– И когда он вам это обещал?
– Две недели назад.
– Ах, уважаемая Надежда Тарасовна!.. Как летит время. Может быть, тогда он и был прав. Но посмотрите на эти документы…
Лобачев встал с пачкой документов, быстро разложил перед обалдевшей «женой подследственного».
Он видел, что она просматривает протоколы, но не читает их. Не может сосредоточиться.
Через пять минут Федор ловко сгреб бумажки и продолжил:
– Как вы увидели, прошло время, и появились новые доказательства… Обратили внимание на показания Семиняки?
– Но он не должен был ничего плохого о Фиме сказать. Он не мог…
– Мог – не мог. Но сказал! Очень трудно нам было этого добиться. А теперь – уже другая статья и срок другой… Десять лет.
– С конфискацией?
– Обязательно!.. Вот такой расклад, дорогая вы моя… Государству очень нужны деньги. Надо вернуть нажитое нечестным путем… Не расстраивайтесь вы так. Наше государство гуманное и демократическое. Это мы, прокуроры, предлагаем десять лет, а суд даст максимум семь… Меньше просто не сможет. Закон не позволяет.
– А конфискация?
– А это они оставят! Обязательно оставят… Так что я вас прошу ничего из дома не вывозить!.. Мебель, одежду, посуду. Ни-че-го!.. Из холодильника можете все забрать, а по остальному – полная конфискация.
– Простите, уважаемый… господин следователь, а нельзя ли как-нибудь…
– Не понял!
Лобачев угрожающе встал из-за стола.
– Не понял… Вы что мне предлагаете? Вы думаете, что я соглашусь изъять показания Семиняки? Да, без них всё дело развалится и вашего мужа отпустят… Его выпустят, а меня на три года посадят… Это тысяча дней. Тысяча!
– А если…
– Даже и не думайте!.. Вы ничем не сможете скрасить мою отсидку… Конечно, если бы я знал, что за каждый день неволи я получил по двести долларов, то сидеть было бы чуть-чуть веселее… Двести баксов за сутки тюрьмы. Жалкие деньги!
– Я все поняла! Тысяча дней… Двести тысяч? Так?
– У вас, Надежда, не пятерка ли была по математике? Я восхищен: такие цифры – и в уме умножать?
– Но что я буду иметь?
– Вместо той бумаги, где десять лет, в суд пойдет вот эта… Здесь всего два года условно. Вы посмотрите, я эту бумажку подготовил так, из любопытства.
– А конфискация?
– Никакой конфискации! Живите себе спокойно. Пользуйтесь дачками, яхтами, машинками, диванчиками, кастрюльками. Всем вашим барахлом!
– Я согласна!.. Я очень даже согласна! Но сегодня я не смогу собрать все деньги.
– А я не смогу ждать до послезавтра. Завтра, значит!.. В восемь вечера вам позвонит мой человек, назовется Васей. С ним и решайте все детали – где передавать, в какой сумочке… Да, и еще одно: не вздумайте кому-нибудь даже чирикнуть об этом. Одно слово – и конфискации не миновать.
Вечером следующего дня Саша Караваев с необходимыми предосторожностями получил всю сумму.
Это была удача. Полный успех!..
Но вторая дамочка подготовила неприятный сюрприз.
После примерно такого же разговора Софья Рутберг согласилась, но выдвинула три условия: деньги она передаст лично Лобачеву, передавать будет на своей квартире, он оставит ей краткую расписку из общих фраз.
Самому идти за деньгами не очень хотелось, но Лобачев согласился. Условия по-женски логичны и не очень опасны. Если бы она хотела его сдать, то это можно было бы сделать здесь и без всякой расписки.
Софья радостно встретила его и сразу провела в огромную комнату. Около дивана на журнальном столике был накрыт легкий ужин на двоих, стояло шампанское и коньяк, горели две свечи.
Все это несколько насторожило Лобачева, но Софья сразу перешла к деловой части. Она высыпала из пакета на диван пять пачек.
– Смотрите, Николай Николаевич, здесь пятнадцать тысяч. Больше я пока не достала. Остальное принесут, через полчаса принесут. А мы поедим пока?
Лобачев быстро проверил деньги и распихал их по карманам.
Оставаться здесь, а тем более встречаться с теми, кто якобы принесет деньги, – все это не входило в его планы.
Тем более что внизу в машине его ждал Александр, готовый через десять минут ворваться в квартиру.
– Нет уж, Софья Борисовна. Не голоден я. Да и, знаете, у меня дела спешные… Побегу я. Позвоню вам через два часа… По вашей, извините, вине срыв произошел. Так что встретимся мы с вами в другом месте, которое я вам назову.
Он двинулся к двери, но Софья бросилась за ним, схватила его за отвороты пиджака и с силой потянула в глубь комнаты.
Глаза ее горели тревогой и страхом… Она шептала, пытаясь изобразить страсть:
– Милый мой! Ты не должен уходить… Я так давно одна… Я просто без мужчин с ума схожу.
Она остановилась около дивана, отпустила Лобачева и начала рвать на себе платье, оставляя царапины на руках, на шее, на груди.
Реакция кандидата в любовники была мгновенной. Он вытащил из-за пояса пистолет и легким ударом в висок уложил Софью на диван.
Он знал, что не переусердствовал: через десять минут она очнется, а через три дня исчезнет шишка.
Затем Лобачев рванулся в коридор и рывком открыл соседнюю дверь… Там на изготовку стояли два бугая.
По сигналу от Софьи они были готовы ворваться в комнату, успокоить Лобачева, отнять деньги и зафиксировать изнасилование… Дальше они потребовали бы сделать все, что он обещал, но бесплатно.
– Стоять! Ребята, я очень метко стреляю. Медленно кладем на пол фотоаппарат и дубинку… Хорошо! Поворачиваемся спиной… Ложимся на пол и ползем под кровать, ребята, плотнее.
Лобачев захлопнул дверь и заклинил ее тумбочкой и стулом…
К машине, где его ждал Александр, он подходил уже совершенно спокойно.
Он позвонил Софье ровно через два часа и, не слушая ее всхлипываний, заявил, что инцидент на ее совести, что зла на нее он не держит…
Ей просто надо успокоиться, собрать деньги и ждать его звонка… Ждать новой встречи, но уже без фокусов и ребят с дубинками.
Все это было несколько дней назад, а сейчас Лобачев готовился к очередной встрече.
Это была бы тоже вторая встреча с Назимовой.
И тоже у нее дома!… Это настораживало.
Но здесь явно другой вариант… Малика Сабировна – восточная женщина!.. Такая вся тихая, покорная, готовая в лепешку расшибиться ради спасения мужа.
Да и сам Лобачев «не лыком шит»… На этот раз он подстрахуется! Не зря же в старых характеристиках ему неоднократно писали: «Критику руководства воспринимает правильно, умеет делать необходимые выводы из совершенных ошибок».
