— С трудом. Бр-р, — меня передернуло от
нарисованной этим фавном картины, — бурная, однако, у тебя фантазия,
Семен.
— А может, это мечта всей моей жизни. Что ты на это скажешь?
— То, что одни мечты, Семен, имеют обыкновение
разбиваться вдребезги, оставляя после себя жалкую и ненужную кучку осколков. А
другие мечты лопаются подобно воздушному шарику. Хлоп — и нет его. А третьи
вообще бесследно испаряются.
— Ты просто поэт, Леда. Но есть ведь мечты, которые
становятся реальностью. Возможно, моя именно из таких.
— Семен, — мне стал надоедать никчемный
разговор, — боюсь, что твои мечты как раз обречены на неудачу. Потому что,
если ты сейчас от меня не отстанешь, то я собственноручно большим молотком,
который стоит в каморке дяди Сережи, разобью их вдребезги. Что ты на это
скажешь?
— Ладно, Леда. Я понял, — Гузько слегка поерзал и
поковырял пальцем в ухе. — Это я ведь все говорил, чтобы разговор
поддержать. У нас тут с недавних пор начало черт знает что твориться. И мне
кажется, что это, богиня, твоя заслуга.
— В каком это смысле? — Я, не понимая, уставилась
на Семена. — А ну, объясни.
— Во-первых, — он загнул указательный
палец, — ты звонила Лильке и что-то ей такое сказала, после чего Илюша
чуть дуба не дал. Но все-таки выдержало крепкое редакторское сердце, и он нам
устроил взбучку. Во-вторых, Лилька тоже, не будь дурой, всех этих нападок
терпеть не стала и кое-куда смоталась. Но потом вернулась, закрыла за собой
плотно дверь в кабинет главного и тихонько с ним о чем-то поговорила. Главный
теперь ходит, как из-за угла мешком ударенный, а Лилька наслаждается свободой и
властью.
— Ну и что, — перебила я нашего любителя
сплетен. — Что здесь особенного? Могу сказать, что я действительно
подкинула Лильке скандальный материальчик насчет одной модели, но Илюше это не
понравилось, потому что именно сейчас наша газетка должна превозносить ее до
небес. Вот наш редактор и сорвался. Еще бы! Заказ на восхваление, а тут с ног
до головы грязью обливают… Вернее, с головы до ног. Хотя, знаешь, Семен, я ведь
не далее как вчера с этой самой моделью разговаривала…
— С Дианой! — Семен радостно потер ручки и
придвинулся ко мне. — Ну и как она?
— Обыкновенно. Улыбалась, мило шутила. Да подожди, дай
мне сказать. В разговоре выяснилась одна вещь. Она нисколько не расстроилась
бы, появись хоть сотни скандальных статей. Это только прибавило бы ей
популярности. Сейчас ведь очень многие поддерживают интерес к себе тем, что
появляются в подобных скандальных хрониках. Так что Пошехонцев зря из себя
выходил. Вполне мог позволить Лильке напечатать статью.
— Но ведь не позволил же. Наоборот, запретил подобные
вещи к нему тащить. Но потом Лилька все же сумела от него чего-то добиться.
— Это тоже понятно. Она могла с кем-то договориться, а
потом шантажировать Илюшу. Мол, если что не так, то вот эту самую статью
напечатают там-то и там-то. Уж не знаю, чем наши спонсоры умудрились
Пошехонцева запугать, но, видимо, он здорово струхнул. Поэтому и притих до поры
до времени.
— Ладно, — Семен задумчиво почесал животик,
видневшийся сквозь расстегнутую рубаху, — две загадки ты мне помогла
отгадать. Впрочем, это было не так уж и трудно. Сопоставив одно с другим, мы и
сами пришли бы к этому решению. Но вот третья загадка действительно проблема.
— Ты о чем, Семен? И перестань сам говорить загадками.
В чем дело?
— Дело в том, что исчез дядя Сережа. — Гузько
уставился на меня, словно я что-то знала, но говорить не собиралась.
А я не могла прийти в себя. То, что мне рассказал дядя
Сережа, было цепью просто невероятных совпадений, странным стечением
обстоятельств. Но я не могла и думать, что он…
— Подожди, Семен, — я тряхнула головой, —
объясни толком, как пропал, куда, когда?
— А вот после того, как ты с ним поговорила, а потом
упорхнула, счастливая вся и довольная, со своим знаменитым субъектом, —
Гузько неприязненно сморщился, — народ тоже решил, что ему здесь особенно
уже делать нечего, и стал собираться. Кто-то быстро ушел, кто-то подзадержался.
Вернее, остались двое — Мишка и Герка.
— Понятно, — я усмехнулась. — Даже гадать не
стоит, о чем они здесь спорили. Куда бы пойти набраться. Ну и что из того, что
они остались? Они так каждый божий день остаются.
— Вот я и говорю, — Семен терпеливо ждал, пока я выскажусь, —
они сидели себе в уголочке и мирно соображали, куда бы им лучше податься.
— Да, выбор, надо сказать, у них был большой, — не
удержавшись, поддела я. — К чему же они пришли?
— Ты можешь не перебивать? — окрысился
Семен. — Я так и до вечера не кончу.
— Неужели ты такой половой гигант, Семен? — Я
невинно заморгала. — Хотя для всех, чувствующих язык, правильнее было бы
сказать «закончу». И по смыслу, и по факту.
— Язва, — процедил Гузько, помолчал некоторое
время, но потом все же пересилил себя. — Так вот, парни сидели в уголочке,
обсуждали свои темы и видели, как дядя Сережа вышел из своей каморки со старым
таким саквояжем. Ребят он не заметил, они вон там, за шкафом, обретались, но
они его в зеркало хорошо видели. Вышел он со своим саквояжиком, значит,
огляделся, потом к кабинету главного подошел, но остановился. Словно зайти
хотел, но потом передумал. Постоял он так немного, постоял, развернулся и пошел
к выходу. Мишка с Геркой еще удивились: что это, мол, с ним? А на следующий
день он на работу не вышел. И вчера его не было, и сегодня. Домой ему звонили,
но там никто не отвечает. Пробовали с родственниками связаться, но также
впустую. Мишка не поленился и домой к нему слетал. Соседи говорят, что сами его
несколько дней уже не видели. А вот теперь скажи, Леда, что ты об этом думаешь?
— Не знаю, — честно призналась я. В голове был
полный сумбур.
— А вот мне кажется, что Воронцов пропал после
разговора с тобой. Или скажешь, что я не прав?
— Семен, — я набрала в грудь побольше
воздуха, — то, о чем мы говорили с дядей Сережей, касается только нас, и
ни тебя, ни кого-то другого я в это посвящать не собираюсь.Хотя для меня тоже
остается загадкой, почему он пропал. Ни о чем особенном или криминальном мы с
ним не говорили. Не понимаю…
— А о чем вы говорили? — Семен если хотел, то мог
быть очень настойчивым. — После ничего не значащего разговора люди не
собирают вещички и не пропадают.
— Тебе бы в следователи податься, Семен, — я
покачала головой. — А говорили мы с ним об искусстве. Я рассказывала о
выставке, на которой недавно была, а он мне о народных умельцах. Но почему
после этого разговора он решил исчезнуть, я не знаю.
— Да, странно получается. — Семен поднялся. —
Ладно, чао, bambina. Надеюсь, что с нашим дядей Сережей ничего не случилось.
Плохого.
Я тоже очень на это надеялась. Действительно, странно
получается, если сопоставить все факты. Но все же мне казалось, что Воронцов по
каким-то своим причинам, вовсе не связанным с нашим разговором, решил на время
удалиться. Не надо заранее думать о плохом и излишне все драматизировать.
