То, что он построил в верховьях реки Авачи по московским меркам можно было назвать коттеджем с очень большой натяжкой. Это была добротная деревенская усадьба. Весь второй этаж занимали гостевые комнаты, а в части первого этажа постоянно жил гидролог Иван Полупанов с женой. Собственно и сам дом не принадлежал фирме «Дронт». Его пришлось передать местным метеорологам под договор о бессрочной аренде. Иначе не получилось – места были заповедные и другого строительства здесь не предполагалось…
Но до этого любимого детища Дрожжина надо было еще ехать и ехать. Пока же он разместил сонных московских гостей в маленькой елизовской гостинице, больше похожей на казарму – металлические армейские кровати, фанерные тумбочки, шторы из простыней. Подъем, он назначил на три часа камчатского дня. Встречающие готовили торжественный банкет – пикник в девственном лесу с костром и элементами местной экзотики…
Три милицейских «Волги», оставив за спиной аэропорт, почти сразу въехала в лес и, петляя между корявых сосен, стали удаляться в его глубь, к сопкам.
Это только на первый взгляд казалось, что едут, куда глаза глядят. Дороги перед машинами действительно не было, но направление было. Это стало ясно, когда через двадцать минут они подъехали к лесной поляне на берегу ручья. Здесь их уже ждали: два сержанта суетились у костра, на огромном подобии стола из грубых досок были аккуратно расставлены стаканы, а рядом в тени под кустами были свалены фляга, коробки, телогрейки…
Машины на некотором расстоянии окружили стол и из багажников стала появляться обещанная экзотика: огромные рыбины, связки крабовых ног, ведро голубики, коробка с молоденькими подосиновиками.
Командовал всем парадом милицейский полковник:
– Что вы там у себя в Москве видите? Асфальт. Бетон. Стекло. Пыль. Газ. Шум… Сейчас вы такое прочувствуете – всю жизнь помнить будете. Это я вам говорю!.. Вася, ведро кипит? Давай туда стакан соли, петрушку – лаврушку и плотненько крабовые ножки. Закипит все – пару бутылок пива туда… Так, теперь займемся икрой. Знатная вещь. Пятиминутка называется.
К этому времени сержанты уже вспороли брюхо трем огромным кижучам и вывалили в миску пузыри с икрой. Полковник ловко натянул на другую миску пластиковую сетку с крупными ячейками и, надорвал икорный мешок, начал ласково протирать его, проталкивая, просеивая, пробивая внутрь икринки. Когда миска была уже полна – полковник влил в нее тузлук – кипяток пополам с солью. Икра сразу же побелела, но через пять минут к ней возвратился естественный насыщенный цвет и жемчужный блеск. К этому времени она была опрокинута в марлевый мешок и подвешена на сук для остывания и высыхания…
Начало банкета стремительно приближалось. Майор, который до сих пор не произнес ни слова, уже закончил свои манипуляции с коптильней и подвесил ее над костром. Внутри довольно грубо сработанного ящика из нержавейки возлежали на решетке две рыбьи туши, сперва лишенные икры, а затем голов и хвостов. Под ними на дне этой самоделки были уложены ветки жимолости, каменной березы, боярышника… На краю костра разровняли угли и прямо на них положили металлический лист с загнутыми краями. Это был самодельный противень, который принял на себя ведро наспех почищенных и слегка помытых грибов.
Олег старался не отходить далеко от Насти. Он чувствовал, что сделал ошибку, взяв ее с собой. Очень скоро настанет самое удобное время для работы. И языки развяжутся не из-за обилия алкоголя. – Многие умеют удерживать в себе главные тайны при любых дозах. Здесь другое – эффект первого дня. Вдруг Москва и все что с ней связано, сказались не просто далеко, а где-то внизу, под тобой, на противоположной стороне шарика. И как будто бы весь мир перевернулся вверх ногами… А рядом Тихий океан. А еще ближе, где-то в километре река Авача – бурлит и сверкает спинами лососей, упорно идущих в верховья на нерест, стремящихся дать жизнь другим и умереть. А там, за сопками, а может быть и еще ближе – бродят медведи… И – костер. Через час начнет заходить солнце и тогда блики костра будут действовать на всех, будут гипнотизировать почище любого шаманского бубна… Полное слияние с природой, полное расслабление души – никаких запретов, никаких условностей, никаких врагов.
И именно в первый день кажется, что та, московская жизнь исчезла навсегда… Да, самое будет время заводить душевные разговоры с новыми знакомыми, наталкивая на нужные темы. Самое время – выуживать у них нужную информацию, потрошить их – о Маруеве, о Карине, о Дрожжине, об их таинственном «Дронте».
Но это будет и самое беспокойное время… Оставить Настю одну с этими взбудораженными, пьяными, раскованными… Ради чего? Даже если он сегодня обнаружит убийцу Маруева… Черт с ним! Все это одной ее улыбки не стоит…
Очевидно, жалобные взгляды, которые Олег все чаще бросал на Настю, были очень выразительные, очень… говорящие. В последний момент, когда все разместились перед столом и отслеживали наполнение стаканов, она с возгласом: «Всем мыть руки, грязнули» схватила Олега и потащила его к ручью. За ними последовали только смех и слегка ехидные, но пока еще сдержанные реплики…
Вода была не просто холодной, а ледяной. Настя наклонилась, произвела символическое омовение, почти сразу вскочила и, оглянувшись, обняла Олега мокрыми руками. Позиция была очень удобная – и жениха приятно обнять, и из-за его плеча отлично видно, что никто не удалился от стола – не подслушивает ее монолог:
– Я все понимаю, Олег… Ты только обо мне не беспокойся. Работай, а я… Мне кого на себя взять, Дрожжина? И что надо выяснить?
– Нет, Настя, Дрожжина пока не трогаем. Возьми Николая и Тиграна… Только с Тиграном – ни на шаг от костра.
– Не доверяешь?
– Ему не доверяю… Южный человек… И не будь назойливой – так, общие вопросы: кто, откуда, как с этой фирмой связался, где были, что делали… Очень осторожно… И будь все время на поляне – стол, костер, машины…
– Ревнивый ты, Олег…
– Не ревнивый, а трезво оцениваю обстановку!
– Ну, раз трезво оцениваешь – пошли к столу… И не бойся ты ничего – мы же с тобой на работе…
Их ждали. Как только Олег и Настя заняли свои места, зазвучал первый тост – полковник начал на правах хозяина:
– Друзья – москвичи. Я прошу сегодня забыть о делах и о политике. Вот недавно я одну группу принимал… Я им про вечный зов природы, про идущего на нерест лосося, а один мне: «Эта рыба добивается своей цели потому, что она красная и потому, что в едином строю, плечом к плечу, невзирая ни на что…» И все сразу о своих партийных делах: как власть делить будут, кого сажать будут… А через день – другая группа. Те – в другую сторону: цены на икру, способы доставки, наличная оплата, сеть дилеров, поправка на инфляцию… Не умеете вы, москвичи отдыхать. Не умеете о вечном думать… Вот эти вулканы стоят себе и стоят. А лосось – как идет на нерест, так и при Ленине шел, и при Екатерине, и при Владимире Мономахе, и до него… И после нас будет…
– Но не весь! – ускоряя событие, поддержал полковника Дрожжин. – Часть этого упорно рвущегося на нерест лосося мы сейчас уничтожим. Вперед, за вечность!
