Леля раскрыл ладонь и недоверчиво прижал ее к подбородку:
неужели эта рука касалась трепещущей плоти самой красивой женщины в мире,
искала и находила тонкие ключицы, впадину живота, возвышенность бедер?
И что будет с ним дальше, когда полумифический Безансон
затрубит в охотничий рог, поднимет королевский штандарт и призовет ее к себе?
Додумать эту опасную, как петля самоубийцы, мысль он не успел. Улица перестала
быть пустынной, зацвела библейской жимолостью и упала к ногам Регины.
— Машков, — сказала она, трогая машину с
места. — Его фамилия Машков.
— А что твоя Виолетта Сергеевна?
— Она хочет забрать тело. Когда вы… вы сделаете все
необходимое. — На глазах у Регины выступили аккуратные и такие же
совершенные, как и она сама, слезы. — Это возможно?
— У нее действительно никого не было?
— Круглая сирота…
— Думаю, возможно…
…Они с трудом нашли крошечный коттедж, расположенный почти
на самом берегу залива; он был надежно спрятан от посторонних глаз за высокими
соснами. Возле калитки, ведущей к дому, уже стоял «ра-фик»
судебно-криминалистической лаборатории и две оперативные машины. Саня ждал
возле калитки, курил.
— Ты, как всегда, к шапочному разбору, —
поприветствовал он вылезшего из «Фольксвагена» Лелю. И сразу же осекся.
В последующие три минуты всякая беседа с Гусаловым была
бесполезна: он уставился на Регину, вышедшую из «Фольксвагена». Глаза
оперативника моментально затянуло птичьей пленкой, рот съехал набок, а ноздри
завибрировали, как у племенного жеребца.
— Познакомьтесь, — светски сказал Леля. — Это
Регина Бадер. А это Александр…
— Гусалов, — мутным, прерывающимся голосом
произнес Саня и от полноты чувств шаркнул ногой.
— Очень приятно. Жаль, что при таких обстоятельствах… —
Регина протянула оперативнику руку, и он ухватился за нее, как утопающий
хватается за соломинку.
Леля тотчас же почувствовал почти неконтролируемый приступ
ревности и угрожающе дернул подбородком: осторожнее, малыш, посторонним вход
воспрещен.
— Так что случилось? — Леля постарался вывести
Гусалова из гипнотической комы. После двух неудачных попыток ему это удалось.
— Подробности сообщит Курбский. Но в общих чертах
картина такая: девушка умерла от передозировки. Около недели назад. В коттедже
было холодно, и труп хорошо сохранился.
— А что это за коттедж?
— Интересная халупа, — процедил Саня, напуская на
себя таинственности. — Стоит ею заняться. Да и старуха Тамара
Александровна дает любопытные показания. Кланяется в ноги и называет хозяина
Германом Юлиановичем…
— Как?! — выдохнул Леля.
— Германом Юлиановичем… Не так-то много найдется в
Питере Германов Юлиановичей, ты как думаешь?
…Тамара Александровна Кучеренко, действительно была
обладательницей весьма ценной информации. Но выдавала ее в час по чайной ложке
и, кроме того, непрестанно вязала крючком какую-то салфетку.
— Вы не возражаете, молодой человек, если я буду
вязать? — тихо спросила она у Лели в самом начале разговора. — У
золовки юбилей, хотелось бы успеть…
Пропади ты пропадом со своей салфеткой, вяжи сколько душе
твоей угодно, только скажи что-нибудь такое, что сразу же прольет свет на дело!
— Если вам так будет удобнее, Тамара
Александровна, — елейным голосом ответил Леля.
— Мне будет удобнее. И потом — вязание успокаивает…
— Когда вы обнаружили тело? — Пальцы старухи
назойливо лезли ему в глаза, и, чтобы хоть как-то избавиться от этого
наваждения, Леля принялся осматривать нишу в стене, возле которой они
устроились.
— Сегодня утром… И сразу же позвонила вам. Сразу же!..
— Вы присматриваете за домом?
— Можно сказать и так… Герман Юлианович — это хозяин.
Он платит мне… Сумма, конечно, небольшая, но дает ощутимую прибавку к пенсии.
Сами понимаете, какая она у бывшей учительницы начальных классов.
— И как часто вы здесь… м-м… убираетесь?
— Раз в восемь-девять дней… Это если Герман Юлианович
не приезжает. Но иногда он наведывается и чаще. А за сутки до приезда звонит.
Очень деликатный человек. Деликатный и пунктуальный. Тогда я развожу камин,
протапливаю дом, прибираюсь, меняю постели.
— Он приезжает не один?
Крючок в пальцах старухи на секунду застыл.
— Я не знаю. Но, думаю, это его личное дело. Мне ведь
платят не за то, чтобы я подсчитывала количество его гостей, правда? У меня,
конечно, есть ключ, я никогда не злоупотребляю им, чтобы посмотреть, что здесь
происходит. Я очень порядочный человек.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — заверил Тамару
Александровну Леля, а она отставила салфетку и вынула из кармана старой кофты
ключ.
С затейливой бородкой. Такую бородку Леля узнал бы из тысяч
других. Брат-близнец этого ключа проходил теперь в качестве вещественного
доказательства по делу об убийстве Радзивилла.
— Вы позволите? — шепотом попросил ключ
следователь.
— Я не могу вам его дать. Сначала нужно поставить в
известность хозяина.
— Да, я понимаю… Кстати, о хозяине. Его что, не было
больше недели и на сегодня, так сказать, была назначена генеральная уборка?
— Да.
— А когда он был здесь последний раз?
— Значит, так, — Тамара Александровна закатила
глаза. — Он позвонил мне второго вечером и сказал, что следующую ночь
проведет здесь…
— Следующую ночь? — Леля занялся арифметическими
подсчетами. — Получается с третьего на четвертое?
— Именно.
— Простите, Тамара Александровна… Вы обычно дожидались
владельцу дома или уходили раньше?
— Обычно он приезжал к десяти, а я уходила в девять.
Это тоже было оговорено заранее. А если управлюсь заранее — посижу повяжу,
музыку послушаю. Хозяин разрешал мне пользоваться музыкальным центром. Я очень
люблю Стравинского. Особенно «Весну священную». А вы?
— Мое любимое музыкальное произведение, —
вдохновенно соврал Леля. — Скажите, Тамара Александровна, вы никогда не
видели его гостей?
— Я уже говорила вам, молодой человек. Я не видела
здесь никого.
— Значит, вы пришли сегодня утром и обнаружили мертвую
девушку.
— Да, — железобетонная Тамара Александровна даже
не оторвалась от крючка. — Я и заметила-то ее не сразу. Только когда
раздвинула шторы и принялась разводить огонь. Она сидела в кресле, эта девица.
Я сразу поняла, что она мертва. И сразу позвонила. Сначала вам, а потом
хозяину. Я — законопослушный человек.
— Вы позвонили хозяину…
