Никто не обратил внимания на новоприбывших. Не до того было.
Седоватый джинсовый мальчик лет пятидесяти, сидевший почти напротив Даши, то и
дело отхлебывал из бутылки «Абсолюта», стараясь делать это бесшумно (щелк!
Артемий Фарафонтов, «Бульварный листок», основная тематика – антикоммунизм,
альпинизм и легализация публичных домов), но остальные, почти каждый, дымили
кто папиросами, кто трубочками, распространяя тот же вязкий запашок
качественного тохарского зелья. Да еще к свечному воску что-то пахучее было
подмешано. И плотные шторы задернуты наглухо, так что стояла жаркая духота.
Люди за столом, числом трое, все так же напряженно слушали четвертую,
истеричным голосом выпевавшую букву за буквой.
Даша тихонько стянула свитер через голову и подложила под
спину к стене, сразу стало уютнее. Молоденькая соседка тут же вольготно
улеглась на пол, непринужденно положив Даше голову на колени, уставясь в
потолок. Даша не шелохнулась, приглядываясь к четверке за столом и пытаясь
догадаться, что они там, черт их побери, делают.
Щелк! Спина, оказывается, принадлежала Паленому – он
как раз повернул голову, глянул влево, и Даша узнала знакомый по оперативной
съемке шрам, скособоченный подбородок, похожий на черепашью нижнюю челюсть.
– Бессмыслица… – объявила женщина.
Голос был исполнен такой печали, что невольно хотелось
посочувствовать. Даша врубилась наконец: они крутили блюдечко, обычный
спиритический сеанс, отсюда и странное шуршанье – это блюдце елозило по листу
бумаги с нарисованными по кругу буквами.
За столом возник тихий спор, нашпигованный учеными терминами
вроде «грубых вибраций», «антагонистических астралов» и «плоскомерности эфирной
кривой». Даша тем временем опознала еще двух участников эксперимента: толстая
дамулька с высокой прической из обесцвеченных волос – Людмила Корзунова,
некогда дипломированный врач, а ныне вольный народный целитель, объявившая себя
послом Высшего Галактического Разума в Шантарске (и даже пытавшаяся вручить
губернатору свои верительные грамоты, собственноручно начертанные под
телепатическую диктовку), интеллигент в немытой бороденке – модный
иглоукалыватель Карамельников, кришнаит и страшный любитель юных медсестер, по
этой причине уже однажды разминувшийся с уголовным кодексом буквально на
миллиметр.
Девочка пошевелилась, потерлась щекой о Дашину коленку и
шепотом поинтересовалась:
– А ты будешь меня любить?
Даша ее проигнорировала, зато Хрумкина моментально цыкнула
злым шепотом:
– Светик, брысь!
– Нехорошая Катька, – чуть заплетающимся языком
выговорила девчонка. – Жадная, усатая. Усатая собака на сене. Вот возьмет
Мастер и отберет у тебя игрушку, я ему сейчас пожалуюсь…
И примолкла, посасывая шкворчащую трубку. Хрумкина тронула
Дашу за рукав, протянула портсигарчик с папиросами – конечно, «заряженными», и
гадать нечего. Даша мотнула головой и приступила к коронному номеру
«Дашка-наркоманка», который в прошлом году принес ей признание в гораздо более
опасной компании.
Достала из нагрудного кармана прозрачную коробочку от аудиокассеты,
извлекла маленький одноразовый шприц, где плескался кубик прозрачной жидкости.
Закатала левый рукав, сняла с иглы зеленый колпачок, тщательно выдавила
пузырьки воздуха и уверенно сделала себе укол, в мышцу, повыше локтя. Спрятала
коробочку и закинула голову, прижалась затылком к стене, ожидая «прихода».
«Прихода», само собой, можно было дожидаться до второго
пришествия, потому что организм получил лишь кубик сорокапроцентной глюкозы –
что для него было даже полезно при нервной милицейской работе. Но, судя по лицу
Хрумкиной, сей маленький цирк лишь добавил Даше авторитета на зоне.
– Дашь уколоться? – заинтересовалась Светик.
– Брысь! – мгновенно отреагировала Хрумкина,
заботливо спросила: – Дашенька, а ты не вырубишься?
– С капельки? – фыркнула Даша, не
пошевелившись. – Мне просто сейчас будет хорошо…
Четверка за столом наконец закончила совещание, устав
проклинать недостаточно тонкие вибрации. На блюдечко вновь возложили пальцы, и
Паленый вдохновенно начал:
– Вызываем академика Сахарова… Андрей Дмитриевич, вы с
нами? Если вы слышите нас, ответьте – можно ли ожидать решительного поражения
красно-коричневых на выборах? Ответьте, Андрей Дмитриевич…
Зашуршало блюдечко, и женщина завела:
– Е… Эм… Пэ…
Фарафонтов неуклюже поднялся на ноги, звонко покатилась
бутылка. Спириты дружно на него цыкнули, попытались опять сосредоточиться, но
даже неопытному наблюдателю в лице Даши стало ясно, что плоскомерный эфир вновь
проявил скверный нрав, и на линии пошли сплошные помехи. Паленый вполголоса
обматерил Фарафонтова. Тот, виновато пожимая плечами, на цыпочках пересек
комнату, присел рядом со Светиком и пощекотал ее за бочок. Она встала, и оба
исчезли на кухне. Все происходящее отдавало дурным балаганом, но Даша слишком
хорошо знала: э т и могут стать и весьма опасными. В любой момент. Особенно
если есть волевой главарь…
Оказалось, пока она разглядывала спиритов, Хрумкина куда-то
исчезла. Из кухни через неплотно прикрытую дверь доносились недвусмысленные
звуки. Еще статья, отметила Даша. Копите, голуби, копите…
– Дашенька…
Даша тихо встала, ощутив знакомую охотничью дрожь в теле.
– Иди в ту комнату, – шепнула Хрумкина. – И
будь обходительнее с Мастером… Решается твоя судьба…
– Он кто?
– Черный Гроссмейстер, выше его в Шантарске нет…
Даша тихонько прошла к двери.
– Я сказала, что ты уже сделала укол, он поймет… –
шепнула тащившаяся следом Хрумкина, – но все равно, держись вежливо…
В соседней комнате не было и стола – только кресло
посередине, определенно антикварное. Человек, восседавший в нем, был закутан в
черный просторный балахон, а лицо закрывала черная маска, кажется, кожаная,
сработанная не в пример изящнее спецназовских капюшонов – она повторяла черты
лица и при этом, такое впечатление, копировала какую-то древнюю ритуальную харю
(у Даши не хватало должного образования, чтобы определить точнее). Но
пристально всматриваться она не стала, осторожничала, чтобы не насторожить
здешнего пахана чересчур уж осмысленным взглядом – тем более что у него-то
самого глаза смотрели вполне трезво и пытливо, Даша успела заметить.
Свечей здесь горело побольше, с дюжину, да еще вдобавок
багрово рдела куча раскаленных углей на огромном железном подносе в углу.
Обнаженная женщина с застывшим взглядом, стоявшая на коленях над блюдом,
медленно протянула руку, высыпала на угли щепоть тяжелого порошка, и повалил
дымок с вязким запахом.
На коленях у человека в балахоне лежал длинный изогнутый нож
с позолоченной, а может, и золотой, рукояткой, этакий ятаган со странными
знаками на лезвии. Даша, стоя с потупленным взором, хорошо его рассмотрела. И
пришла к выводу, что он ничуть не напоминает то лезвие, каким были убиты три
девчонки.
