— Не бойся, малышка, — он притянул меня к
себе, — и не слушай меня, я иногда несу такую чушь, у любого слона от моей
пурги уши завянут. А если серьезно, тебе ведь понравились его картины? Есть в
них что-то притягивающее, такое мистически манящее, правда?
— Да, — согласилась я, погладив Герта по щеке.
Мистикой было то, что вдоль и поперек знакомый человек
оказался тоже шкатулкой с секретом или камнем, который вдруг повернулся ко мне
неведомой до того гранью. Герт спокойно гладил мои волосы и уже не порывался
давать какие-нибудь советы или рекомендации, я тоже молчала, размышляя
потихоньку над всем услышанным. Часы лениво отстукивали минуты, а хозяин все не
появлялся.
— Куда-то наш художник пропал, — подала я голос, и
тут же, словно по мановению волшебной палочки, мягко отворилась дверь, и
появился Карчинский.
— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — в
мягком голосе прибавилось бархатистых ноток, — но дела проклятые никак не
отпускают. А вы, я вижу, успели уютно устроиться. — В его глазах зажглись
похотливые огоньки, и он откровенным, оценивающим взглядом прошелся по моим
ногам и груди.
Я снова почувствовала, что меня неторопливо и цинично
раздевают. Причем делал он это мастерски, смакуя все подробности. Мне хотелось
укрыться от этих глаз, заслониться руками, чтобы не чувствовать себя такой
голой и беззащитной. Глупо, конечно, но я чувствовала себя неопытной девушкой,
попавшей в руки умелого развратника. Не хватало мне еще покраснеть от его
взгляда, словно деревенской простушке перед городским ловеласом. И чтобы этого
не случилось, я снова стала изображать видавшую виды журналистку. Иногда такой
образ здорово помогает.
Я нарочито медленно поднялась, одернула юбку, поправила
волосы и кокетливо посмотрела на Карчинского.
— Пока вас не было, мы тоже решили зря время не
терять, — улыбаясь, промурлыкала я. — У вас здесь так уютно, правда,
милый?
Герт кивнул, а я так же неторопливо уселась рядом с ним,
раскрыла сумочку и достала сигареты. Карчинский тут же вытащил зажигалку и
склонился в полупоклоне.
— А вы не курите? — спросила я,
затягиваясь. — Может быть, здесь вообще нельзя курить?
— Курите, курите, — Карчинский махнул
рукой. — Вы моя гостья, и вам позволительно все. А сам я воздерживаюсь от
подобных пристрастий.
— Вы еще скажите — пагубных привычек, — поддела
я. — Не знала, что вы поборник здорового образа жизни. Наверное, и спортом
увлекаетесь?
— Леда, — остановил меня Герт, — не стоит.
— Ничего, ничего, — Карчинский улыбнулся, —
журналисты и должны быть зубастыми. А насчет спорта вы совершенно правы. Еще в
молодости я увлекся восточными единоборствами. Один мой приятель показал мне
несколько приемов джиу-джитсу. Тогда это было настоящей экзотикой, но времена
менялись, а когда наш рынок наводнили боевики с Брюсом Ли и Джеки Чаном,
подобное увлечение стало повальным. Однако мне удалось познакомиться с очень
хорошим мастером. Валентин Ким в свое время выступал за сборную страны, был
чемпионом Европы по дзюдо, потом ушел на тренерскую работу. Но главным для него
всегда было изучение техники различных восточных единоборств. Сейчас его
приглашают в качестве судьи на всевозможные соревнования, а также на
телевидение консультантом, когда ставят эффектные сцены. Он и меня согласился
тренировать, так что приемами джиу-джитсу я сейчас владею достаточно прилично.
А в наше время, знаете, это совсем нелишне.
— Конечно, — засмеялся Герт, — особенно
сейчас, когда молодое поколение предпочитает «калаши» и «узи». В самый раз
против них с такими приемами. Анекдот старый вспомнил, когда Василий Иваныч
говорит: «Куда им, Петька, с голыми пятками да против моей сабли».
Засмеялся и Карчинский, но несколько натянуто. Чтобы
сгладить неловкость, я решила вмешаться. Все же это я заинтересована в
интервью, а не он. Жалко, если такой материал сорвется.
— Не слушайте его, — вмешалась я, — скажите,
а почему все-таки джиу-джитсу, ведь это, кажется, японское единоборство? Или я
не права? Но почему вы не выбрали какую-нибудь корейскую борьбу? Тэквондо,
например?
— Я же говорил вам, — голос Карчинского снова стал
мягким, ласкающе-бархатистым, — сначала приятель показал мне разные
приемы, затянуло как-то, а потом, когда я увидел, насколько мастерски всем этим
владеет Валентин, окончательно и бесповоротно решил — джиу-джитсу. Каждый
человек выбирает вид единоборств по себе. Это ведь как оружие: кому-то нравится
огнестрельное, кто-то предпочитает холодное. Главное, научиться владеть им
мастерски, тогда, — он снисходительно посмотрел на Герта, — и автомат
будет бесполезен, если отлично применить приемы.
— Я и говорю, — пробурчал мой дружок, — «куда
им с голыми пятками…».
— Вы говорили про Валентина Кима, — снова
вмешалась я, чтобы спасти положение. — Я заметила сегодня возле вас
человека с восточной внешностью. Но это совсем молодой парень.
— И тоже мастер, — горячо подхватил
Карчинский. — Эдик ведь сын Валентина. Мы давно знакомы, и Валентин
попросил меня взять сына на работу. Теперь он считается моим телохранителем, а
с такой охраной мне и черт не страшен!
— Да чего тебе бояться? — встрял Герт. — Я
понимаю еще, был бы банкир или депутат, на худой конец. А художнику
телохранитель — все равно что рыбке зонтик.
— Время сейчас такое. — Карчинский встал. —
Извините, что заболтался, давайте выпьем за встречу.
Он открыл дверь и нетерпеливо позвал:
— Костя, ну где вы там?
И тут же комната наполнилась движением. Сновали секьюрити,
быстро расставляя на маленьком столике напитки и закуски. Но суета прекратилась
по мановению руки маэстро. И вот уже исчезли бравые парни в строгих темных
костюмах, оставив хозяина наедине с гостями.
— Коньяк? — Герт подсел к столу. — Вот
досада, а я на машине. Значит, не получится.
— Когда тебя останавливало то, что ты за рулем? —
удивился художник. — Что-то не припомню.
— С тех самых пор, как чуть не впоролся по пьянке в грузовик.
Вот и дал себе зарок, что за рулем ни капли. Вы пейте, если хотите, а я
воздержусь. Как-нибудь в другой раз, когда я буду на своих двоих.
— Странно, — пробормотал Карчинский, но тут же
обернулся ко мне:
— Но вам-то, Леда, надеюсь, не нужно машину вести, и вы
не откажетесь со мной выпить?
— Не откажусь. — Я кивнула, подумав, с чего это
вдруг Герт стал таким правильным, если всего несколько дней назад подвозил меня
домой, будучи в изрядном подпитии. — Расскажите мне о своих картинах, о
корейском искусстве, которое стало для вас такой благодатной почвой, —
попросила я, когда художник протянул мне низкую пузатую рюмку с
золотисто-коричневой жидкостью.
— Благодатной, это вы верно заметили. — Карчинский
наполнил коньяком свою рюмку. — За знакомство, Леда, такое приятное
знакомство. Я расскажу вам, о чем вы хотите, я даже готов выполнить все, что вы
только пожелаете.
