— Спрашивается, — тут же подхватила Лилька, —
что ты сама делала в банке в такое время?
— Я пыталась уладить с Ивлевым один вопрос. Короче,
выполняла просьбу одного человека. Ничего конкретнее добавить не могу, это не
моя тайна. Но банкир мне отказал, и пришлось уйти несолоно хлебавши.
— Слушай, — Лилька повернулась ко мне, — ты
побывала там с деликатным, как ты говоришь, поручением. Но у тебя ничего не
вышло. Так, может, этот твой… поручитель, ну, который обратился к тебе с
просьбой, видя, что ничего не вышло, сам и хлопнул банкира? А что? Версия
вполне подходящая.
Мы с Ирочкой одновременно покачали головами.
— Нет, — заявила лучшая журналистка, —
слишком все хлипко получается. Да и сомнительно. Мало ли кому в чем отказывают,
но не убивать же из-за этого.
— Ты права. — Я невесело усмехнулась. — Да и
тот человек, что просил меня побывать у банкира, не способен на такое.
Нет, — остановила я Лильку, порывавшуюся что-то сказать, — и никому
он этого не поручал. Смысла не было. Так что можешь напрячься и выдвинуть
другую версию.
— Вы сначала дослушайте, — остановила нас
Кривцова, — какую версию выдвинула сама дива. Она поведала нам, что
несколько дней назад вместе с банкиром посетила очень занятную выставку очень
известного художника. А этот художник занимается еще и керамикой. Она попросила
его продать ей понравившуюся вазу, но деятель искусства отказал ей, причем
сделал это в довольно грубой форме.
— Стойте! — воскликнула Лилька. — Кажется, я
знаю, о чем речь! — Глаза ее возбужденно заблестели, и она повернулась ко
мне:
— Леда, ты ведь сама рассказывала мне о скандале. Так?
Диве понравилась одна вещь, но художник отказался ее продать, тогда она
предложила ему себя, но он опять отказался. Диана ведь рассказывала об этом?
— Да, — я кивнула. — Чего теперь скрывать! Я
была в «Галерее искусств» именно в тот момент, когда все и произошло. У
художника Карчинского проходила выставка, а Диане, которая оказалась там вместе
с Ивлевым, загорелось иметь одну из ваз мэбен. Вот банкир и попросил ее
продать. Но Карчинский отказался. Что сделала Диана, вы знаете.
— Правильно, — подтвердила Ирочка. — Эта
шлюха сначала мялась, но потом рассказала почти то же самое, за исключением
весьма красочного эпизода с ее собственным участием. Получилось, что художник
очень мерзкий тип и грубиян. Так вот, вазочку он отказался продать, а тут через
несколько дней произошел пожар в его мастерской.
— И это верно, — снова вступила я, — но,
видно, Диана не потрудилась сказать, что после того скандала галерея попросила
художника очистить помещение, и ему срочно пришлось перевозить картины в свою
мастерскую.
— Можно даже и не сомневаться, — встряла
Лилька, — что действовал, разумеется, Ивлев по науськиванию своей шалавы.
Ну, чисто деловые отношения, мать их…
— Пожалуй, — Ирочка затушила окурок и потянулась
за соком. — Диана прямо так и заявила, что художник посчитал банкира
причастным к этому пожару. Он даже прислал человека, который ему угрожал. А
ночью Ивлев был убит.
— Лихо! — только и вымолвила Лилька. — Надо
же такое состряпать!
— А чем не версия? — Ирочка пальчиком провела по
идеальной форме брови. — На первый взгляд очень даже все стройно
получается.
— А менты что, — Лилька смотрела на подруг, —
набросились на эту версию, как шакалы на падаль?
— Если бы, — Ирочка усмехнулась. — Так
поступают только наши коллеги, а менты — народ ушлый и тертый. Больно уж все
складно выходит. Но проверить они все же проверили.
— И что? — спросили мы с Лилькой в один голос.
— А ничего, — ответила «Мисс пресса-99»,
безмятежно улыбаясь, — zero, полный ноль. У художника стопроцентное алиби.
При пожаре где-то пострадала проводка или еще что-то там. В общем и замкнуло и
сверкнуло. Пришлось вызывать аварийную службу. Так вот ребята почти всю ночь
прокопались, приводя проводку в порядок. И художник все время был там, и его
помощники колбасились возле картин, наблюдая, чтобы еще что-нибудь не
пострадало.
— Значит, художник оказался ни при чем? — Лилька
вздохнула, повертела в руке шоколадку и отложила ее с явным сожалением.
— Вот именно. Менты это очень быстро просекли и решили
не обращать на предположения дивы никакого внимания.
— Слушай, — Лилька насторожилась, — а как
тебе это удалось узнать? Нет, понятно, что, когда Диана все это выкладывала, ты
там сидела, но потом… Как тебе удалось узнать, что художник не виноват? Это
ведь не сразу выяснилось.
— Конечно, — Ирочка кивнула и томно
улыбнулась, — но там был один лейтенант, ничего, симпатичный. Он пригласил
меня поужинать, а в обмен на мое согласие пообещал кое-что рассказать.
— И ты, конечно, согласилась, — Лилька понимающе
улыбнулась, — тем более что он был симпатичный.
— Тем более, — Ирочка независимо вздернула подбородок. —
Вообще-то я не обязана отчитываться о своей личной жизни. Но могу сказать, что
поужинать с красивым парнем не так уж и плохо. И это вполне честный договор. Я
провела с ним время, а он мне это рассказал.
— Ладно, — я задумчиво теребила пачку сигарет, —
спасибо, Ирочка. В который раз убеждаюсь, что ты легко находишь к людям подход.
— Да, ничего, — Кривцова не обратила внимания на
насмешливое фырканье Лильки, — а вот, кстати, о подходе. Тебе ведь, Леда,
еще предстоит с дивой пообщаться, так что имей в виду… Все то время, пока она
разливалась о своих отношениях с Ивлевым и скандале в галерее, она строила мне
глазки. Причем самым нахальным образом. И губки облизывала, и вздыхала томно.
Еще немного, и на шее бы у меня повисла.
— Бр-р, — дернулась Лилька. — Неужели она
такая бесстыжая?
— Вот в этом можешь не сомневаться, — заверила
я. — Слушай, Ирочка, она действительно такая или просто дурака валяла?
— Не знаю, — Кривцова поднялась и слегка
потянулась. — Мне кажется, что она старается на каждого человека
произвести впечатление, а если ей это не удается, то пробует вывести его из
себя. Отсюда и эти ужимки, и закатывания глазок, и вздохи, и весьма
красноречивые и недвусмысленные взгляды. Может, на самом деле что-то есть, а
может, нарочно дразнит гусей. Не знаю. Но я тебя предупредила.
— Бедный Семен, — засмеялась я. — Вот будет
для него разочарование, когда она появится у нас в редакции и будет глазеть на
женщин.
— Если только она не бисексуалка, — хмыкнула
Лилька, — хотя для Гузько и это будет ударом.
— И поделом, — закончила Ирочка. — Этому
песику иногда нужно давать по носу.
— Или хорошего пинка, — добавила я. Мы понимающе
засмеялись и покинули «Мечту», где за розовыми шелковыми занавесочками осталась
дремать сонная продавщица. День у нее, видимо, выдался такой неудачный, кроме
нас, ни одного посетителя, а может, напротив, никто не мешал ей смотреть
розовые сны.
