Доберман.
Его надсадный лай за закрытой дверью квартиры № 48 не давал
Гусалову покоя. Этот лай стал свидетелем его позора и профессиональной
несостоятельности. Как можно было упустить такую крупную собаку, что за
помутнение на него нашло — он так и не смог себе объяснить. Но факт оставался
фактом: собака исчезла из подъезда, который он так бдительно и самоотверженно
охранял. Еще во время обыска Гусалов верил, что все можно исправить и вытащить
чертову собаку за обрубок хвоста. Для этого нужно лишь пошляться по подъезду и
пощелкать пальцами возле каждой двери. В подъезде, кроме добермана, жило еще
четыре пса — ризеншнауцер на первом этаже, королевский пудель на втором и две
таксы на четвертом. Воспользовавшись тем, что Леля шерстит квартиру, Гусалов
бесчисленное количество раз поднимался и спускался по лестнице, тихонько хлопал
в ладоши возле каждой двери, подвывал и постукивал в дверь костяшками пальцев.
Он вдоль и поперек изучил диапазон голосов четырех подъездных четвероногих:
ризеншнауцер лаял усталым басом, королевский пудель издавал заливистую трель, а
две таксы обиженно повизгивали.
Только доберман не отзывался.
На втором часу Саня прекратил свои бесплодные эксперименты —
после того, как был облаян какой-то старухой с третьего этажа. Старуха, устав
выслушивать сомнительные звуки за дверью, высказалась в том духе, что «если не
прекратите шляться, фулиганье проклятое, я милицию вызову»…
Но доберман все-таки был. Об этом свидетельствовали
документы, которые Леля нашел в квартире. Судя по документам, собаке было два с
половиной года и она имела впечатляющую родословную. И именно поэтому Гусалов
ехал сейчас в завалившуюся за подкладку господа бога унылую Пудость.
…Вайнонены жили на южной окраине Пудости, в самом конце
горбатой улицы, утопавшей сейчас в снегу. Их двухэтажный деревянный домишко был
обнесен крепким штакетником, а из-за него изредка доносились лай, вой и скулеж.
Саня подошел к мощной двери в штакетнике и решительно нажал
кнопку звонка. Он еще не знал, в каком ключе вести беседу с Вайноненами и
какого рода информацию из них высасывать. Как всегда, в таких делах он
полагался на веселое и хамоватое ментовское вдохновение.
После третьей настойчивой серии звонков за дверью послышался
угрюмый голос:
— Чего надо, забулдыги! Сказано же, водка кончилась.
Завтра приходите.
Очень .хорошо. Линия поведения с Вайноненами начинает
выстраиваться. Саня еще раз нажал на звонок.
— Открывай, хозяин! Я из Питера, по поводу собаки.
— Мы сегодня из Питера никого не ждем, —
огрызнулся хозяин из-за двери.
— Открывай, а то с милицией приду! Они тебя живо
урезонят, — припугнул Вайнонена Саня.
После непродолжительной паузы дверь лязгнула запором, и
перед Гусаловым предстала заросшая мрачная физиономия подшившегося алкоголика.
— Сколько лет не пьем? — подмигнул физиономии
Саня.
— Пять. А тебе какое дело?
— Вайнонен Нестор Иванович?
— Допустим.
— Приехали, Нестор Иванович.
Нестор Иванович пошевелил растрескавшимися губами и выдоил
из себя:
— В смысле?
— Собачка-то ваша, которую вы продали, убийцей
оказалась. Закрывать будем ваш питомник, господа хорошие.
— А вы кто такой?
— Такой, — со значением произнес Саня и сунул под
нос Вайнонену свое удостоверение. — Веди в дом, хозяин.
Судя по всему, удостоверение произвело на отставного
алкоголика сильное впечатление. Он безропотно повел Гусалова в сторону дома,
мимо утепленных вольеров с устрашающего вида тварями, которые бесновались,
скалили зубы и исходили пеной.
— Что случилось-то? — на ходу спросил Вайнонен.
— Сейчас все узнаешь. Тебе первому расскажу.
Как только они вошли в дом, вынужденное гостеприимство сразу
же покинуло Вайнонена: дальше убогой кухни Гусалова он не пустил.
— Паршиво принимаешь, хозяин, — попенял ему Саня.
— Там щенки. Не привитые, — все тем же мрачным
голосом объявил хозяин. — Мало ли…
— Мало тебе не покажется, — припечатал Саня и
вывалил на стол документы на собаку, найденные в квартире Литвиновой. —
Узнаешь?
Вайнонен вытащил из кармана очки, скрепленные куском
бечевки, и принялся разглядывать бумаги.
— А где хозяйка? — спросил Саня. Только для того,
чтобы не терять так внезапно возникший контакт с Вайноненом. Его несло
вдохновение, и он вовсе не собирался спрыгивать с его крыльев, украшенных тремя
милицейскими звездочками.
— На рынке. Щенками торгует, — тотчас раскололся
Вайнонен.
— Непривитыми? У вас, как я посмотрю, бизнес налажен.
Ну ничего, будем сворачивать!
— Да что произошло-то? — взмолился заводчик.
— Значит, эту собаку вы продали?
— Ну…
— Когда?
— С месяц назад.
— Значит, уже взрослую особь. Понятно… Гусалов выдержал
свою любимую паузу и со значением сказал:
— Как собачку звали-то?
— Тума… Тумочка, — пролепетал Вайнонен.
— Вот за эту Тумочку вам и придется под статью пойти.
Документы вывалились из рук Вайнонена, очки заволокло
страхом, а в раздавленных губах явственно прочиталось желание выпить двести
грамм без закуси.
— Что случилось?
— Собака ваша загрызла двух человек. Насмерть. —
Саня уже закусил удила, и остановить его было невозможно. — Девочку пяти
лет и ее бабушку, ветерана-блокадницу. А с подруги бабушки содрала скальп. Она
сейчас в Военно-медицинской академии, в реанимации. Состояние крайне тяжелое, и
врачи ничего не гарантируют…
— Но…
— Хозяйка собаки теперь в бегах, возможно, ее уже нет в
стране, а поскольку любое преступление должно быть наказано, то отвечать
придется вам, уважаемый Нестор Иванович. И жене вашей, Наине Антоновне. А
судебная перспектива у этого дела очень хорошая, мы создаем прецедент, чтобы
другим неповадно было.
Вайнонен рухнул на колченогую табуретку, стоящую у такого же
колченогого стола с остатками немудреного обеда: подсохшая яичница-глазунья и
вермишель, перемешанная с жареным луком.
— А теперь рассказывай, Нестор Иванович. Чистосердечное
признание, как говорится…
— О чем рассказывать?
— О собаке. И о том, кто ее купил.
— Откуда же я знаю? — Чтобы хоть как-то унять
дрожь в руках, Вайнонен ухватился за кружку с отбитой ручкой. — Приехала
девушка из Питера…
— Фамилия? Имя?
— Откуда ж я знаю? Я же не милиционер, документов не
проверял. Ей дали телефон в клубе… Сказала, что ей нужна собака охранной породы.
