— Чем тебя не устраивают наши, вернее мои, материалы?
— Меня? — Главный встрепенулся, вытаращился якобы
в недоумении и охотно подхватил разговор:
— Меня они устраивают абсолютно всем, но вот читателя…
— тут Пошехонцев театрально закатил глазки, — читателя наши материалы
устраивают не слишком.
— Поясни. — Я взяла главного редактора за пуговицу
мятой рубашки.
— Ты же знаешь, какие у нас рубрики имеются и какие
наиболее привлекательны для читателя. Его нельзя оставлять пассивным, постоянно
нужно возбуждать, то есть потчевать чем-то интересным, захватывающим.
— Значит, статей о маньяках, убийцах, террористах уже
не хватает?
— Я не об этом, — Илья Геннадьевич досадливо
поморщился. — Этого добра было и будет всегда с избытком, нам важно
побольше писать о культуре.
— Ну и… — Я ждала продолжения.
— Побольше надо новостей культуры.
— Илья, моя рубрика вообще-то регулярная, и материал я
даю постоянно.
— Понимаю, понимаю, — Пошехонцев сморщился так,
словно хлебнул неразбавленной лимонной кислоты, — но твои материалы всегда
несколько специфичны.
— Америку ты мне не открыл, но пояснить все же
придется.
— Придется — поясню. — Илюша перестал мяться и
весь подобрался. — Твои репортажи всегда о каких-то одиозных личностях: то
об «афганце» без обеих рук, который сочиняет музыку, то о брошенном мальчике,
живущем на вокзале, который из фантиков сделал макет Красной площади и Кремля,
то о сестрах, живущих в детдоме и вышивающих бисером сцены из Евангелия, то о
бабуле, которая в семьдесят лет взялась за кисть и мажет в чулане свои шедевры…
— Не только о них, — вставила я.
— Понятно, что не только. Но ты понимаешь, душа моя,
что все это очень и очень спе-ци-фич-но!
— Понимаю! — Теперь я окончательно
разозлилась. — Мои репортажи тебя не устраивают, личности в них, видите
ли, не подходящие для нашего высоколобого обывателя. Ему подавай кого-то
другого. Так?!
— Так. Если бы наш читатель был высоколобым, еще
полбеды, а то… В общем, ты все правильно ухватила. Читатель хочет не просто
рассказов о каких-то самородках, которых достали из черт знает какой помойки, а
сказки о красивой жизни красивого человека.
— Красивого? — Я с интересом глянула на
Пошехонцева. — А ну, любитель прекрасного, сознавайся, что ты имеешь в
виду. Вернее, кого.
— Того. — Главный сунул мне под нос открытый
журнальчик с соблазнительными фигурами красоток. — Вот смотри.
А посмотреть было на что. Мужики при одном взгляде на нее
начинали пускать слюни и ощущать приятные спазмы в паху. Девица с едва
прикрытыми прелестями томно возлежала на огромной шкуре белого медведя и
рассеянно улыбалась. Ее полуулыбка притягивала как магнит. Она могла стать шире,
могла совсем исчезнуть и была похожа на трепещущую бабочку, готовую легко
подняться с места. Восторженные журналюги уже окрестили ведущую модель дома
«North Wind» за ее полуулыбку новой Моной Лизой.
Крупные черные буквы сверху и зеркально отраженные белые
снизу обозначали имя дивы — Диана. Диана призывно изгибалась на шкуре медведя в
самой соблазнительной позе, но при этом умудрялась выглядеть далекой и
недоступной. Или все дело в ее полуулыбке?..
— И что? — Я пристально посмотрела на
главного. — Какое отношение имеет эта накрашенная шлюха к культуре?
— Ну ты… Ну ты даешь! — Пошехонцев сделал вид, что
очень возмущен и не находит подходящих слов.
Но я тоже решила оставаться непреклонной. Ему не нравятся
герои моих репортажей, а мне не нравятся все эти модели, звезды, проститутки
высокого ранга и прочая шушера. И пусть Илья хоть лопнет на месте.
— Я не даю, — сухо отрезала я, — и даже не
собираюсь. Мне непонятно, какого лешего ты ко мне с этим обратился?
Пошехонцеву, видно, не давала покоя какая-то мысль, поэтому
он оставил и возмущение, и заранее заготовленную речь, и еще ближе придвинулся
ко мне.
— Понимаешь, Леда, — начал он
проникновенно, — мне хотелось бы повысить рейтинг газеты, чтобы нас не
считали чтивомвторого сорта.
— Мы и есть чтиво второго сорта, — не преминула я
уколоть главного.
— Понимаю, — Илья скроил скорбную мину (еще
немного, и понадобится доставать носовой платок, чтобы утешить бедолагу) и
просительно вздохнул. — Но ведь такое положение вещей можно исправить,
если постараться.
— Постараться?!
Больше всего на свете мне хотелось в ту минуту послать
Пошехонцева к чертовой матери со всем его положением вещей.
— Да, постараться. Несколько интересных материалов о
мире моды, о закулисной жизни моделей. Интервью с модельерами, статьи о
моделях. И как главный сюрприз для читателя — встреча в нашей редакции и
разговор с Дианой, о которой мы будем давать небольшие публикации в каждом
номере. Тот читатель, который правильно ответит на все вопросы нашей викторины,
сможет пообщаться с ней.
— Здесь?! — Я не могла удержаться от смеха. —
В этом гадюшнике?
Илья обиженно закрыл рот и стал демонстративно смотреть в
окно.
— К твоему сведению, — наконец выговорил
он, — здесь все приведут в порядок.
— И кто же возьмет на себя нелегкую миссию по расчистке
авгиевых конюшен? Неужто в наше время еще можно встретить Геракла?
— Опять ты за свое. Слова не можешь сказать, чтобы не
съязвить, — снова вздохнул Илья. — А Геракл есть. Он наш спонсор,
который весьма заинтересован в том, чтобы статьи о Диане появились.
— Зачем, Илья? Зачем кому-то добиваться публикации
материалов о модели в бульварной газетенке? Извини за откровенность, конечно.
— Ничего. — Пошехонцев сжал рукой свой безвольный
подбородок. — Я и сам, откровенно говоря, удивляюсь. Но в том-то и дело,
что не такая уж мы бульварная газетенка. Интересные материалы у нас есть,
насилием и кровавыми разборками грешим не больше остальных. К тому же Ирочка…
— Так пусть Ирочка и займется.
— Леда, ты меня не слышишь, что ли? Это должен быть
материал в рубрике «Новости культуры». Расскажешь о моде в целом, потом
перейдешь к нашему питерскому дому «North Wind», который занимает не последнее
место среди европейских домов.
— Но и не первое, — фыркнула я.
— Потом напишешь о моделях нордвиндского дома, —
гнул свое главный редактор, — особое внимание уделишь Диане.
— Как это — особое?
— Расскажешь о ней. Приведешь высказывания ее коллег,
подруг, модельеров…
— Подруги у модели? — Я со злостью посмотрела на
Пошехонцева. — Да они же друг друга съесть с потрохами готовы.
— Ее импресарио, менеджера, фотографов…
