– Майор, – ответил Карпухин. – И должен вас огорчить, Людмила Алексеевна, вы ошибаетесь. «Пожертвования», как вам угодно их называть, юридически оставались таковыми лишь до тех пор, пока благополучно лежали на дне медных чанов. Как только они покинули их и отправились в ломбард – в вашей, между прочим, компании, и в сопровождении граждан Лопухова и Камаева, несколько раз судимых, соответственно, за разбой и хулиганство, – то дело переходит в раздел «кража и сбыт краденого в особо крупных размерах», а также участие, а возможно, и создание ОПС.
– ОП... что?
– Организованного преступного сообщества, Людмила Алексеевна, – добродушно пояснил Карпухин. – Так как, явку будем подписывать? За стеной сидят работники ломбардов, куда вы на днях сдали золото и серебро, полученное от обманутых граждан, и они прямо-таки горят желанием вас опознать.
– Но я... Я же ничего не организовывала! Нет, это не я, это Надежда... Вы же знаете, что руководила всем Надежда Услада, да?
Ну вот, она уже начинает лепетать и лебезить – самое то, что нужно!
– Вам будет трудно это доказать – боюсь, Надежда станет все отрицать, – покачивая головой, ответил он. – Жаль, жаль, Людмила Алексеевна, ведь у вас дети, их еще на ноги поднимать...
– Но я могу доказать! – почти закричала она. – Это Надежда и ее муж... вернее, сожитель, стояли во главе «Источника», и это их вам следует допрашивать!
– Разберемся, Людмила Алексеевна, разберемся. Только этого недостаточно.
– Что вы хотите? – заглядывая майору в глаза, словно преданная собака, спросила женщина с придыханием, выдававшим неподдельное желание сотрудничать, чтобы спасти собственную шкуру.
– Мне нужны имена. Пока у вас, единственной из всей этой кодлы, есть возможность пойти на сделку, потому что вы – первая, с кем я говорю.
– Чьи имена? Я напишу всех, кто состоял в «Источнике»...
– Этого недостаточно.
– Недостаточно?! Но... что же еще я могу?
На лице Барановой отразились отчаяние и мольба.
– Я хочу знать, кто еще был вовлечен в вашу преступную схему – помимо людей из «Источника».
– А-а, вы о том враче? Который... которого... Хорошо, я напишу все, что знаю!
– И не только о нем.
– Есть еще люди – в медицинском центре... И о них писать?
– Пишите, Людмила Алексеевна, пишите. – Майор, перегнувшись через стол, еще ближе подвинул к ней бумагу.
Женщина жадно схватила ручку и застрочила, словно полагая, что каждое слово, выходящее из-под ее пера, отдаляет ее от скамьи подсудимых.
* * *
Когда майор вошел в кабинет Лицкявичуса, где уже собрались Агния, Никита, Леонид, Лиля и сам хозяин, все немедленно заметили большой синяк, багровеющий у него под правым глазом.
– О, а это еще что такое? – вскинул брови Лицкявичус.
– Да так, подарочек от Услады, – кисло улыбнулся Карпухин.
– У нее что – черный пояс? – поинтересовался Леонид. – Мне казалось, кто-то говорил, она – актриса?
– Ага, – хохотнул Никита. – Синтия Ротрок!
[8]
– Ну, это, – майор указал на свой пострадавший глаз, – не совсем ее работа. Просто, как и говорила Лиля, спортивный клуб снимает у Услады помещение. Ладно, расскажу все по порядку, лады?
Все были согласны. Лиля посмотрела на Кая, сидевшего между нею и Агнией. Он выглядел уставшим и осунувшимся, но спокойным – даже, пожалуй, счастливым.
– Начнем с самого главного – смерти Павла Дмитриева, тем более что бывший «подозреваемый номер один» присутствует среди нас!
– Правильно, – согласилась за всех Агния, – а то я уже голову сломала, пытаясь связать воедино все, что мы смогли выяснить!
– Неудивительно, что вам это не удавалось, – пожал плечами Карпухин. – Вы же знали гораздо меньше меня! Короче, дело было так. Разбираясь в хитросплетениях отношений господ Дмитриева и Кана, мы выяснили, что две пациентки, Жихарева и Вакуленко, умершие практически одна за другой, обе являлись последовательно пациентками сначала первого, а потом и второго. Если бы я, следуя совету Агнии Кирилловны, сразу занялся этими смертями, возможно, вам, Кай, не пришлось бы провести несколько неприятных дней в СИЗО, и за это я искренне прошу у вас прощения!
– Ладно уж – забыли! – криво усмехнулся Кай.
– Вот и прекрасно! – обрадовался майор. – Значит, я продолжаю. Постепенно кое-что стало вырисовываться – к примеру, то, что Павел снабжал своих бывших пациенток обезболивающими. Он сам отдал их Каю, как только сообразил, что лечение занимает гораздо больше времени, чем предполагалось, и что, скорее всего, он ничем не сможет помочь. Вы, Кай, как я понял из разговоров с вашими коллегами, не против этого, а потому никто не остался в накладе: Дмитриев сбагрил «безнадежных» и не испортил свое медицинское «досье», а вы получили возможность заниматься наукой с больными, у которых мало надежды на выздоровление, а потому они радовались всему, что вы предлагали.
– Звучит довольно... цинично! – хмыкнул Кай.
– Не в обиду вам будь сказано, – ответил Карпухин, – но против правды ведь не попрешь?
Кай только плечами пожал.
– Так вот, – продолжал Карпухин, – к сожалению, я слишком поздно об этом узнал – как и о том, что Жихарева обратилась к Павлу, как к бывшему врачу, за обезболивающими, в которых ей отказал Кай, а также о том, что именно наш покойный «навел» мужа Маргариты Вакуленко на мудрую мысль «стукнуть» на Кая в Комиссию по этике. Частично вы и сами в этом виноваты, – обратился он к онкологу.
– Да, почему ты сразу все не рассказал на допросе? – поддержала Карпухина Агния.
– Потому, что он боялся доставить неприятности Тимофееву, вашему общему приятелю, – ответил за Кана майор. – Так как в больнице произошло ограбление склада, репутация заведующего отделением сильно пострадала бы. Теперь нужно вернуться немного назад во времени и объяснить, как Павел получил доступ к медикаментам, что, в конце концов, и привело к его безвременной кончине. Дело в том, что Дмитриев давно приторговывал лекарствами со склада, пользуясь тем, что рецепты на наркотики и другие сильные обезболивающие строго подотчетны, а значит, больные не могут просто так их достать. Именно он разработал план, по которому почти целый год обогащались четыре работника отделения рака мозга, где вы, Кай и Лиля, работаете!
– И что же это за демонический план такой? – нахмурился Никита.
– Вот именно, что демонический! Дело в том, что некий Егор Кузьмин, медбрат на отделении рака мозга – заядлый, понимаешь, наркоман...
– Кузя?! – не поверила Лиля.
– Ну да, Кузя, – кивнул майор. – Он договаривался с заведующим складом Аксимовым, и тот толкал ему «колеса» и ампулы с наркотой. Оба парня жили счастливо, пока об этом милом «симбиозе» случайно не прознал Павел. Он понял, какую выгоду можно извлечь из нечистоплотности завскладом, но для воплощения плана в жизнь ему требовались те, кто станет разбавлять препараты физраствором, чтобы впоследствии иметь возможность воспользоваться «излишками», коих по определению оставаться не должно.
