— Смотрите, чтобы от ваших обсуждений диван совсем не
развалился, — напутствовал ее Гузько, — а то он и так на ладан дышит.
Вокруг ржали. Не обращая на них внимания, я уселась за свой
стол и задумалась. Значит, теперь мне нужно заняться миром моды, почитать
кое-что о жизни моделей и подготовиться к интервью с нордвиндской дивой Дианой.
От встречи с Михайловским тоже отказываться не стоит, что и говорить — человек
он весьма приятный. Мои мысли спешили, обгоняя одна другую, а вокруг стоял
обычный шум, гам, тарарам. Цунами и тайфун в одном флаконе — привычная
атмосфера газеты «Вечерние новости».
Глава 3
Петербургский климат разнообразием никогда не отличался. Вот
и сейчас асфальт мокро блестел, прохожие раскрывали зонты и кутались в плащи и
куртки, спеша к остановкам. А мне мелкий, моросящий из низких туч дождик всегда
нравился. Воздух во время дождя пахнет как-то особенно. Резкий порыв ветра
швырнул в лицо пригоршню капель и напомнил, что уже осень. Тряхнув головой, я
заспешила к машине.
Ну вот и первый сюрприз. Машина напрочь отказывалась
заводиться. В технике я вообще не сильна, а уж в машинах не разбираюсь и
подавно. В случае стихийного бедствия утопающий хватается за соломинку, бандит
— за пушку, обыватель — за телефон, а все журналисты нашей редакции взывают к
помощи мастера — золотые руки дяди Сережи Воронцова. Какое счастье, что он не
уходит вместе со всеми домой, а почти всегда задерживается.
Я пулей выскочила из машины и, не обращая внимания на лужи,
помчалась назад.
— Забыла помаду, птичка? — попытался остановить
меня Гузько. — Ты мне и такая нравишься.
Увернувшись от лап Семена, я на ходу заявила:
— С радостью бы, песик, но у меня сегодня критический
день. Вместо тебя вполне сойдет и «Тампакс».
Я остановилась на лестнице, чтобы достать из сумочки
сигареты.
— Так бы и сказала, — проворчал Семен, но увидел
выходящую из дверей Смирнову Тамару Сергеевну и переключился на нее:
— Позвольте вас проводить, леди.
— Не отказалась бы, Сеня, — мягким грудным голосом
ответила Тамара Сергеевна, — но мы с Ирочкой собирались к портнихе
заскочить.
— Не везет так не везет, — философски пробормотал
Гузько и, надвинув поглубже огромную кепку, зашагал прочь.
Тамара Сергеевна подмигнула мне и стала неторопливо
спускаться вниз.
В редакции уже почти никого не осталось, только толклись еще
возле Миши Агафонова несколько выпивох, соображая, в какую бы пивнушку им
закатиться, чтобы с толком потратить деньги и нагрузиться поосновательнее.
Выпивохи мельком посмотрели на меня и продолжили обсуждение,
только Яша Лембаум удосужился буркнуть:
— Главный занят.
Мне главный был на фиг не нужен, но я все же не удержалась и
спросила:
— Это чем же таким важным он занят? Выпивохи прекратили
дебаты и уставились на меня.
— Он с Лилькой обсуждает новый проект, — хмыкнул
Миша.
— Ага, новую рубрику на старом диване, — влез
вертлявый Гера Газарян. — Не знаю только, старой концепцией воспользуются
или новую изобретут.
— Ты о чем это? — удивился Лембаум. — Какая
еще концепция?
— Хитрая концепция, — парировал Гера. —
Некоторые практики называют сто различных ее аспектов, а есть такие умельцы,
что аж до пятисот доходят.
— Вот ты о чем, — въехал наконец-то Яша, —
так бы сразу и сказал. Думаю только, что нашему редактору столько… концепций ни
к чему, сойдет и одна проверенная.
— Хватит трепаться, — осадила я их, — мне
главный до лампочки. Где дядя Сережа?
— В каморке у себя, где же еще ему быть? — Миша
пожал плечами.
Любители горячительных напитков сразу потеряли ко мне всякий
интерес и вернулись к спору, что лучше, «Семь футов» или пивнушка за углом.
— Пошли бы лучше в бар, — посоветовала я
им, — культурно бы посидели, музыку послушали.
Посмотрев на меня как на ненормальную, мужики пришли
наконец-то к какому-то решению и потянулись к выходу. В каморке дядя Сережа
возился с какими-то дощечками. Раньше это был чулан, в котором хранились
тряпки, ведра, веники и прочий поломоечный инвентарь, но Воронцов, посчитав
непозволительной роскошью иметь на двух этажах два одинаковых помещения, тем
более что уборщица все равно одна и убирается только два раза в неделю,
переделал чулан под свою мастерскую.
Мастерская, конечно, это громко сказано. Сергей Валентинович
помещался в ней с трудом, да еще и натаскал разных деревяшек и железок,
поставил небольшой верстачок, укрепил тисочки, прибил полочки, на которых
разместил разный инструмент, так что в помещении развернуться без риска сломать
или повредить себе что-нибудь было невозможно. Но дядя Сережа прекрасно здесь
помещался и оказывал разные мелкие услуги в плане починки чего угодно всей
нашей редакции.
— Дядя Сережа. — Я заглянула в каморку.
— Леда, — Сергей Валентинович поднял голову от
верстачка, — что случилось, золотце?
— Машина не заводится, дядя Сережа, не знаю, что и
делать.
— Посмотрим, золотце. — Он снял очки и сунул их в
нагрудный карман старенького пиджачка.
— Спасибо, дядя Сережа.
— Да не за что, золотце.
Мы спустились к машине. Воронцов открыл капот, покопался
немного и объявил:
— Карбюратор барахлит.
— А сделать что-нибудь можно?
— Можно, тут работы на копейку.
— Я заплачу.
— Оставь свои грошики при себе, золотце, купи
шоколадку. Через пару часиков машина будет как новенькая.
— Ой, спасибо. Вы такой чудесный, дядя Сережа, такой
замечательный.
— Ладно уж, — пробормотал он, — какой есть.
Через пару часов можешь ее забирать.
Я задумалась. Сидеть два часа в редакции было выше моих сил.
Уж лучше прогуляться по магазинам или посидеть, на худой конец, где-нибудь в
кафе.
— Не можешь ждать, золотце? — понял мое настроение
дядя Сережа.
— Могу, если придется. Вот только думаю, может, мне
пока куда зайти?
— Не хочешь? — кивнул Воронцов в сторону редакции.
— Нет, — я решительно замахала руками. — Уж
лучше сидеть в сквере под дождем. Дядя Сережа, — спросила я с
надеждой, — можно вас попросить?
— Смотря о чем, золотце.
— Вы ведь недалеко от меня живете. Когда почините,
езжайте домой, а я вечером заскочу и машину заберу.
— Да если хочешь, я прямо к подъезду ее тебе подгоню.
— Вы согласны? — Я замерла.
