– Значит, ушел? – спросил сержант-видеоман.
– Куда он денется, – задумчиво сказала
Даша. – Это тебе не убивец Таймень, у которого пол-Ольховки ходило в
кентах и кумовьях. У дома – наружка, у редакции – аналогично, еще в пяти местах…
Рано или поздно проявится.
– Будем брать?
– Ну ты, Федя, у нас Штирлиц… – хмыкнула
Даша. – Никто его не будет брать, золото мое. Ибо – оснований пока нет…
– А обыск дома?
– А если он тесак спустил в незамерзающую Шантару?
Ну-ка, чуть тормозни, посмотри влево… Видишь пацанку в красном шарфике с
чертенком? Ее тоже брать? И шарфик – не улика. Даже если их у Паленого дома
полный шкаф.
– А свидетели?
– Они видели, как Паленый девочек резал? – Даша
пожала плечами. – Ни хрена они не видели.
– Так сунуть в СИЗО и малость того…
– Феденька, я от тебя без ума – от оптимизма твоего
юношеского, – сказала Даша. – Только за коленки не вздумай хватать
после таких признаний – я как-никак офицер, да и годами постарше… Ты понимаешь,
попинать его в СИЗО нетрудно. Только потом поднимется такой хай, что не
отмоешься и к двухтысячному году. Если ты по молодости поверил, будто ментовка
– карательный орган, лучше тебе побыстрее с этим заблуждением развязаться.
Потому что – далеко не всегда… Стоит зацепить такого вот интеллигента со
старыми и разветвленными демократическими связями, как вонь пойдет до небес…
Где сейчас усатый генерал Руцкоблуд со своими жуткими чемоданами? А ведь не все
в тех чемоданах было липой, я уверена… И хоть, Феденька, не менты придумали
идти набегом на логово злодея Хасбулатова, все потом свалили как раз на ментов:
они, пьянь и рвань, несчастных патриотов без соли зажаривали… Ты не переживай.
В Штатах то же самое, да еще аллигаторы в речках плавают, где потеплее,
конечно.
– Вы что, хотите сказать, его вообще брать не будут?
– Брать удобнее всего, когда перед тобой сухое полено,
а не кусок мыла. – Даша помолчала. – Меня только одно во всей этой
катавасии смущает: отчего это писака-интеллигент, в занятиях боевыми
искусствами не замешанный, так ловко шейные позвонки ломает? Даже я, пожалуй,
столь ювелирно сработать не смогу…
…Она стояла у окна, украдкой стряхивая пепел в коричневый
глиняный горшок с фикусом. В другое время генерал Дронов давно учинил бы втык
за столь садистское обращение с украшением своего кабинета, но сейчас ему было
не до Даши. В кабинете кружили пух и перья – воображаемые, конечно, но порой их
прикосновения ощущались явственно. Генерал с подполковником наседали на
прокурорского, как лайки на медведя, а тот отрыкивался кратко и умело. Даша же
молча страдала – никак не полагается простому, как карандаш, капитану вживе
присутствовать на столь высоких разборках, где вцепляются друг другу в глотку
большие милицейские звезды и раззолоченные прокурорские петлицы. Чегодаев, начальник
следственной части городской прокуратуры, если перевести его звездочки в
ментовское звание, по весу превосходил Воловикова, хоть и уступал Дронову.
Однако в рукаве у него таилась еще парочка козырей, от количества звезд не
зависящих: пока что прокуратура осуществляет надзор за милицией, а не наоборот.
И хоть широкой общественности об этом как-то и подзабыли сообщить, у
прокуратуры до сих пор есть план на разоблачение энного количества нарушений
законности в рядах ментовни. А план, как известно, полагается выполнять. Вот и
кружит милая шуточка: «Плох тот прокурор, что за год не посадил ни одного
мента…»
– Послушайте, – сказал Чегодаев спокойно. –
Давайте не будем сотрясать воздух. Следователь прокуратуры имел полное право
вызвать подозреваемого на допрос, тем более что допрос был произведен в строгом
соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Нет, вы всерьез полагаете, что
ваши оперативники смогли бы добиться лучших результатов?
– Не в том дело, – чуть поостыв, бросил
Дронов. – Мы просто подождали бы пару дней, накопили материал…
– А он тем временем убьет кого-то еще?
– Он был под плотным круглосуточным наблюдением.
– И вы бы гарантировали…
– Нелогично получается, – услышала Даша
бесстрастный вроде бы басок Воловикова.
– Что именно?
– Нестыковочка. Вы только что сказали: «А он тем
временем убьет кого-то еще»? Как же это связать с тем, что вы его после допроса
отпустили, обязав исключительно подписочкой о невыезде? Тут, обдирайте вы мне
погоны, логическая неувязка…
– Погоны, господин подполковник, мы не обдираем. На сей
предмет есть ваша же собственная инспекция по кадрам и суд.
– И все же?
– Что вы меня ловите, как мальчишку? – возмутился
Чегодаев. – Нестыковочка, видите ли… Никакой нестыковки. Вы прекрасно
знаете настроения в городе, вам известно, что дело получило самый широкий
общественный резонанс. Или только наше столичное начальство взяло его на
контроль? Насколько мне известно, МВД в стороне не осталось… Вызывая Василькова
на допрос, мы, возможно, действовали чуточку нервически, но, если рассудить
трезво, в основе лежало вполне логичное побуждение: если это он, мог
последовать и четвертый труп…
– И вы, значит, теперь твердо уверены, что это не он?
– У нас не было оснований его задерживать. Равно как и
выписывать ордер на обыск. Ни Казмина, ни Изместьева его с уверенностью не
опознали.
– А убедительное алиби он вам представил?
– Послушайте, генерал, вы же розыскник в прошлом… Вам
не хуже моего известно, что самое убедительное алиби сплошь и рядом бывает у
подлинного преступника. Васильков заявил, что во время всех трех убийств
находился дома. Подтвердить этого никто не может… но и опровергнуть пока никто
не в состоянии! Черт побери, я вам должен объяснять презумпцию невиновности?!
Предположим, мы его завтра же вытащим в суд. Вы представляете, какой кишмиш
оставит от обвинителя мало-мальски толковый адвокат? А у него будет хороший
адвокат, мне достоверно известно, что Васильков уже консультировался с
Ураковым… Или вы рассчитываете засадить его на тридцать суток в вашу
пресс-хату? Не полу-чит-ся! Говорю вам: не по-лу-чит-ся! Максимум, на что вы
можете рассчитывать, – трое суток. И вам еще придется в течение этих
семидесяти двух часов пылинки с него сдувать, следить днем и ночью, чтобы он не
начал биться башкой об стену – иначе потом экспертиза отыщет такие «следы
пыток»…
– Вам звонил Москалец? – тихо, небрежно спросил
Дронов.
– Никто мне не звонил. Но непременно начнутся звонки,
не будьте ребенком… При столь шатких уликах нет никакой нужды оказывать на меня
или на вас н а – стоящее давление. Достаточно потребовать скрупулезного
соблюдения законности. Всего лишь. Вы читали сегодняшние газеты? А ваши
сыскари? Капитан Шевчук, вы читаете газеты?
