У нас же, как мудро подметил Тальков, все проходит отнюдь не
через мозги. Университетский психолог, с плохо скрываемой брезгливостью
выслушавший практиков, едва получив слово, воспарил в горные выси чистейшей
теории, где и кружил, что твой кондор, подавляя оставшихся внизу разнообразием
и количеством терминов, великих имен и современнейших теорий. Даша, поначалу
прилежно слушавшая, в конце концов полностью потеряла нить его рассуждений, тем
более что никаких мало-мальски конкретных выводов так и не последовало – зато
Дашины коленки ученый хмырь созерцал столь откровенно, что поневоле тянуло
проверить его алиби.
Что хуже всего, эскулапы, один за другим, в разных вариантах
повторили одну и ту же лукавую фразочку: «Накопленный на сегодняшний день
материал не позволяет произвести мало-мальски достоверный анализ». Другими
словами, двух трупов им было безусловно мало – вот если бы дюжина, а то и
поболе… И бессмысленно упрекать их в черствости – врачи, как и менты, на многое
смотрят иначе, сдвигается восприятие, отношение кое к чему становится чисто
абстрактным, и это не извращение, не бесчувственность, а всего-навсего сугубо
профессиональный ход мыслей…
Как бы там ни было, троицу пришлось деликатно выпроводить
часа через два (притворившись при этом, будто Даша ничуточки не поняла намеков
университетского светила насчет домашнего телефончика). А коли уж речь зашла о
незабвенном Чикатило, Даша автоматически вспомнила, что его искали двенадцать
лет – и еще более посмурнела.
А потом, совершенно неожиданно, появился прихрамывающий
Ватагин – весьма оживленный и даже, если употреблять высокие слова, словно бы
озаренный неким внутренним сиянием. Калеченый сыскарь, поджимая губы, обозрел
крохотный кабинетик, куда с превеликими трудами вперли два стола:
– Вот где ты обитаешь… Хоромы, конечно, не царские…
– Да уж, – сказала Даша (из уважения к старшему по
званию, причем «областнику», промолчав, что его собственные хоромы на Черского
отнюдь не лучше). – Что же не позвонили? Я могла уйти…
– Мои ребята звонили, – сказал Ватагин,
определенно подчеркнув голосом «мои ребята». – Выведали, что ты заседаешь
с врачами, я и поехал… Был от них толк?
– А когда это у нас от них был толк? – сказала
Даша довольно безрадостно. – У вас, значит, собственные ребята объявились?
– Ага. И как тут не похвастаться, все мы люди… Короче,
Дарья, гром грянул, и мужик соответственно перекрестился. С сегодняшнего дня у
меня и двое орлов имеются, и постоянно закрепленная машина. Даже компьютер
обещали.
– Поздравляю, – сказала Даша. – А что же это
такое судьбоносное стряслось?
– Сводки по изнасилованиям и убийству в Манске помнишь?
– Ну.
– Тогда прогляди быстренько. Мне их дали на два часа,
до того, как сдадут в прокуратуру…
И он выложил на стол следственное дело. О «манской серии»
Даша, конечно, знала, но – краем уха, ибо нет возможности да и потребности
держать в голове все гнусное, что совершается по области, если только нет
прямой связи с твоими делами…
Связь, оказалось, есть. Еще какая. «Манские вампиры»
развлекались ровным счетом два месяца без пяти дней. Десять изнасилований
(возраст жертв – от четырнадцати до двадцати семи), одна, шестнадцатилетняя,
убита. А вот теперь пошли подробности, не попавшие в сводки, – потому что
в сводках пока что нет такой графы: «Преступление на почве сатанизма»…
На основании достаточно веских улик арестованы двое подонков
– двадцати восьми лет и двадцати двух. На жертв они нападали в самодельных
черных балахонах с дьявольской символикой, в масках, с ножами, нунчаками. И
весь «процесс» проходил под аккомпанемент сатанистских бормотаний – нечто вроде
примитивного сибирского варианта той самой «черной мессы».
Даша листала протоколы обысков – оккультная литература…
записи спиритических сеансов, задушевных бесед с Сатаной и какой-то
потусторонней шпаной рангом пониже с именами, напоминавшими собачьи клички…
собственноручно намалеванные картины с величавыми дьяволятами и обнаженными
жертвами… перевернутые распятия на стене… светильники в виде человеческих
черепов и козлиных копыт…
– Дела… – сказала Даша, не ощущая, впрочем,
особенной радости. – Почему же за два месяца в сводках ни одной этой
детали не промелькнуло?
– Потому что все мы люди, – сказал Ватагин, –
и ненужных сложностей избегаем. Не верили манские сыскари, что дело
по-настоящему пахнет серой, надо полагать. Ряженые и ряженые, что тут
усложнять… Обрати внимание – перевернутые распятия в немалом количестве у обоих
на квартирах…
– Ну, это не примета, – сказала Даша
рассеянно. – Это у каждого уважающего себя сатаниста висит, надо думать…
– Ты чегой-то без всякого энтузиазма воспринимаешь…
– Потому что не вижу совершенно, как это все связать с
нашими заморочками, – сказала Даша. – Манск – два балбеса под
тридцать, высшим образованием не отягощенные. У нас народ от сорока до
пятидесяти сплошная образованщина – я о вашей третьей папочке, о тех, что
вокруг «Листка». Подвал с молодежью, по вашим же материалам, до сих пор без
уголовщины обходился, если не считать наркоты. Далее. В Манске –
изнасилования и убийство, на наши убийства ничуть не похожее. Еще не повод для
параллелей и аналогий… Мы всего-навсего узнали, что в области действовала еще
одна сатанистская группа.
– А родители Шохиной, между прочим, манские. И сама она
там родилась. Переехали в Шантарск всего пять лет назад…
– Пять лет назад она была сущим дитем. А эти
двое – взрослыми парнями, один, по крайней мере. Да и второму было уже
семнадцать, в таком возрасте с двенадцатилетними соплюшками как-то не общаются…
– Все равно, нужно проверить.
– Это-то меня и угнетает, – сказала Даша. –
Мои ребята и так сбивают ноги, бегая по всем контактам обеих убитых, а тут еще
и Манск отрабатывать без всяких гарантий…
– Мои проверят. Ну что, пашем в связке?
– Пашем, – ответила Даша со вздохом. Подумала и
решительно поднялась. – У вас машина какая?
– Цивильная. Без всяких опознавательных.
– Подбросите в Серебрянку? К «Бульварному листку»?
– Поехали. – Судя по лицу, бывалый опер схватил
все с лету. – То-то нарядилась, как недешевенькая эскортница… Решила – на
внедрение?
– Ну да, – сказала Даша. – Лучше нет –
осмотреться своими глазами…
…Минут через двадцать она уже входила в обшарпанную комнатушку.
На обшитой деревянными панелями стене виднелась продолговатая линзочка
телекамеры с прикрывавшей микрофон решеточкой – но черная железная дверь слева
была настежь распахнута, и Даша, не раздумывая, стала подниматься на третий
этаж. На ходу сняла пуховик, перекинула через руку.
