– Телефончик опекуна?
– Не могу, господа. Меня не уполномочили.
– Вот если через два дня они тебя не уполномочат, будем считать, что ты с нами пошутил. Но это на первый раз. Мы таких шуток не любим.
Когда «господа» удалились, Карин начал лихорадочно перебирать своих бывших коллег. На такое мало кто пойдет. Надо не только дать свой служебный телефон, но, возможно, выйти на «стрелку» и, предъявив удостоверение, заверить первопроходцев, что у фирмача есть достойная и добротная «крыша» и при капитальной «разборке» им ничего уже не светит…
А к вечеру у Карина появился Баскаков. Он был похож на нормального предпенсионного полковника, готовящего свои «запасные аэродромы» и согласного на любое сотрудничество. Он действительно был готов на многое и Карин как-то сразу успокоился.
Но это было в первую их встречу. На следующий день Баскаков положил перед Кариным лист бумаги с колонками цифр. Внешне это напоминало шифровку из старых шпионских фильмов, но это было что-то другое.
Баскаков не дал Карину времени разобраться в этих сумбурных строчках. Он начал говорить быстро, убаюкивающим, ласковым и одновременно зловещим полушепотом:
– Вы только не волнуйтесь, Юрий Иванович. Эту бумажку я вам оставлю. Потом все аккуратно сверите. Здесь вот номера дел, а это – странички… Странно, но все эти дела были у вас в руках. А этих страничек в них уже нет… То есть, кое-где есть, но это где вы перенумеровали. Зря. Заверительные надписи своей рукой подделали… Интересные были документики. И рукописные сообщения из рабочих дел агентуры, и сводочки из разработок, и сигнальчики из литерных дел… Конечно, на стопроцентное уголовное дело здесь тянет, но слабо. Мороки много. Обыски, экспертизы, сличение почерков, отпечатков. Муторное это дело. Но есть еще несколько фактиков. Возможно, и косвенное, но для суда – убийственные. Вернее – для подсудимого. Смотрите там – я красными галочками отметил. Это агентурные сообщения некого «Садура», который в свое время в благородном патриотическом порыве стучал. И на кого?! На того, кто сейчас является одним из наших светочей, одним из лоцманов. И все бы ничего, но сейчас «Садур», в миру Садиков Артур Ильич, тоже не маленький начальник. Даже смог вам, Карин, Этот особняк выделить. И почти забесплатно. С чего это он такой добрый?
Баскаков встал, подошел к окну и, повернувшись спиной к Карину, размял плечи и замер, закинув руки за голову. Так не ведут себя в чужом кабинете. Гость явно давал понять, что он здесь хозяин, а не проситель, не будущий пенсионер, ищущий выгодное теплое место. И еще он демонстрировал полное спокойствие и уверенность. Он совершенно не боялся, что после всего Карин не подскочит сзади и не приласкает его по темечку пепельницей из яшмы или гордо восседавшей на столе бронзовой птицей о двух головах.
Через минуту Баскаков обернулся и жестом пригласил Карина в дальний угол кабинета, где около маленького столика стояли два одинаковых кресла. По дороге он мимоходом ограбил служебный сервант, вытащив первую попавшуюся бутылку и пару фужеров. И только когда по кабинету распространился хвойный и пряный можжевеловый аромат, стало ясно, что в ярком импортном сосуде был джин… Только потом Карин понял, что в этом было что-то символическое. Именно в этот день Баскаков «выпустил джина из бутылки». Но Карин понял это лишь через пару лет. А пока он пил, молчал и слушал:
– Смотрю я на твою мебель, Карин, и восхищаюсь. Отличный вкус. И спонсор у тебя отличный. На какую сумму тебя Мирагян облагодетельствовал? И интересное совпадение – о нем тоже были документы и тоже пропали… Скажи, Карин, ты их сразу ему передал или частями, абзацами? Абзац – и мебель, абзац – и душ-шарко, абзац – и финские светильники… Теперь, мне кажется, ты все от него получил. Так сказать – полный абзац… Да, улыбнись ты, Карин. Не жажду я твоей крови. Наоборот… Мне много от тебя не надо. Буду изредка заходить, отдыхать. Расслабимся, посплетничаем, о политике посудачим…
Баскаков не обманул. Почти год он приходил просто так, ничего не требуя. И Карин успокоился. Вначале он думал, что из него собираются сделать агента. Все было очень похоже – Баскаков «осуществил вербовочный подход с использованием компрометирующих материалов». Но по всем правилам за этим должно было последовать закрепление: подписка, выбор псевдонима, первое письменное сообщение. Но ничего этого не было… Кроме того, Карин знал, что бывших сотрудников вербовать запрещалось. Так было. Но за эти годы в руководстве сменилось столько новых метелок, что теперь мести могут совсем по-новому…
Но обо всем этом Карин размышлял лишь в первое время. Потом беседы с Баскаковым стали ему просто интересны. Их взгляды на мир совпадали во всем. Они с жаром клеймили новых руководителей – рыжих, картавых, лысых, говорливых, вороватых. Они были уверены, что скоро взбесившийся маятник российской истории качнется в обратную сторону и восстановится порядок, стабильность, славянское единство, гордость за свою страну. А они должны быть готовы поддержать или даже возглавить это движение. Для этого нужны надежные люди и деньги.
Люди постепенно находились. Так с подачи Баскакова у Карина появился боевой зам – Вася Дрожжин.
А деньги… Однажды Баскаков дал Карину интересную наводку. Один фирмач совсем зарвался. Он заглатывал один за другим государственные кредиты и крутил их так, что деньги исчезали, но виноватых не было. Он воровал, но делал это на достаточно законном основании. Во всяком случае – на суде его позиция была бы неуязвима.
Но Баскаков нашел пятку у этого Ахиллеса. Теперь оставалось только потрясти этот денежный мешок и переполовинить его.
Все прошло настолько гладко, что Карин с нетерпением ожидал нового задания. Главное, что все это не было банальным рэкетом. Это было торжество справедливости, да и основная доля полученной добычи планировалась на благородные цели. И Баскаков подкидывал ему новых и все более сложных клиентов.
Потом как-то сама собой возникла идея, что нужны не разовые акции, а сеть из богатеньких дурачков, готовых в любой момент отдать все. Для этого они должны быть так повязаны, так запутаны и заморочены, что подготовивший капкан Карин будет казаться для них благодетелем. Тут незаменимым оказался Дрожжин. Он быстро подхватил идею и начал раскручивать инсценировки с холостыми патронами и кровью из вишневого компота.
Карин потешался, над тем, как мнимые убийцы смотрели на него с мольбой и покорностью: «Только не выдавай!» Потом они привыкали и часто втягивали в эту рискованную игру своих не менее состоятельных друзей.
Все это можно было воспринять как яркий розыгрыш, как шутку, в крайнем случае – как легкую, артистическую и не очень наказуемую форму мошенничества. Но где-то случился сбой и появилась уже не вишневая, не компотная, а настоящая алая кровь. И появился первый труп.
А дальше все пошло – поехало. Появлялись и исчезали нежелательные свидетели. Возникали и разрешались сложности с несговорчивыми клиентами. Потом от Баскакова начали приходить заказы без объяснения причин.
Карину нравилась такая жизнь. Он всегда был авантюристом. И теперь он и представить себя не мог в роли простого руководителя фирмы, где оздоравливают и формируют тела стареющих бизнесменовых жен, где в журчащих «джакузи» и на неподвижных велосипедах усталые фирмачи снимают стресс и поднимают тонус. Все это не для него. И он был благодарен Баскакову за возможность постоянно испытывать азарт, риск, удовольствие от игры, от борьбы за психологическое превосходство.
