Потом они взгромоздили тело на стол, под свет свисавшей с потолка керосиновой лампы. Рывком сорвали рубашку – под ней находился только легкий пухлый корсет с множеством маленьких карманчиков.
Они быстро разрезали его финкой и несколько минут молча стояли, тупо уставившись на обнаженное девичье тело.
Логиновский был уверен, что никогда не забудет этого дьявольского, мерзкого чувства любования прекрасной оболочкой, из которой они только что изъяли душу.
Он испытывал злорадство!.. Именно так! Именно чувство злой радости… Радости от того, что он спокойно переступил черту!.. Радости от своего превосходства, от предвкушения будущего богатства… Радости от безнаказанного любования этой остывающей красотой.
Потом они изъяли пояса у главы семейства и двух его сыновей-подростков.
Труднее всего было с купчихой… На ней был жесткий корсет на китовом усе, и финка его не брала. Пришлось переворачивать дородное тело и расшнуровывать его со спины, путаясь в многочисленных петельках и крючочках.
Все это было почти месяц назад.
За это время у них появился третий – Витя Малышков из Питера.
Когда-то он был студентом-медиком, но на первом курсе связался с эсеровской группой и почти сразу попался, когда переносил в чемодане две бомбы на квартиру известного террориста по кличке Франт.
Ему, понятно, светила Сибирь, но в департаменте полиции его обласкали… Он заложил всех, кого мог…
Он несколько лет успешно «стучал», но эсеры его быстро раскусили.
Его собирались убить, но вышла осечка… Студент получил три пули от «товарищей по борьбе».
Виктор Сергеевич долго лечился, затем отпустил усы и стал работать филером в полиции… Часто ему доверяли «пасти» очень важных лиц – из тех, которые сейчас у власти в Москве.
Понятно, что с таким послужным списком Малышков не мог оставаться в России.
Да что там говорить, уже при Керенском в апреле-мае семнадцатого он ходил за самим Лениным… Такое не прощают!.. И отчеты его наверняка где-нибудь сохранились.
Они пытались жечь архивы полиции, но сгорело далеко не всё.
Здесь, в Крыму, Виктор немного поработал в контрразведке Врангеля, но недавно перестал появляться на службе… Он сбрил усы и начал шустрить, искать возможность приехать в Стамбул не с пустыми руками.
Именно тогда его встретил Логиновский… Встретил и рискнул – в первый же день взял его на дело.
Они помогли переселиться в лучший мир семье князя Угарского… Затем был адвокат Потоцкий… Затем был финансист Лямпе с тремя малолетними детьми.
Везде был богатый улов!.. Но больше всех их порадовал киевский ювелир Марк Ефимович Альхимович.
Они пришли к нему днем и впервые увидели свои жертвы не испуганными, заспанными и полуголыми, а аккуратно одетыми и чинно сидящими за столом.
Логиновский и Храпов тоже сели напротив четы Альхимовичей… А Виктор Малышков на всякий случай прогуливался за их спинами.
Ювелир начал первым:
– Я вижу, вы собираетесь нас убить?
– Возможно.
– Но разве вам мы нужны? Вам нужно мое золото.
– Вы правильно догадались.
– И вы думаете, вы его сразу найдете?.. Таки нет! Марк Ефимович умеет прятать золото!.. Это моя профессия.
– Вы хотите нам помочь?
– Хочу! Очень хочу. Я предлагаю вам выгодную сделку. Я отдаю вам все, а вы нас не убиваете… Вы согласны?
– Вероятно. Я почти согласился, но я пока не вижу золота.
– Пожалуйста. Молодой человек, принесите с вешалки мое серое пальто с каракулем и ту старую шубу из белки.
Храпов поднялся и отправился в коридор. Он сгреб обе названные вещи в охапку и хотел принести их вместе, но не смог. Белка глухо упала на пол, а бывший актер с трудом донес и бросил на диван десятикилограммовое пальто. Затем он притащил шубу, которая была несколько легче.
– Это все, гражданин Альхимович?
– Да. Ну, там еще у двери лежит ридикюль жены и мой кофр. Там тоже кое-что есть… Теперь всё!
– А если мы найдем маленькое колечко?
– Вот тогда вы можете нас убить… Я с вами не вру. И поверьте – мы всю жизнь будем молчать.
– Вот в этом я не уверен. Вернее, вы будете молчать, но только при одном условии.
И Логиновский махнул рукой Виктору, который с молодецкой улыбкой стоял за спиной у Альхимовичей и поигрывал молотком.
* * *
– Послушайте, капитан Сомик. Я хорошо понимаю, что мы контрразведка… Я понимаю, что это не мордобой на базаре, не кража ведра семечек… Да, это наше дело! Но людей я вам не дам.
Полковник Иноземцев говорил усталым тихим голосом. Ему не хотелось кричать, приказывать. Тем более, что капитан был в чем-то прав.
– Да, капитан. И мне очень жаль всех убитых!.. И ювелира, и Лямпе, и Потоцкого. И тем более князя Угорского… Кстати, Потоцкого я очень хорошо знал. Жена у него была просто прехорошенькая. Я танцевал с ней в ресторане дней десять назад… Она мне намеки игривые делала, прости господи.
– Олег Юрьевич. У Потоцкого не только жену, но и детей убили.
– Знаю, голубчик!.. Знаю и скорблю вместе с вами… Но людей не дам. Нет у меня людей!.. Те, кто остался – жгут документы, картотеки по сундукам пакуют. И нам самих себя надо охранять! В такой суматохе и барона Врангеля могут украсть.
– Но, господин полковник!.. Я уже вышел на их след. Мне надо только прочесать тридцать домов на Инкермане.
– Знаю. Вам нужен взвод юнкеров. Так нет их! Разбежались юнкера… Хорошо, капитан. Берите подпоручика Розанского и ловите этих душегубов… На месте их стреляйте, а то у нас уже тюрьмы нет… А я вам сразу подпишу производство в новый чин и орден дам… Любой орден. На выбор… Вон у меня сундук с орденами стоит. Послезавтра грузим на корабль – и к туркам… Идите, капитан, идите.
Сомик щелкнул каблуками, развернулся и спокойно вышел из кабинета, слегка печатая шаг.
Полковник просто не был ни на одном месте убийства, он не видел трупы детей Потоцкого, ему не снилась каждую ночь эта обнаженная прекрасная девушка на столе.
Эти сволочи и руки ей на груди сложили…
Нет! Он найдет этих бандитов… Сейчас, после случая с ювелиром, он точно знал, что найдет.
Соседи из окон видели их! Трех мужиков, которые несли одежду и несколько чемоданов и портфелей… На углу Садовой их ждала телега, на которой сидела баба в балахоне. Добрые люди успели даже заметить, что лошадь была какая-то пегая. И, главное, без правого уха!.. А телега покрашена синей краской.
Вчера Сомик опросил все посты на их возможном пути… Сначала их видели на Екатерининской у дома градоначальника. Потом они свернули на Портовую… Только баба на телеге была уже в бежевой шубе.
