– Короче, что ты пытаешься доказать? – перебил Олег. – Что Кай не убивал? Допустим, я тебе верю, но это не главное. Главное, чтобы поверил Карпухин.
– Думаю, майору, как и любому другому следователю, не хочется возиться, а Кай уж больно лакомый кусок, сам упавший в руки, можно сказать: он выглядит виновным по всем статьям, и претензии к нему пациентов и соответственно Комиссии по этике дела не улучшают. Однако, с другой стороны, Карпухин – человек, у которого есть совесть, и он не покупается на легкую добычу. Уверена, он найдет и других подозреваемых, но ему нужно помочь.
– Ты мне вот что скажи, Агния: делом твоего дружка занимается ОМР или это исключительно твоя собственная инициатива?
– Возможно, ОМР тоже займется – со временем.
– Значит, я прав! Ну почему тебе всегда надо больше других, а? Если ты доверяешь Карпухину, почему бы не позволить ему выполнять свою работу – у тебя что, дел других нет?
– Сейчас мое главное дело – выручить друга, Шилов, и ничего важнее этого нет!
Агния резко поднялась с места и принялась за мытье посуды.
* * *
Сидя напротив Пашки Трофименко, Артем наблюдал за тем, как парнишка трескает пирожки, обильно запивая их жидким кофе. Трофименко поглощал пищу с таким волчьим аппетитом, что майору оставалось лишь изумляться вместительности желудка небольшого, в сущности, паренька. Эх, молодость – где его двадцать лет? Однако терпение Карпухина иссякло.
– Ну, может, на минутку перестанешь жевать и расскажешь, что нарыл? – спросил он неожиданно, от чего стажер поперхнулся, и Карпухину пришлось похлопать его по спине. Отдышавшись, Паша отодвинул тарелку с остатками пирожков и сказал:
– В общем, я порасспрашивал всех, кто имел отношение к Дмитриеву, и пришел к выводу, что мужик был непопулярен.
– Да неужели?
– Вернее, популярность его была несколько особого рода.
– То есть?
– Судя по всему, мой тезка был большим любителем женского пола – во всяком случае, на его собственном отделении не осталось ни одной медсестры младше сорока пяти, которую бы он не пользовал.
– Такой донжуан?
– Так говорят.
– Ты намекаешь, что у Дмитриева могли быть и другие недоброжелатели, помимо Кана Кая Хо? Я так и знал – ну почему все должно быть так сложно?! Почему первый попавшийся подозреваемый почти никогда не оказывается единственным? Так что там насчет теток?
– Расставался он с ними не по-человечески: почти у каждой есть зуб на нашего покойника.
– Не забывай, как его убили: забить человека до смерти – не женское преступление.
– Но разве женщина не может нанять кого-нибудь? Или попросить отомстить за нее?
– Это возможно, – нехотя согласился майор.
На самом деле, он предполагал нечто в таком роде. Ему не давал покоя способ убийства – уж больно жестокий, похоже на работу беспредельщиков. Между Каном и Дмитриевым, конечно, существовали проблемы, но все же личность онколога далека от образа, соответствующего психологическому портрету, сложившемуся в мозгу Карпухина. С другой стороны, месть вполне могла стать причиной столь зверского способа убийства. Но женщина...
– И что, любая могла грохнуть Дмитриева? – задал он вопрос. – В смысле, прямо со всеми он вел себя как свинья?
– Вот тут у меня список. – Трофименко протянул майору смятую бумажку с именами. – Я взял на себя смелость отметить наиболее вероятных кандидаток.
– Какой ты у нас инициативный! – пробормотал майор, скептически прищурив левый глаз.
– Во главе списка, – не обращая внимания на сарказм в тоне Карпухина, проговорил Паша, – Ирина Воеводина, операционная сестра из бригады убитого.
– Почему именно она?
– Она больше всего пострадала. Дмитриев крутил с ней незамысловатый служебный романчик в течение трех месяцев, а потом она от него «залетела». Он тут же заявил, что ребенок не от него и что ей придется справляться с проблемой самой. Ирина сделала аборт, но что-то пошло не так... Короче, девица лишилась возможности в будущем иметь детей, а ведь ей всего девятнадцать, и, вероятно, Дмитриев стал ее первым мужчиной.
– Ты с ней разговаривал?
– Нет, Ирина уволилась сразу после случившегося – не смогла продолжать работать поблизости от человека, который так с ней поступил.
– Это понять можно. А давно все произошло?
– Где-то месяцев семь назад.
– Долго она копила злость, не находишь?
– А как насчет поговорки «месть – это блюдо, которое едят холодным»? – парировал Паша. – Может, у нее развилась депрессия, и на ее фоне...
– Ну-у, ты у нас психолог! – рассмеялся майор. – Ладно, как насчет других?
– Марина Ижикова. У нее была примерно та же ситуация, что и у Воеводиной, но только она на аборт не решилась, родила ребенка и уже вышла на работу. Все случилось больше двух лет назад.
– Если она за два года ничего не предприняла, то зачем бы сейчас пытаться отомстить? – пожал плечами Карпухин.
– Не скажите, товарищ майор! Люди говорят, Марина не оставляла попыток заставить Дмитриева признать ребенка: она, видите ли, считала, что ребенок может привязать мужчину, да только напрасно все – не на того напала!
– И что же?
– А то, что Дмитриев добился того, что Марину перевели на другое отделение – да чего там, едва не вышибли за «приставания к старшему медперсоналу»!
– Серьезно!
– И не говорите – представляете, это она к нему приставала!
– Но почему начальство встало на сторону Дмитриева в этом вопросе? – недоумевал майор.
– Да, похоже, он и в самом деле был неплохим хирургом, терять не хотели... А сестричка – что ж, все они заменимы, в отличие от врачей.
– Значит, еще одна обиженная, – подытожил Карпухин. – Неплохой улов – если и дальше так пойдет, перед нами выстроится целая очередь из подозреваемых – а я-то переживал, что дело тухнет!
– Погодите, это еще не все! Я выяснил, что и среди пациентов скопилось немало недовольных. Помните, вы говорили, что некий Вакуленко нажаловался на Кана в Комиссию по этике?
– Мне ли не помнить!
– Так вот, оказывается, Маргарита Вакуленко поначалу являлась пациенткой Дмитриева, представляете?
– И что же заставило ее сменить врача?
– Честно говоря, точно не знаю, но, похоже, то ли она, то ли ее муж были недовольны качеством лечения, которое оказывал Дмитриев. Он собирался делать операцию, но она была опасной и могла ни к чему хорошему не привести.
– Это почему?
– У нее была... это... локализация, кажется, какая-то не такая, и удалить опухоль без повреждения мозга Дмитриев вряд ли бы смог.
