— Ее горничных, поваров, шоферов… — продолжила я.
— Но гвоздем программы, — Илья не обратил на мои
слова никакого внимания, — будет интервью с самой Дианой..
— И дива захочет со мной говорить? — не удержалась
я от издевки.
— Захочет, можешь не сомневаться. Ну что?
— Нет слов. По крайней мере приличных.
— Так ты согласна? — Илья с радостным сомнением
воззрился на меня. — Согласна?
— Согласна, черт с тобой, куда же мне деваться. Но
только с одним условием.
— Хоть с тысячей. — Илья вскочил со стула и,
радостно потирая руки, пробежался по кабинету, пиная на ходу пустую банку
из-под пива «Балтика № 9».
— Ты не понял, Илья, — попробовала я умерить его
радость. — У меня действительно есть условие.
— Какое? — Пошехонцев немедленно придал физиономии
подобие серьезного внимания.
— После статей об этой… — ну, сам понимаешь — я хочу
написать материал, но только о ком или о чем сама захочу, безо всяких
предварительных советов с тобой. И ты эту статью примешь. Примешь, — я
сделала выразительный жест, — безо всяких кривляний и ссылок на то, что
это не пойдет.
— А о чем будет статья?
— Пока не знаю. Но только на этих условиях я согласна
писать о модели. Ты понял?
— Понял. Знаешь, Леда, — он снова протиснулся за
свой стол, — твои требования не так уж и непомерны, — он задумчиво
посмотрел на меня, — Материал у тебя всегда интересный, поэтому с моего
благословения пиши о чем хочешь. Но после того, как выйдут статьи о Диане.
Когда будет готово интервью с ней, причем приличное.
— Вот в этом, Илюшенька, можешь не сомневаться. Плохо
писать — себя не уважать.
— Договорились. У меня все. Если никаких вопросов
больше нет, то позови мне, пожалуйста, Лилию.
Пошехонцев сделал вид, что снова занялся разглядыванием
красоток в журнальчике, а я направилась к двери.
Перерыв на обед разогнал моих коллег, никто не стучал по
клавиатуре, стало тише. Журналисты разбрелись кто в буфет, кто в курилку.
Некоторые образовали группы и пили кофе. Компания из четырех человек в уголке
мирно, по-домашнему, перебрасывалась в картишки. Ничего удивительного, каждый
использует свой законный перерыв, как ему больше нравится.
— Как успехи? — спросил меня вечно шмыгающий носом
Кирилл Волоснов, поднимая голову от толстой растрепанной книги.
— В смысле? — Я приостановилась.
— Как Илья отреагировал на твой материал? —
Кирилла ничуть не смутил мой недовольный тон.
— Как муж, с которым живешь уже давно.
— То есть?
— Когда предлагаешь одно и то же, оно приедается,
хочется молодого, упругого и умелого тела на все согласной путаны.
— Леда, ты чего? — Кирилл с искренним недоумением
уставился на меня, даже носом шмыгать перестал.
— Ничего. Наш главный в восторге от моих материалов, но
теперь он хочет, чтобы я писала о моделях.
— О каких это? — тут же встрял Семен
Гузько. — Модели — это же клево!
— Для тебя, Семен, не сомневаюсь, что клево. Даже
суперклево. Вот только вся эта публика не для меня.
— Не вынесла, значит, душа эстета… — гнусовато произнес
Гузько. — А чем они тебе так не нравятся? Балдежные ведь девочки.
— Семен, — меня прорвало, — ты можешь писать
о них сколько тебе влезет, ты можешь исходить слюной или облизывать их
глянцевые портреты с ног до головы, ты можешь даже мастурбировать, глядя на их
фото, закрывшись в сортире, но я-то здесь ни при чем, меня их прелести не возбуждают!
— Ладно тебе, Леда, успокойся. — Гузько,
неравнодушный ко всякого рода женским прелестям, поутих. — Ничего ведь
страшного.
— Точно, — тут же поддержал его Волоснов. —
Сделаешь статейку, ну две, и пиши потом о композиторах и балетмейстерах.
— Балетмейстерах? — Я посмотрела на Кирилла.
— Ага, — радостно закивал он, обнажая в улыбке
неровные желтые зубы. — Тут в твое отсутствие Михайловский звонил, за
статью благодарил, на ужин звал.
— Треплешься? — Я начала понемногу успокаиваться.
— А вот и нет, — возмутился Волоснов, вытирая под
носом и призывая в свидетели подходящих коллег. — Все свидетели, что этот
танцор-мен тебе звонил, рассыпался в благодарностях, приглашал сходить
кое-куда. Очень жалел, что тебя нет, просил позвонить ему, когда появишься.
Коллеги, слушая разглагольствования Кирилла, согласно кивали
головами.
У руководителя Санкт-Петербургского мужского балета Валерия
Михайловского я брала интервью полтора месяца назад. Статья только успела
появиться, как балет отправился на гастроли во Франкфурт. А сейчас, стало быть,
вернулся.
— Вернулись, — откликнулся на мой телепатический
позыв Кирилл, — и пробудут в городе почти всю осень. В конце месяца хотят
представить публике новую программу.
— Позвони, — встрял Гузько, — пообщайся с интеллигенцией,
заодно спросишь о творческих планах.
— Ладно, — сдалась я, — позвоню, вот только
найду телефон.
— А чего искать, — подскочил Волоснов. — Он
мне продиктовал, я записал, так что звони на здоровье.
И Кирилл протянул мне бумажку с нацарапанным на ней
телефоном.
— А я слышала, — не утерпела и Лилька, которая
тоже подошла, но не успела еще вставить ни слова, — что все балетоманы —
педики.
— Балетоманы — это те, кто любит балет, Лилька. А
сексуальные предпочтения кого бы то ни было мне совершенно безразличны.
Михайловский интересный человек и интересный собеседник. Не гнушается нами,
журналистами, хотя, может, и зря. За клевету сейчас ведь и привлечь можно.
— Ладно тебе, — Лилька смутилась, — я просто
так. Сказать уж ничего нельзя.
— Это он просто на тебя глаз положил, Леда, —
пристроив кривоватый палец ко лбу, произнес Гузько. — Другого кого просто
послал бы подальше.
— Мне было интересно говорить с ним об
искусстве, — не дала я Семену сбить себя с толку.
— Да, сексуальную сферу ты, как дама деликатная,
оставила в стороне, — с ядовитым придыханием выдавила Лилька.
— Конечно, — скромненько, ответила я. — А вот
кое-кто сексуальную сторону жизни считает настолько важной, что аж ширинку
распирает. И все аспекты этой сферы не прочь обсудить кое с кем. — Я
выразительно посмотрела на Лильку.
— Ты это о чем? — вытаращилась та. — Не
темни.
— Да куда уж яснее. Порыв, наверное, творческий обуял
нашего главного. Он хочет быстро все обсудить с тобой, вероятно, именно эту
самую пресловутую сексуальную сферу. — Стоящие кругом заржали, а Лилька,
бросив на меня уничтожающий взгляд, поспешила к Илье.
