И в самом деле, из чего я делаю проблему? Кто ко мне в гости
ходит? Да практически никто. Мать наведывается, подруги-однокурсницы иногда
заглядывают, но это бывает раз в год. Еще реже меня навещают коллеги.
И уж совсем редко в последнее время бывают мужчины. Так что
мне действительно особо волноваться нечего. Никуда моя картина не денется, а
будет мирненько висеть рядом с картиной Хокусая, или псевдо-Хокусая, если
верить моим проницательным коллегам. И та картина, и эта в восточном стиле,
вернее, даже дальневосточном, так что никто особо присматриваться и не станет.
Ну, глянут разок для приличия и забудут тут же. От этих мыслей я немного
повеселела.
— Что призадумалась, подруга? — спросил Герт, выруливая
на проспект. — Соображаешь, что бы такое на ужин приготовить? Давай
быстрее думай, а то я здорово проголодался.
— Не знаю даже… — Я немного растерялась от такой
наглости. — Слушай, Герт, ты что, серьезно решил у меня обосноваться?
— А как же. — Герт не отрывал глаз от
дороги. — Или ты очень против? Тогда только скажи… и я каждый вечер буду
торчать под твоими окнами с гитарой, терзая небеса и уши твоих благовоспитанных
соседей своими воплями о разбитом сердце и несбыточном счастье, — произнес
он с чувством, даже как-то слегка подвывая.
— Ты совершенно не меняешься, — сказала я, —
как был олухом царя небесного, так им и остался.
— А с возрастом я не только малость поседел, но и
изрядно поглупе-ел, — протянул он. — Учти, хорошая моя.
— В этом-то я как раз нисколько не сомневалась, —
отрезала я. — Слушай, Герт, а почему все-таки Карчинский наотрез отказался
продавать вазу?
— Опять двадцать пять, — Герт в сердцах
плюнул. — Далась тебе эта ваза! Ты что, не понимаешь, что за люди
художники? Захотел — тебе картину подарил, захотел — отказался глиняный черепок
продать. Да просто выпендриться решил, мазила чертов, перед тобой повоображать,
остальных на место поставить — вот и все! Может, блажь на него накатила! —
распалялся он все больше и вставлял почти через каждое слово непечатные
выражения. — А скорее всего, потому что в данный момент… таким был его…
каприз… дурь нашла. А раз не захотел, то никто его… художника не заставит. Будь
ты хоть… банкир с толстым-претолстым кошельком, хоть… высокооплачиваемая… сучка
этого самого… банкира. Но тебе-то, собственно, какая разница?Или покоя не дает…
журналистская гормональная железа? Все время тянет найти где-нибудь… сенсацию?
— Герт, — я с удивлением уставилась на своего
собеседника, — чего ты так завелся? Я же просто спросила.
— Ладно, просто. Знаю я тебя, — проворчал Герт, но
стал успокаиваться. — Тут можно строить какие угодно предположения,
отягощать свои извилины какими угодно гипотезами, но самой правильной, вернее,
даже единственно правильной будет одна — он так захотел. Захотел, понимаешь.
Все остальное — лирика. Извини, — добавил он примирительно, —
сорвался.
— Понимаю, — я знала, что обижаться на Герта
напрасный труд, — давай не будем больше об этом.
— Конечно, не будем, — хохотнул мой дружок, —
приехали, считай. Так ты как, созрела насчет ужина? Или мне ехать искать
какую-нибудь отстойную забегаловку, где отвратно воняет прокисшими котлетами и
убойно смердит вчерашними щами?
— Перестань, Герт. — Я смеялась, выбираясь из
машины. — Кроме забегаловок, есть еще и приличные рестораны, где,
наоборот, пахнет очень вкусной едой и обслуживание, кстати сказать, на высшем
уровне.
— Ну и деньжата там тоже немалые рубят за это самое
обслуживание. И потом, разве можно сравнить какое-то ресторанное месиво с
домашней стряпней. Конечно, нельзя, — добавил он уверенным тоном.
— Герт, — я обняла его за талию, — ты же
большую часть своей сознательной жизни питался именно в ресторанах и забегаловках.
А теперь тебя потянуло на домашнее, с чего бы это?
— Так я же тебе объяснял — возраст. Никакая ресторанная
еда не идет в сравнение с той, что приготовлена руками любимой женщины. Из
твоих рук, моя дорогая, я готов есть даже гвозди или солому, — с этими
словами он облапил меня и стал звучно чмокать.
Проходившая мимо соседка, которой мы загородили дверь,
проворчала: «Вот бесстыжая молодежь» — и с треском и шумом исчезла в подъезде.
— Ну вот, — сказала я, отстраняясь от неугомонного
рокера, — теперь здороваться перестанет, а все из-за тебя.
— Гордись, — он довольно ощутимо шлепнул меня
пониже спины, — тебя в молодежь записали.
— Нечем гордиться. — Я сдалась:
— Ладно, приготовлю сейчас что-нибудь получше гвоздей.
И соломы тоже, — добавила я. — С твоим появлением я обрекаю себя на
унизительный женский домашний труд. Чего только ради старого друга не сделаешь.
— Не дави на больную мозоль, — Герт остановился у
лифта, — знаешь ведь про кризис среднего возраста. У меня, наверное,
сейчас именно такой кризис.
— При этом кризисе, — не замедлила я поддеть
его, — мужья бросают своих жен и ищут понимание у молоденьких соплюх. А ты
у кого ищешь понимания? Не правильный какой-то у тебя кризис.
— Какой уж есть! — огрызнулся мой дружок. —
Некоторые мои знакомые семьи бросают, а я вот вознамерился снова семью создать,
так что, мать, унизительный женский домашний труд станет теперь для тебя
постоянным. Ты готова к этому?
— Не знаю, — честно призналась я. — Как-то,
привыкла уже к одинокой жизни, но попробовать можно. В конце концов, если
ничего не выйдет, вернусь к своему прежнему состоянию.
— Сколько пессимизма! Давай не будем о грустном. Как я
понял, ты принимаешь мое предложение. Это надо отметить. Поднимайся в квартиру
и начинай готовить праздничный ужин, а я двину в магазин за презренным пойлом.
Предпочитаю прозаическую водяру, но ради такого случая выпьем с тобой
шампанского. Я побежал.
— Купи еще торт! — крикнула я ему вдогонку. —
Какой же праздник без торта.
Не слишком-то я надеялась, что Герт воспримет мои слова как руководство
к действию, но услышала только «хорошо», и дверь подъезда захлопнулась за моим
неуемным дружком.
Сейчас я быстро что-нибудь соображу, затем ванна на полчаса
и здоровый сон. А может, позвонить завтра на работу и сказать, что отыскала
интересный материал насчет Дианы, поэтому придется задержаться? Подкинуть
Лильке в ее скандальную хронику «Из жизни звезд» связь Дианы с Ивлевым, а самой
пройтись по ее увлечениям искусством, приплести сюда же и посещение галереи?
Значит, утром позвонить, а прийти только к обеду. Можно
будет хоть как следует отдохнуть. Если, конечно, Герт даст мне отдохнуть.
Интересно, он всерьез насчет семьи или это обычный треп? А мне, собственно,
зачем сильно переживать по этому поводу. Чем скорее у него пройдет «семейное»
увлечение, тем быстрее все вернется для меня в привычную колею.
Еще не успев открыть дверь, я услышала в квартире голоса.
Значит, мать решила сегодня меня навестить. И, как это иной раз водится, даже
не одна. Вот только этого мне не хватало. А так хорошо все начиналось! А
предполагалось как! Спокойный ужин в домашней обстановке, спокойное занятие
любовью, ванна, спокойный сон, чтобы завтра встать бодрой и свежей.
