Жидков давно заметил, что Варвара вынула из сумочки и включила диктофон. Это его нисколько не смутило. Он даже старался говорить громче и четче. Его взбадривала уверенность, что сейчас, когда он скажет правду, уже никто не будет подозревать его в убийстве. Да, обманул он несколько человек. Надул! Сейчас все кругом жулики. И он, Леонид Жидков жулик. Но не душегуб же, не убийца!
– Так вот, уважаемая Варвара Петровна, только через день, когда эти расписки стал искать Ферапонтов, новый директор в фирме Маруева, я понял, что это очень ценные бумаги. И я их… продал.
– Кому?
– Всем! Я цветные ксерокопии сделал и сплавил их должникам. А Ферапонтову – подлинники. Он очень дотошный – сразу бы раскусил.
– И все вам сразу заплатили?
– Все! Я же очень немного просил… по сравнению с их долгом.
Варвара сделала небольшую паузу. Она достала записную книжку и сделала вид, что сверяет какие-то данные. Она очень хорошо помнила фамилии Маруевских должников и дату убийства одного из них – это произошло уже после исчезновения Жидкова и его дамы. Но кто-то же его убил…
– Хорошо, Жидков. Двое должников – Чикин и Брайнин подтвердили, что купили расписки. Но Лазутин не может это подтвердить… Его убили недавно!.. Может быть, он не хотел покупать расписку?
Варвара очень не любила литературные штампы. Ее коробило, если она встречала фразы типа «у него подкосились ноги». Она вспомнила об этом сейчас, когда увидела, как рухнул на ковер Леонид Жидков. Он не сел, не упал, не свалился, а именно – рухнул и именно потому, что у него подкосились ноги, когда он понял – неуклюже оправдываясь по одному из убийств, он получил прямое обвинение в другом.
Когда Варвара увидела, что Жидков не потерял сознание и даже встает, потирая ушибленные места, она выключила диктофон и, собрав свои вещи, произнесла тонов усталого следователя:
– На сегодня достаточно… Продолжим завтра. Мне надо уточнить некоторые детали… И не надо больше никуда бежать. Только лишние хлопоты и мне и вам… Да, и деньги эти я, пожалуй, заберу. Они «подлежат конфискации как добытые в результате преступных действий». Я сформулировала правильно, Жидков?.. Может быть, вам расписку написать?.. Нет, не буду. Когда вам в руки попадают денежные расписки, это плохо кончается.
Варвара взглянула на часы – около трех часов ночи… Надо забраться куда-нибудь повыше. Она давно мечтала увидеть рассвет над морем.
* * *
Олег Крылов не очень любил бывать в этой квартире на Проспекте Мира. Когда-то здесь жила Евгения Елагина. Полтора года назад она приютила, а потом и прописала здесь свою дальнюю родственницу из Саратова Анастасию Жукову.
Первую встречу с Настей Олег помнил очень хорошо. Ей тогда было всего двадцать два года. Но не она, не Настя интересовала Крылова в тот момент. Ему нужен был выход на Елагину и он его получил. Но вместе с этим получил и проблему.
Конечно, Елагина была жуликом. И очень крупным. А среди ее связей были шантажисты, вымогатели, убийцы. Собственно говоря, именно эти ребята и интересовали Крылова в первую очередь, но для Насти она была родственницей. Дальней, даже очень дольней, но… Не надо было ввязывать Анастасию в это дело. В первый момент она действовала в порыве, по справедливости. Но сейчас ее, да и Олега преследовало чувство, которое мудрый Савенков назвал «синдромом Павлика Морозова».
Елагина исчезла почти год назад. Это случилось не вдруг. Заранее были открыты крупные счета в иностранных банках и упакованы чемоданы. И назад она не вернется. В последний день она узнала, что ее вызывают в качестве свидетеля. Эта беседа очень просто могла плавно перерасти в «допрос обвиняемой Елагиной». А сейчас все это повисло и будет висеть, пока она находится вне пределов досягаемости…
К моменту исчезновения Елагиной ее фирма находилась на пике, в той самой верхней точке, с которой должно было начаться катастрофическое падение. Правда, ее преемники значительно смягчили удар. Каждому вкладчику они направили извещение о срочном собрании акционеров фирмы, которое состоится во Владивостоке. Голоса тех, кто не приехал, автоматически переходили к администрации. Все законно! Выбрали нового генерального, утвердили новый устав, заморозили все вклады… Народ, конечно, немного побузил: опять, мол, нас обманули. Но успокоился. Опыт уже был, все знали: бузи или не бузи – результат один и тот же.
Крылов убеждал Настю, что Елагина исчезла бы и так, без ее помощи. И прописала она ее «на всякий случай». Чтоб было, кому за вещами присматривать… Вещи! Именно они угнетали больше всего. Вазочки, картины, плюшевые игрушки… Они каждый раз кричали, вопили, смеялись со своих полок, стен, диванов. И тронуть их нельзя – чужое, и смотреть на них тошно. Особенно остро это чувствовалось в первые месяцы. Сейчас, через год все сгладилось. И все эти вещи в Елагинской квартире – не то, чтоб они стали родными, но уже не так раздражали…
Олег не считал себя трусливым человеком. По обычным меркам его можно было считать даже храбрецом, героем, этаким Рембо. За последний год он несколько раз бегал под пулями, близко общался с бандитами, попадал в аварии, ощущал азарт погони – иногда он догонял, иногда убегал… Но все это смелость действия. Решения здесь принимаются быстро и на короткое время: стреляют – спрятался, убегают – догнал, попал в западню – ищешь выход. Все – мгновенно, резко, решительно. И все – вынуждено.
А вот жениться – здесь нужна смелость другого рода. Нет, можно, конечно, и здесь действовать по тем же принципам: женился – развелся. Но Крылов так не хотел. Больше так не хотел. Во второй раз – не хотел…
Об этой истории десятилетней давности никто в «Сове» не знал. Олег, при всей его разговорчивости, никогда ее не упоминал. Сам он усиленно пытался забыть эти несколько месяцев своей жизни. Но чем больше он пытался забыть, тем чаще вспоминал. Правда, вся эта история была до безобразия банальна и укладывалась в несколько фраз… Быстрое, веселое знакомство. Шумная молодежная свадьба с его друзьями из Высшей школы КГБ и ее – из универмага «Москва». Уже к концу медового месяца в сладком появилась горчинка. К третьему месяцу обоим стало скучно. При этом они ни разу не ругались. Потому и не ссорились, что безразлично все было… Потом он вдруг пришел домой во внеурочное время… Короткое выяснение отношений, развод, выговор без занесения…
По молодости лет его даже взяли на работу «в разведку», не придав должного значения такому «пятну» в биографии. И всего-то парню было двадцать три года. Но еще через три года его вызвал начальник: «Работа у нас, Крылов, выездная. А на длительную командировку ты не подходишь. Сам понимаешь: враг не дремлет. Тебе, холостому, сразу подставят, подкинут, подложат… Потом: окрутят и перевербуют, а я здесь разбирайся. Год тебе даю, Крылов. Женись или…»
Через год Олег ушел на вольные хлеба. Как раз подоспело очередное планомерное сокращение силовых структур и удалось расстаться по удобной статье: «В связи с организационно-штатными мероприятиями».
В «Сове» ничего этого не знали и даже не догадывались. Олег просто не давал повода. Все видели его бурлящую энергию, которая распространялась с том числе и на женский пол. Все полагали, что до встречи с Настей он находился в состоянии активного поиска. И все его многочисленные потенциальные невесты исчезали так же быстро, как и появлялись. Все это было… Когда же появилась Анастасия, в «Сове» начали готовиться к свадьбе. Но подготовка затянулась. А Олег… Он просто боялся.
