Как ни стараешься избегать слова «находится», а оно, клятое,
всплывает порой по три раза в предложении…
Похоже, что на свет божий всплыл подаренный кем-то Ольге
Ольминской «макар», о котором упоминал вскользь Марзуков. На пистолете
обнаружили с дюжину отпечатков, один принадлежал Ольминской, остальные –
Житеневу. Можно, конечно, снова предполагать происки, но пока что факт
самоубийства сомнений не вызывал. Гораздо интереснее, нежели рассуждать о
происках загадочного врага, оказалось копаться в вещах усопшего под
испуганно-любопытными взглядами понятых.
Даша и ее сподвижники открыли, что в квартире находится
(тьфу, опять!) богатая библиотека сатанистской литературы – книги, вырезки,
статьи из журналов, какие-то ксерокопии, репродукции, пара картинок с
автографом шизанутой Вики, напоминавшим шифр: «В-666». Когда прошлись по ящикам
стола и содержимому шкафа, выплыли сувениры поинтереснее: ножны, на первый
взгляд вроде бы подходившие к штык-ножу, две черные мантии и еще одна маска из
черной замши (но эта была украшена изображенными золотой краской пентаграммами
и ликом Сатаны во лбу). Отыскалось с десяток фотографий в стиле «ню»: Олечка в
одиночестве, Олечка и Житенев, Олечка и субъект в черной маске с золотыми
пентаграммами, по сходству тела – предположительно опять-таки Житенев. Всю
груду видеокассет прихватили с собой, чтобы вдумчиво просмотреть в угро.
К вечеру выяснилось, что ножны и в самом деле идеально
подходят для орудия убийства, обе маски прямо-таки заляпаны отпечатками пальцев
Житенева – но среди кассет не нашлось ни одной, где появились бы Светик с
Ингой, равно как и другие участники веселых забав.
– Как по-твоему, мог их кто-то забрать? – спросил
Воловиков, когда они сидели тет-а-тет в его кабинете.
– Тут уж я судить не берусь, – сказала
Даша. – С одной стороны, в комнате у него бардак был жуткий, пустых
футляров от кассет хватало там и сям. Но когда мы у него были с визитом у
живого, все выглядело точно так же. Один аллах ведает. Если он и в самом деле
попытался шантажнуть папанек и кто-то из них обиделся, не представляю, как и
искать концы, честно вам говорю…
– Думаешь, все же убийство?
– Не похоже, – сказала Даша. – Вы мне лучше
скажите, будем мы у Паленого обыск делать или как?
Шеф увел взгляд в сторону, помолчал и нехотя поведал:
– Мы будем. Завтра. Пока что опечатали хату, сержанта
поставили…
– Мы – это значит, без меня?
– Дарья, ну ты взрослый человек…
– Что, опять пошли дружеские советы? – спросила
она без особого сарказма.
– Не будем дразнить гусей, Дарья. Хорошо еще, что самая
бульварная в Шантарске газетка будет молчать как рыба, – по причинам
вполне понятным. Кое-что неминуемо просочится, но особого шума решено не
подымать. Казаки, я думаю, тоже промолчат… Политика, свет мой Дарья. Грядущие
выборы. Для кого-то все случившееся – большая печаль, а для кого-то – отличный
козырь. Начнут вопить на всех углах, что один из столпов демократии, медальки
удостоенный в свое время, на почве шизы и сатанизма мочил тесаком невинных
девочек – а вдруг, спросят ехидно, он уже в те времена был сдвинутый? И все
такое прочее… Короче говоря, дело будут потихонечку спускать на тормозах, благо
главных виновников перед судом уже не поставишь, что не значит, конечно, будто
второстепенные своего не получат. Огребут. Тебя что, такой финал удручает?
– Господи, да с чего бы вдруг? – пожала она
плечами. – Скажу честно, есть у меня ноющие занозы…
– Ты про что?
– Да пустяки, наверное, – сказала Даша
задумчиво. – Так, некоторые нестыковочки… Ладно, банкиршу мы завтра
вежливо пригласим глянуть на жмурика со шрамом. А заодно и на второго.
Анжелика, паршивка, так и не отыскалась, но тут тоже что-нибудь придумаем,
долго она у меня в розыске не пробегает… Меня другое занимает: Пожидаев
заверяет, будто часа за два до того, как мне приехать, Веня назвал ему мою
настоящую фамилию и звание. Когда мы к нему пришли, по фамилии и званию представились
только вы. А Пожидаеву я верю.
– Значит, где-то ты засветилась. Нельзя же, в самом
деле, столько лет пахать в ментовке и ни разу не засветиться перед
журналистами. Слушай, а не мог Житенев видеть твою фотку в погонах в квартире у
твоего… знакомого?
– Сроду не дарила, – сказала Даша. – И дома,
Глеб говорит, Венька у него не бывал…
Глава 18
Приглашение на танец, или Продолжение следует…
Даше уже третий час адски хотелось миндальной настойки, хоть
это питье и напоминает по запаху цианистый калий (все равно она цианистого
калия в жизни не обоняла). Увы, в преддверии возвращения начальства такую
роскошь, как сладкая настоечка, нипочем нельзя было себе позволить.
– Даша, анекдот рассказать? – уныло предложил
Славка.
– Сама расскажу, – ответила она еще более
уныло. – Жил-был барабанщик, а через год умер.
– Чего?
– Классику читать надо, – сказала Даша. Она сидела
на подоконнике, качала ногой и старательно поглядывала в окно – не покажутся ли
«Волги» Дронова и Воловикова, отправившихся на квартиру Паленого.
– «Война и мир»?
– Швейк, дубина…
Крутая банкирша Казмина к одиннадцати утра без проволочек
явилась на опознание, во время коего, надо отдать ей должное, держалась так
хладнокровно, словно перед ней были не дохлые сатанисты, а уцененные акции.
Житенева она не опознала, зато в Паленом без особых колебаний признала
незнакомца из подъезда. И заявила, что живой он выглядел непохожим, а вот
теперь, как ни странно – в точности такой же. Что ж, со свидетелями такое
случалось не впервые. Даша обиняками заговорила с ней о художнике. Казмина
охотно подтвердила, что не раз конфликтовала с этим
алкашом-собаконенавистником, но всякий раз обливала его презрением и тут же
забывала о столь ничтожном человечишке – а если когда-нибудь и припугнула
банковскими охранниками, что в том плохого, если такую угрозу серьезный деловой
человек никогда не станет приводить в исполнение, когда речь идет о противнике
в весе мухи? И величественно отбыла.
Часа через два наконец-то отловили ветреную Анжелику – на
квартире одной из школьных подруг. Тезка знаменитой маркизы особенными
угрызениями совести не терзалась, объяснив, что пустилась в бега, потому что ей
надоели и некурящая Надька, благо срок контракта, в общем, истек, и Даша с ее
вопросами. Нахально глядя в глаза, девчонка твердила, что ни к кому
советоваться не ездила, «хвост» сбила исключительно с целью избавиться от Даши,
а метод этот вычитала в каком-то романе. Уличить ее во лжи, увы, не
представлялось возможным.
В морг она идти категорически не хотела, пришлось пригрозить,
что Даша начнет вдумчивую разработку Анжеликиных работодателей и до предела
затруднит дальнейшие попытки подкалымить на ниве эротического маскарада.
Кое-как девчонку уговорили, вызвав мамашу и наплетя той сорок бочек арестантов.
Житенева Анжелика не опознала – но, едва глянув на Паленого, заявила, что это
был именно он, что узнала его еще в прошлый раз, когда для опознания
предъявляли живого, но побоялась – еще зарежет. И такое со свидетелями
случалось не впервые. Отправив ее в полуобморочном состоянии домой в
сопровождении расстроенной мамаши, Даша вернулась к себе в кабинет, где
пришлось предаться самому угнетающему безделью.
