– Ну. Не впервые.
– Ссорились?
– Да нет вроде.
– Ну, а форма-то зачем?
– Ну нравилось ей! Долго рассказывать… Что случилось?
Воловиков, гипнотизируя его дружелюбным вроде бы взглядом,
вытянул из своей папочки цветную фотографию. Подсунул под нос. Даша заметила
краешком глаза – крупный план, склоненная влево светловолосая головка, полоса
крови…
До Житенева доходило долго, медленно, мучительно. Похоже, он
до сих пор путался меж реальностью и алкогольными туманами той страны, что не
от мира сего.
И вдруг понял, рывком:
– Олька?! Это – утром?..
Воловиков безжалостно кивнул.
Даша невольно отшатнулась, когда из глотки взлохмаченного
алкана рванулся нечеловеческий вой. Воловиков, спрятав снимок, уже принял
должную стойку, чтобы при нужде моментально скрутить клиента – но тот обмяк,
сполз на пол, уперся лицом в коленки и зарыдал, самозабвенно, с пьяным
надрывом, не видя и не чувствуя ничего вокруг. Было противно, но и чуточку
жалко. Даша отвернулась. Славка, уже покончивший с духовкой, стоял в дверях с
каменным выражением лица.
Воловиков показал ему глазами: «Держи клиента!» – и за
локоть вытащил Дашу на площадку.
– Ничего себе – деликатно… – фыркнула она.
– А что? Ногами его не били, сроком не угрожали… Ладно,
я его сейчас суну под душ, волью полстаканчика и сниму показания – грех не
разработать клиента в таком состоянии… А ты, Рыжая, езжай на конспиративку –
ту, что на Грибоедова, сорок пять, – он глянул на часы. – Минут сорок
у тебя еще есть, туда к двум должна подъехать одна выдра из эскорта.
Агентуристы расстарались… Есть подозрения, что и в самом деле имеются непрофильтрованные
эскортики высокого класса…
– А мы что говорили? – сказала Даша. –
Кстати, насчет Артемьевой как раз информация и прошла…
– Потом доложишь. Я сейчас колону этого деятеля, пока
теплый. Шагай. Вернешься в управление, возьми рацию у Пахомова. Выбил я под это
дело хорошую связь… Бежи. Да выдру не обижай, она еще пригодится, шалава…
В квартире все еще звучали душераздирающие рыдания.
– Ольминская, кстати, в «Пельменях» часто
обедала, – сказал подполковник. – Усекла? Но это – потом… Дуй.
И скрылся в квартире.
«Это почему же это – потом?» – творчески прикинула Даша,
выходя из подъезда. Коли есть минут сорок…
Ее водитель запустил мотор, но она отрицательно мотнула
головой и направилась ко входу в кафе. Тут же ее догнали оба водилы, Дашин и
Славкин.
– Вас прикрывать? – с бравым видом поинтересовался
Славкин сержант.
– Что, голубь, за рулем скучно?
– Да скучновато…
– Ладно, – сказала Даша. – Я вхожу, а вы
смирнехонько так встанете по обе стороны двери, как в штатовских фильмах, ну,
да ты, сержант, знаешь…
Охранник довольно приличного вида дернулся было ей
наперерез, но Даша отодвинула его указательным пальцем и направилась прямо к
бару. Краем глаза отметила, что сержанты, сделав страшные рожи, заняли позиции
по обе стороны двери, а бодигард, сообразив, что к чему, смирнехонько убрался к
бездействующему гардеробу.
В зале было полутемно, почти безлюдно, только слева за двумя
сдвинутыми столиками довольно мрачно восседала компания стриженых ребят в коже
и золоте. Вылощенный бармен в белейшей рубашке с черной бабочкой Даше был
незнаком. Судя по его мгновенной напрягшейся фигуре и чересчур уж безразличной
физиономии, он о ней то ли знал, то ли видывал уже. Тут же расплылся в
профессиональной улыбке:
– Желаете карту вин? Между прочим, у нас не принято в
верхней одежде…
– Засохни, плесень, – сказала Даша
дружелюбно. – Пепси-колы на четыре пальца, можно без льда.
Карту вин она беспокоить не стала – самый скромненький
коктейль в этом заведении был не по ее зарплате, не говоря уж о фирменных
пельменях.
Бармен чуть поморщился, но набулькал пепси в
умопомрачительной красоты стакан с накладками из цветного стекла.
– Суки, ур-рою всех за Олечку! – благим матом
заорали за столом.
«Ага, – удовлетворенно отметила Даша. – Знают
уже».
Допила покалывавшую язык коричневую газировку:
– Сколько с меня?
– За счет фирмы…
Даша молча швырнула ему десятку, развернулась и пошла к
сдвинутым столам, закуривая на ходу. Остановилась, представ на всеобщее
обозрение – руки в карманах пуховика, подбородок гордо вздернут, пепел сыплется
на пол. Спокойно ждала, когда к ней прилипнут абсолютно все взгляды.
Из-за пояса у того, что сидел к ней ближе всех, откровенно
торчал черный «Глок» – чудесная австрийская машинка на семнадцать зарядов. Если
и была у Даши в этой жизни голубая мечта, то – такой пистоль. Только бесполезно
дергаться и писать бумажки – если за этим стволом ничего нет, тут же
отыщутся двадцать свидетелей, что пистолет, поскользнувшись на чисто вымытом
полу, сам запрыгнул стриженому за пояс…
– Ну что, бритые колобки, романтики с большой
дороги? – спросила она громко. – Дожили? В двух шагах от вашей
харчевни людей мочат?
– Дашка, хоть ты не отсвечивай… – пробормотал тот,
что с «Глоком».
Даша нависла над ним:
– Это кто тут «Дашка», пельмень шантарский? Базар
фильтруй, переросток. Вот «Хуанхэ», честно признаюсь, мне не по зубам – а сюда
я сейчас нагоню два взвода СОБР и пройду по вашему шалману инквизицией.
Зондеркомандой. Ну, дернись, пельмень! Чтобы я тебе показала, кто быстрее пушку
заголяет!
– Рыжая, да я, в натуре… – виновато пробормотал
«Глок».
– Вот, уже лучше, – сказала Даша. – За
«Рыжую» не обижаюсь, наоборот. Благо натуральная – хоть вам, октябрята, в жизни
случая не выпадет в этом убедиться.
Один из сидевших в самом конце стола попытался было взмыть,
бормоча что-то задиристое, но его моментально усадили.
– Дашенька, вам бы в системе цены не было, –
умильно сказал «Глок». – Не надоело еще за гроши уродоваться?
– Когда надоест, позвоню, – тихо сказала
Даша. – Или открытку пошлю. Ну, так… Я у вас шмон делаю? В подсобке
озираюсь? Ведь ничего подобного… Что ж вы доброе отношение не цените? А хотите,
я с трех раз попробую угадать, кто приедет с вашим шалманом за Оленьку
разбираться? Ну-ка, пошли!
Она потянула «Глока» за рукав из-за стола. Верзила покорно
встал. Даша отвела его к высокому, во всю стену, стеклянному окну. Сержанты
бдительно держали руки на кобурах.
