С этими словами Дрожжин рванулся к своей сумке, извлек и отрезал нужный лоскут широкого пластыря и одним движением залепил рот Саши Губина.
Все это время Крылов сидел почти неподвижно и внимательно смотрел на происходящее. Ему очень хотелось верить, что это спектакль. Если все это разыгрывается только для него, для его «психологической встряски» – вообще глупо реагировать. Если же все это серьезней и его хотят втянуть, запятнать, повязать – самая выгодная линия поведения это показать, что потрясен, что поддался, что влип. Однако…
Аня только сейчас начала понимать серьезность своего положения. Она даже начала пятиться к двери, но Дрожжин слишком быстро завершил манипуляции с пластырем, оглянулся и «засек» ее попытку к бегству. Он прыгнул к ней, схватил за руку, развернул ее, как в лихом танго, и пихнул на кровать, прямо в месиво из одеял, простыней, подушек. Кровать эта была явно антикварной вещицей: высокие спинки из множества изогнутых металлических трубочек завершались украшениями из шаров, ромбиков и каких-то загогулинок.
Не давая девице опомниться, Дрожжин бросился к кровати, прихватив со стола остаток веревки… Через пять минут Аня была «зафиксирована»: она сидела в центре кровати, а разведенные в стороны руки были привязаны к спинкам.
Дрожжин стоял перед ней и внимательно оглядывал результаты своего труда. Именно так художник смотрит на свое только что завершенное полотно. Ему показалось, что не хватает последнего мазка… Он взял двумя руками за край ее платья, там, где на груди игриво колыхался пушистый бантик, и рванул его в разные стороны. Правда, желаемого эффекта не получилось: ткань оказалась крепкой и потребовалось еще два рывка…
Дрожжин даже крякнул, обнаружив, что под платьем у Ани нет ничего. Ну абсолютно ничего! Он быстро обернулся и решительным жестом отправил Олега назад в кресло.
– Сидеть, Олег! Все нормально… Сейчас она нам скажет, куда ее Шурик деньги спрятал. Наши деньги… Скажет, обязательно скажет. Она же не захочет, чтоб я такое красивое тело портил…
Для большей убедительности Дрожжин схватил с тумбочки большие портновские ножницы и начал чиркать ими медленно, со смаком, все приближая и приближая их к ее телу.
– Отпустишь? Если скажу – отпустишь?
– Мне, Аня, даже обидны такие вопросы. Я тебя разве хоть раз обманывал?
– В мясе они…
– Где!?
– В фарше…
– А где, пардон, фарш?
– В морозилке, в черном пакете…
Через некоторое время Дрожжин, разместившись на полу, лупил молотком по огромному, с футбольный мяч комку перемороженного фарша. Работа оказалась сложней, чем можно было предположить. Лишь от некоторых ударов в мясном коме оставались вмятины. В большинстве же случаев по комнате разлетались мелкие мясные ледышки. А два раза ледяной сейф после удара срывался с места и скользил по паркету как шайба после удачного броска нападающего.
Только использовав в качестве дополнительного орудия ножницы, Дрожжину удалось расколоть неподатливый шар и вытащить из его недр пластиковую коробку. Крышка открылась легко и улыбающийся Дрожжин, предварительно вытерев руки о скатерть, извлек из коробки одну из четырех пачек:
– Смотри, Олег, какие они яркие. Прямо позеленели от холода… Пойдем, друг. Больше нам здесь делать нечего.
Уже выходя из комнаты, Дрожжин остановил Олега на пороге и, роясь в своей сумке начал бормотать:
– Глянь на них, Олег. Нельзя их так оставлять. Сашу все равно его дружки убьют. А девица – глупа. Будет трепаться. Чего доброго и на нас выведет…
Найдя в сумке нужную вещь, Дрожжин рывком вытащил и вскинул неуклюжий пистолет с толстым и длинным глушителем… Два выстрела раздались один за другим. По звуку это были даже не выстрелы. Это было скорее похоже на шлепок, на удар кулака в мокрый песок…
Увлекаемый к выходу Крылов успел заметить как вздрогнул и откинул набок голову Александр и как повисла на своих веревках Анна с ярко красным пятном под левой грудью…
Машина медленно тронулась, проехала метров пятьдесят, свернула за угол и остановилась. Дрожжин уперся руками в руль, откинулся на сидение и сделал несколько глубоких вдохов.
– Успокоиться надо… Руки дрожат… Ты что, Олег, молчишь все время?
– А что говорить?
– И верно. На те вопросы, что тебя интересуют, я отвечу – без комментариев. А о другом сейчас и думать не хочется. Так?
– Так.
– Но, честно скажи: хорошую встряску за эти дни получил? Это только цветочки… У меня несколько таких меланхоликов было. Посмотрел бы ты на них сейчас – глаза горят, никакой тебе апатии, никакой вялости.
– Познакомь. Даже интересно.
– В Москве сложно людей собрать. Все одиночки. Но через три дня летим на Камчатку. Небольшая группа. Есть два свободных места.
– А что там делать?
– Отдыхать, Олег. Приключения всякие, экзотика… Моя группа называется «НОЖ». Я сам придумал. Знаешь как расшифровать: новое ощущение жизни. Вот этим там и будем заниматься… Билеты, экипировки – все за мной. От тебя – только желание и деньги.
– Но мы не в городе там будем?
– Какой город, Олег? В самой глубинке. Горы, медведи, грибы. Лосося руками будешь ловить.
– Заманчиво… Ты сказал – два места там есть. А если я со своей девушкой поеду?
– Невеста?
– Да, только она еще об этом не знает.
– Бери невесту. База у нас там нормальная. Но, сам понимаешь, ей и кашеварить чаще других придется и всеобщее внимание… Не боишься?
– Нет. Я тебе, Василий, сегодня вечером точно скажу.
– Договорились… Вот что, Олег. Наследили мы там много. Гильзы я не подобрал… Подожди меня здесь. Минут за десять управлюсь.
Дрожжин проверил ключи от квартиры, подмигнул Олегу и выскочил из машины.
Аня и Саша оживленно болтали и не заметили, как появился «их мучитель». Они так и оставались привязанными к своим местам – узлы Дрожжин делал на совесть.
Увидев вошедшего, Аня смутилась, попыталась сжаться в комок, но потом прямо заявила Дрожжину:
– Прикройте меня, Василий Васильевич. Не могу я так. Стыдно.
– Ой-ой! А полчаса назад не стыдно было.
– Я тогда роль играла. В образе была.
– А твоя роль еще не закончилась. Это был театр, а будет кино. Так что, не выходи из образа. Побудь еще немного трупом, они не очень стесняются.
Дрожжин подошел к телефону и набрал номер:
– Вы рядом, Артур? Порядок, приезжайте… Да, тут на десять минут работы. Снимите все и развяжите ребят, устали они… Запомни, Артур, бутылку, что на журнальном столике снимай крупным планом. И этого, эксперта с кисточкой – остались, мол, явные отпечатки пальцев…
