* * *
Дни проходили за днями, сливаясь в привычную вереницу. Я
ходила на работу, регулярно выдавая Илье ожидаемые статьи.
Но что-то у нашего главного поубавилось энтузиазма, и он
только кивал: «Хорошо, хорошо», но меня не задерживал. И свои разговоры
поучительные оставил, и требования прекратил. В общем, Илюша стал тише воды,
ниже травы. Бывало, что кого-то и распекал, но нечасто.
Сотрудники обнахалились и вели вольную жизнь. А для меня все
стало однообразным. С утра работа, затем домой, готовить ужин. Вечером приходил
Герт и начинал рассказывать, как они записывают альбом да какие при этом
примочки используют. Он поглощал приготовленный ужин с завидной скоростью, а
затем перебирался на диван и устраивался перед телевизором. Когда я, вымыв
посуду, приходила к нему, он радостно начинал меня лапать. Мы привычно
занимались любовью, и он привычно засыпал, свернувшись калачиком и уткнувшись
носом в подушку. До утра я была предоставлена самой себе. Я могла ходить,
сидеть, слушать музыку, варить кофе, смотреть телевизор или рыться в Интернете,
но Герт спал как убитый, или как бревно, или как убитое бревно, даже
практически и не шевелясь во сне. Лишь легкое похрапывание возвещало о том, что
он здесь, рядом со мной.
Да, привычная, размеренная жизнь, привычные ритуалы. Может,
действительно пора уже свою жизнь привести в порядок, чтобы и было вот так все
привычно и предсказуемо? А что? Дом, семья, работа. Хотя работу давно не мешало
бы сменить. Иногда наша редакция и все знакомые рожи кажутся невыносимыми до
смертной жути. А сидеть где-нибудь в тихом просторном офисе и заниматься
какими-нибудь менеджерскими делами…
Менеджерскими… Это если только попроситься менеджером к
Герту. За сценическими костюмами присматривать или реквизитом. Но как
представишь себе, что по долгу службы надо будет каждый день смотреть на
небритые рожи рокеров, которые с жуткого перепоя, смачно разя перегаром,
пересыпают свои скудные речи доброй порцией отборного мата… Нет уж, пусть лучше
интеллигенты, продажные и не очень журналисты, которые и в пьяном виде могут
строить весьма приличные фразы. Нередко их пьяные философские выкладки можно
смело превращать в лозунги. Нет, в нашей среде тоже ругаться умеют, но рокеров,
похоже, переплюнуть могут только моряки и сапожники. И еще сантехники, которые
вообще народ особый.
Я походила по комнате. Герт уже почти час как спал, но меня
что-то в сон не тянуло. Решив заварить себе чаю с мятой, я отправилась на
кухню. Пока чайник грелся, включила телевизор, может, музыка какая-никакая
будет. Была. И еще какая! Всеми любимая певица, появившаяся недавно из
сибирского захолустья и сразившая всех наповал своими заморочными текстами,
выделывалась на сцене. Меня передернуло. Диана, красивая с ее полуулыбкой, и
эта, страшненькая, похожая на запущенного ребенка, но обе одинаково противные.
Что-то в них обеих ненастоящее, фальшивое, порочное. Хотя ведь и та, и другая
до ужаса нравятся публике. Вот и пойми после этого людей!
Без всякого сожаления я переключила телевизор на другой
канал. Новости. От новостей к ночи просто зверски устаешь.
Да и что нового могут сказать? Депутаты приняли очередной
закон. Эка невидаль! Разборки криминальные, кого-то убили, у кого-то чего-то
нашли на огромную сумму. Наркотики, оружие, полный джентльменский набор.
Дикторшу прямо распирает от восторга. Не иначе где-то обнаружили летающего
слона. Заклокотавший чайник, громыхнув крышкой и залив кипящей водой плиту,
оторвал меня от созерцания новостей. Пришлось вытирать плиту, а затем я
заварила чай, бросив в него сушеные веточки мяты. Удивительный аромат. Помню
его с детства, когда летом гостила у бабушки в деревне, и она вечером добавляла
в чайник только что сорванную мяту. Куда все ушло? Как песок сквозь пальцы… А
вот запах мяты опять вернул меня в детство. И настроение сразу заметно
улучшилось. Я сделала глоток ароматного чая, повернулась к телевизору и чуть не
вылила на себя кипяток.
Дикторша уже успела проверещать все сенсационные известия, и
теперь пожилая леди с высокой прической рассказывала о проходящих в Москве Днях
корейской культуры. Приехало много артистов, известных писателей, художников,
народных умельцев. В Центре корейской культуры проходят пресс-конференции и
организованы выступления корейских гостей. Культурная программа весьма обширна.
Дикторша посетовала на то, что, к сожалению, не состоится выставка художника
Карчинского, работающего в стиле корейских мастеров, которая должна была
открыться в Москве. Но все же жители и гости столицы могут ознакомиться с
культурными традициями Кореи, если посетят… Последовали адреса и телефоны.
Спонсором выступил Центр корейской культуры в Москве.
Вот так, значит. Выставка Карчинского не состоится. Картины
пострадали, мастерская сгорела, а ваза мэбен бесследно исчезла. И банкир еще в
придачу убит. Здорово все получается. Вот только непонятно, кто за всем этим
стоит и кому все это надо.
От резкого звонка в дверь я вздрогнула и плеснула на себя
чаем. Благо, что он хоть немного успел остыть, иначе ожог был бы мне обеспечен.
И кого только могло принести на ночь глядя? Если это дружки Герта, которым он
сообщил мой адрес, то завтра я устрою ему грандиозный скандал. А этот тип,
похоже, даже и не проснулся. Поставив чашку с недопитым чаем на стол и выключив
телевизор, я отправилась к двери.
— Кто там? — спросила тихонько.
Современная жизнь научила нас быть осторожными и не
распахивать дверь По первому звонку. Мало ли кто за ней может оказаться.
— Кто там? — повторила я чуть громче.
— Откройте, Леда, — послышался мягкий
баритон, — это Карчинский.
Вот те на! Только что о нем думала. А он уже тут как тут,
легок на помине. Однако что ему от меня понадобилось, да еще и в такое время?
Добропорядочные граждане уже давно спят. Или он не считает меня
добропорядочной? Перестав колебаться, я открыла дверь. Художник ввалился в
коридор, словно его сзади кто-то подпихивал.
— Прошу прощения, — рассыпался он в
извинениях, — что врываюсь к вам так поздно… Никогда бы не позволил себе
вас побеспокоить, но обстоятельства… Вы позволите мне пройти?
— Проходите, — я кивнула.
Художник быстренько избавился от мокрого плаща, пригладил
перед зеркалом волосы, приосанился и последовал за мной.
— Чаю, кофе? — спросила я. — Или хотите
чего-нибудь покрепче?
— На улице очень холодно, — мягко ответил он,
располагаясь в кресле, — и я бы не отказался от глоточка чего-нибудь, но у
меня к вам серьезное дело.
— Слушаю, — я присела на диванный валик, —
говорите. Если это в моих силах, то я готова вам помочь.
— Как я благодарен вам, Леда, за ваши слова, —
произнес он проникновенно. — Я рад, что вы готовы мне помочь. Сейчас я
действительно очень нуждаюсь в помощи. Простите, а вы одна?
Что за вопрос? Причем без всякого перехода. Или он нуждается
в том, чтобы я утешила его по-женски? Тогда я зря пообещала ему помочь. Пусть
поищет себе другую утешительницу.
