Всю усталость с меня сразу как рукой сняло. Мне очень
хотелось знать, что это за таинственный человек пробирается в мастерскую среди
ночи. Я осторожно открыла дверцу машины, выбралась наружу и подошла к дому.
Скорее всего, окна в мастерской были закрыты плотными
шторами, но внутри включили свет, и похоже, что это был ночник, потому что
слабо засветилось только одно окно. Многое бы я дала, чтобы сейчас там быть. Но
как попасть в мастерскую? Не станешь же стучать в дверь после того, как кто-то
туда прокрался. Я была абсолютна уверена, что это не художник. Комплекция не та,
да и двигался он иначе.
Вероятнее всего, в мастерскую проник молодой человек,
достаточно подтянутый и спортивный. Двигался он пружинистой походкой и
практически бесшумно. Да и одежда была соответствующая. Такая, чтобы не мешать
движениям. И этот спортсмен сейчас находился внутри. Интересно, что он там
делает?
Мое любопытство иногда становится совершенно невыносимым. И
чаще всего я ему уступаю. Вот и теперь вместо того, чтобы вернуться к машине, я
усмотрела удобные уступчики на стене дома. Они помогут мне подняться почти до
второго этажа, а там уже и балкончик. Непонятно только, каким образом я буду
спускаться, но такая мелочь меня не остановила. Недолго думая, я начала
карабкаться вверх. Да, проще было решиться, чем это осуществить, но тем не
менее через некоторое время я уже переносила ногу через балконные перила. А
оказавшись на балкончике, застыла на месте, потому что из мастерской доносились
голоса.
Не мог же пришедший разговаривать сам с собой, значит, там
кто-то был. И этот кто-то, скорее всего, Карчинский! Я приникла к балконной
двери и прислушалась. Находящиеся в комнате говорили достаточно громко, и мне
хорошо их было слышно.
— Не знаю я, — слышался голос художника. —
Для меня самого это большой удар.
— Ты не знаешь, а кто, по-твоему, знает? — перебил
его молодой голос с сильным акцентом. — За дураков нас держишь? Так я тебе
объясню, что этого делать не стоит.
— Меня подставили, неужели это не ясно! —
взвизгнул художник. — Я ведь никогда вас не обманывал.
— Все когда-нибудь случается в первый раз, —
небрежно ответил молодой. — У хозяев есть предположение, что ты нашел
другого покупателя, а их решил кинуть.
— Никого я не собирался кидать. — В голосе
Карчинского появилась злоба. — Неужели я не понимаю, как со мной в этом
случае поступят. Я же говорил и опять повторяю, что вазу я получил, но ее
украли. Сначала здесь был пожар, но поджигали только для вида, самым главным
для них была ваза.
— Вот-вот, а откуда знали, что именно эту вазу нужно
брать?
— Никто этого не знал. И взяли не одну ее. Но ведь и дело-то
не в ней, а в том, что внутри. А ни посмотреть, ни достать это нельзя, пока не
разобьешь саму вазу. Поэтому я и прилагаю все силы, чтобы ее вернуть. Самое
ведь ценное не в ней самой, а в том, чего никто не видит.
— Допустим, что тебе даже поверят и помогут найти вазу.
Но ты получил от нас товар. Или тебе его не передали? В этом случае мы перероем
весь город, но найдем ту женщину. Не бойся, у нас заговорит кто угодно.
При этих словах, а особенно от ленивого наглого тона, каким
этот молодчик произносил их, меня бросило в жар, а по спине поползла холодная
капля пота. Я поежилась. Не хотелось бы мне попасть этому ублюдку в лапы. Но
Карчинский на его вопрос ответил:
— Я все получил и все сделал как надо. Осталось только
отправить вазу обратно. Начинка надежно упакована, никому и в голову не придет,
что скрывается внутри вазы.
— Ты должен был ее отправить, но не отправил. Знаешь
почему приходится тебе задавать этот вопрос? После одного прокола ты тут же
совершаешь другой. Такое поведение и твоя наглость выведут из терпения даже
святого. Поэтому хозяева спрашивают, где алмазы?
— Не знаю! — завопил Карчинский. — Не знаю я!
И как я могу это знать, если готовую вазу тоже украли?
— Ах, тоже. — Молодчик засмеялся. — Эти басни
даже мне начинают действовать на нервы. Придумал бы что-нибудь пооригинальнее.
— Я что, похож на идиота? — зарычал
Карчинский. — Пака еще никто не кидал, а с Чоном только самоубийца станет
связываться. Неужели же не понятно, что все специально подстроено? Кто-то узнал
о вазе из Кореи и забрал ее, но ему ведь также было известно и о вашем товаре,
который должен уйти туда. Вот кто-то и взял себе все. Уверен, что не вазы его
интересуют…
— Вот ты и попался! — Торжествующе произнес
молодой. — Сам себя выдал. Ты же меня убеждал, что вазы в целости и сохранности.
Но если кто-то знает о начинке, то их давно нет и в помине, даже осколков не
осталось. Поэтому давай рассказывай всю правду.
— Я уже все рассказал, — устало ответил
художник. — Мне больше рассказывать не о чем.
— А если так?
Послышался вскрик и глухой удар.
— Не надо, — теперь художник умолял. — Я
действительно рассказал всю правду. Я могу повторить это самому Паку, хотя
знаю, что он вряд ли оставит меня в живых.
— Правильно знаешь, — ответил подручный шефа
Центра корейской культуры, — но пока с тобой и я могу разобраться.
Снова послышались крики, художник просил о пощаде, но никто
не собирался его жалеть. Значит, именно этого человека послали из Москвы.
Странно, что он так долго добирался. А я так и не смогла предупредить
Карчинского, хотя времени у меня было достаточно. А если мне сейчас позвонить в
милицию и сказать, что преступник напал на художника? Пусть приезжают и
разбираются. Но для того, чтобы это осуществить, мне сначала нужно спуститься с
балкона. Да, подняться было легче, чем спуститься. Я ухватилась за перила,
перебросила ноги и постаралась нащупать уступчик, по которому поднималась
наверх.
Моя рука задела какой-то предмет, похоже, что кусок глины,
он полетел вниз и звучно упал на землю. Голоса в мастерской тут же смолкли,
через секунду погас свет. Я лихорадочно болтала ногами, пытаясь удержаться.
Второй этаж, в конце концов, не так уж и высоко. Нога соскользнула с уступчика,
и я полетела вниз. Приземлилась с шумом, но довольно благополучно. Кажется, ни
ушибов, ни переломов нет. Но в мастерской сейчас два человека. Одному
приходится плохо, а другой затаился и выжидает. Возможно, он вообще уже покинул
мастерскую, не дожидаясь, пока там появится еще кто-то. Скорее всего, так и
есть. А Карчинский там один. А если он пострадал? Нужно ведь вызвать «Скорую».
А лучше всего позвонить сразу по двум номерам. Пусть и менты, и врачи приедут и
на месте разберутся. Я быстро пересекла дворик, зашла за угол, где торчала
телефонная будка. Похоже, что аппарат исправен. Я торопливо набрала две цифры,
и тут меня сзади обхватили цепкие руки. Я попыталась закричать, но лицо закрыли
мягкой тряпкой с каким-то резким кисловатым запахом. Я судорожно вздохнула и
стала проваливаться во тьму.
Глава 26
Я пришла в себя и долго не могла понять, где нахожусь.
Совершенно незнакомая комната, с незнакомыми вещами и незнакомыми запахами.
Удивительное количество старых вещей. Эту лампу делали, похоже, в тридцатые
годы, а тот буфет не иначе как из прошлого века. Понятно. Есть такой сорт
людей, которые не в силах расстаться с дорогим их сердцу старьем. Вот и хранят
шкафы и комоды, столы и стулья. Это может касаться одежды или игрушек. А потом
проходит сколько-то лет, и старые вещи начинают представлять историческую
ценность. Вот чего никогда не могла понять моя мамуля, стремящаяся окружать
себя современными вещами. А эти старые вещицы напоминали мне дом бабушки. Даже
запахи были схожие: каких-то трав, нафталина, опилок и еще чего-то неуловимого.
Наверное, так пахнет старость.
