– Да ладно, – сказала Даша. – Не горит.
Прокручусь как-нибудь.
– Я тебе подкину.
– Да ну.
– Подкину. Я акции толкнул.
– Ну? – фыркнула она. – Это которые?
– Кангарского молибденового. Все твердят – то ли он
закрывается, то ли консервируется. В общем, скоро упадут до нуля.
Даша, тяжко вздохнув, завела глаза к потолку, но вслух
комментировать не стала – привыкла. Кроме женщин и возни с «Нивой», майор вот
уже пять лет предавался третьей страстишке – игре с ценными бумажками (точнее,
с тем, что в родном отечестве именовалось «ценными бумагами»). Голову он при
этом не терял, то есть последние штаны не закладывал и вещи из дома на толкучку
не тащил, но страстишка была постоянная. Вполне возможно, любил говаривать
безбожник майор, кто-то из его предков в прошлом воплощении был биржевым
маклером, а то и он сам. Самое смешное и странное, что у него и в самом деле
образовалось некое чутье – поскольку больших капиталов у майора не имелось, не
случалось и больших потерь, а вот кое-какая прибыль временами выпадала. Во
всяком случае, с развеселого поезда под названием «МММ» майор успел соскочить
вовремя, не отбив печенок, чем нешуточно гордился. (Ваучер, правда, он некогда
демонстративно пропил, заявив, что не желает участвовать в разграблении
отечества.)
– Штук пятьсот я тебе дам, – пообещал майор,
выкинув в ведро пустые чашки. – А то ведь Колосов может и не выцарапать…
Даша рассеянно кивнула, думая о своем. Точнее, о том, что ей
в последнее время не нравятся верные кадры – Толя и Славик. Она уже научилась
определять, какое выражение лица бывает у собрата-сыскаря, когда смутные
побуждения бросить все к черту неуловимо перетекают в твердое намерение
написать рапорт. Так вот, оба носили на лице именно эту печать… А жаль.
Чертовски. Все-таки – сыгранная группа, даже если уйдет только один… Хватит с
нее и Косильщика.
– Дарья, – осторожно сказал майор.
– Ну? – откликнулась она, враз насторожившись от
этого его тона.
– Вообще-то у меня в агентстве мест навалом…
– Да пошел ты, родитель! – Она резко
встала. – Не всякая собака ловится на колбасу…
И хлопнула кухонной дверью, злая на весь свет. У себя в
комнате сердито влезла в джинсы, чувствуя, что эта злость не пройдет, а будет
отравлять жизнь до вечера. Вчерашний успех, как ему и полагается, быстро отошел
в прошлое, прямо-таки унесся с реактивной скоростью – потому что настоящее было
очень уж паскудным.
Накинула свитерок, присобачила кобуру на пояс и вышла в
гостиную. Майор завороженно созерцал по восемнадцатому каналу очередную серию
импортной бесконечной жвачки – на сей раз, правда, это оказалось что-то
мало-мальски динамичное, то и дело пыряли друг друга шпагами разодетые
кавалеры, шнырял, плетя интриги, одноглазый монах, красотка с огромным вырезом
охлаждала пылавшее сердце шампанским, порой появлялся красивый парусный фрегат.
Или корвет – кто там разберет такие тонкости. Судя по завлекательно-пугающей
музыке, всякий раз сопровождавшей его появление, корабль играл в происходящем
немаленькую роль.
– А убийца – определенно усатый, – сказала Даша.
– Что? – майор не сразу сообразил. – Да нет
там никакого усатого, а у Раймонда железное алиби… – он опомнился. –
Тьфу ты, все опошлишь… Такая залипуха!
– Алиби у Раймонда липовое, – безжалостно
заключила Даша, представления не имевшая, кто этот Раймонд и как он выглядит.
– Скажешь тоже… Держи вот деньги.
– За деньги спасибо, – сказала Даша, пряча пестрые
бумажки (на некоторых красовался шантарский мост, неведомо отчего удостоившийся
таких заслуг). – Только, родитель, я тебя умоляю – не заикайся ты больше о
своем агентстве, иначе кусаться начну, право слово…
– Я ж – как лучше.
– Когда хочешь как лучше, получается как всегда, –
заключила Даша философски. – Не уяснил еще?
– Тебе машина нужна?
– Не подлизывайся.
– Да я не подлизываюсь. Просто у меня нынче выходной.
– Давай подумаем. Если…
В дверь позвонили, и она пошла открывать, так и не решив,
нужна ли ей машина. А открыв, поняла, что не нужна – верный кадр Славик стоял
перед ней, как лист перед травой, с кривой виноватой улыбочкой. Прекрасно она
знала, что означают такие улыбочки и такие визиты.
– Тьфу ты, пошлости какие, – сказала Даша с
сердцем. – Как в кино, ну что ты скажешь…
– Поехали, начальник, – сказал Славик тихо.
И ясно уже, что это не очередной обменный пункт и даже не
шизофреник Алабин с охотничьим тесаком, растворившийся на просторах миллионного
города, чтобы убивать, убивать и убивать…
Чертыхнувшись про себя, Даша в темпе напялила куртку,
нахлобучила шапку, проверила, лежат ли в кармане перчатки и ключи, крикнула в
глубь квартиры:
– Майор, я упорхнула в неизвестность!
И хлопнула дверью. Верный кадр понесся вниз, скача через две
ступеньки. У подъезда астматически похрипывал мотором грязно-синий «Москвич»
старой модели с незнакомым водителем, совсем мальчишкой на вид.
– Пулей на место, – сказал ему Слава.
– Кой тут пулей… – проворчал сержант под нос,
включил синюю мигалку – только она и выдавала принадлежность «антилопы-гну» к
доблестным органам сыска – и выехал со двора.
– Здрасте, товарищ капитан, – вежливо поздоровался
сидевший рядом с водителем Косильщик.
– Привет, – хмуро сказала Даша.
Это приобретение даже при хронической нехватке людей ее не
радовало. Правда, наедине с собой она вынуждена была сознаться, что для
неприязни к парню нет пока что никаких оснований, и все равно…
Косильщик, он же старший лейтенант Сергей Свечкин, до самого
последнего времени трудился в РУОПе, у достославного полковника Бортко по
кличке Ведмедь, среди прочего, героя летних баталий вокруг клада Чингисхана.
Очень похоже, что старлей был не самой ценной жемчужиной в коллекции Ведмедя.
Очень похоже… Иначе не предложили бы уматывать по-хорошему. Да и не вляпался бы
в такую историю путный сыскарь.
Еще в августе Свечкин неведомыми путями вышел на бабусю,
лелеявшую в огороде изрядное количество мака. После чего по всем правилам
искусства произвел налет на бабкину фазенду, самолично накосил этого мака
столько, что набралось пол-«уазика», – и торжественно доставил по
начальству. Однако начальство особой радости не проявило – быстро выяснилось,
что мак не того сорта, на производство какой бы то ни было дури категорически
не пригоден, а пригоден лишь в пироги и рулеты. И выяснить это, между прочим,
можно было загодя без лишнего шума и суеты, не привлекая группу поддержки в
бронежилетах и с автоматами – стоило лишь послать в сумерках пацана, чтобы
нарвал с дюжину головок, благо собаки у бабки в хозяйстве не имелось…
