Рассвирепев, Яна помахала поводком возле его носа, так что Ганс испуганно отпрыгнул, но в кабинет все-таки зашла.
– Тьфу ты, темень кромешная. Ну и что ты тут увидел? – раздраженно поинтересовалась она, нащупывая выключатель. – Комната как комната. Что ты к ней прицепился?
В комнате действительно ничего не изменилось, кроме одной-единственной детали: дверца шкафчика, того, что стоял напротив шкафа с книгами, была открыта. Хотя Яна хорошо помнила, что она туда не заглядывала.
Яна покосилась на Ганса, будто собака могла объяснить, что тут произошло. Ей стало не по себе. Все форточки закрыты, а дверь она заперла перед сном. Кто мог залезть в этот шкафчик, кроме местного ворья? Может, не зря Ольга болтала про свою ауру?
– Ну ладно, – пробормотала Яна, пытаясь прогнать суеверный страх. – Если все заперто, а в доме сами собой открываются дверцы, есть несколько вариантов.
Либо это полтергейст, что мы с тобой, – покосилась она на Ганса, – как существа разумные, отметаем… Либо это ветер… но форточки в доме опять же закрыты. Либо это… крысы или мыши! – обрадовавшись собственному открытию, заключила она.
В крысах, разумеется, не было ничего приятного, но все-таки эти противные хвостатые твари были вполне осязаемы, в отличие от полтергейста, которым ее пугала соседка.
Чтобы проверить свою гипотезу, Яна заглянула в шкафчик. Шкафчик оказался баром с внушающим уважение ассортиментом.
– «Хеннесси», «Багратион», «Куантро», «Бейлис»… – прочитала Яна несколько этикеток. – Ничего себе… Неплохо человек запасся. Особенно если вспомнить, что он сюда почти не приезжает, все больше по командировкам мотается…
Ганс окинул хозяйку взглядом, говорящим: «И что, по-твоему, я был не прав, что разбудил?»
– Ладно, Ганс, – согласилась Яна. – Беру обратно слова насчет мерзкой морды и блохастого недоросля. Все это странно… И даже очень. Разве только здешние крысы – алкоголики… Теперь уже я вряд ли засну, так что пошли гулять…
На улице брезжили первые проблески рассвета. День, кажется, будет солнечным. Яна, сколько себя помнила, всегда любила лето и всю слякотную осень с безжалостно долгой зимой ждала его прихода. И только в этом году впервые с наступлением теплых дней она не почувствовала ничего, кроме спокойного осознания того, что холода миновали. Даже сейчас, когда природа вокруг расцвела пышным цветом, когда головокружительный запах зелени доносился из каждого двора, Яна чувствовала только мучительное одиночество и желала забыть о том, что это одиночество на нее обрушилось.
«Сама ведь хотела, – горько улыбнулась она, остановившись у худенькой вишни, которую Ганс облюбовал в качестве места для своей «росписи». – Сама хотела в деревню, к тетке, в глушь… Думала, что одной станет легче… Так вот тебе, получай…»
Расслабиться и расхныкаться ей не дала работа, которую, как ни крути, необходимо было сдать в срок. Позавтракав пережаренной яичницей и растворимым кофе, Яна покормила Ганса, перетащила в заросший снытью и кустами малины сад старенькое кресло, пристроила рядом стул, на который водрузила пепельницу, сигареты и мышку, и принялась взывать к Музе.
На этот раз Муза оказалась на удивление отзывчивой, так что Яне даже не пришлось долго кряхтеть, думая, чем в этой главе займется подлец Гарри и его несчастная возлюбленная Анна. После загула с Викторией Гарри почему-то решил одуматься и стал всячески подлизываться к своей невесте, да так, что Яна даже заподозрила его в искренних чувствах, невесть откуда объявившихся у этого негодяя.
«Не может быть, Гарри, – подумала Яна, отвлекаясь, чтобы прикурить очередную сигарету. – Неужели ты, редкостный прохиндей и бабник, взял да и влюбился? А может быть, если все так пойдет, ну его к черту, этого положительного Роберта? Пусть тогда Гарри все-таки сделает свое дело и женится на Анне? Разумеется, после того, как та простит его за измену с лучшей подругой – я бы не простила, но Анна-то у нас почти святая – да еще за то, что он позарился на ее деньги…»
Для того чтобы осилить восемь страниц, Яне понадобилось два часа. Она осилила бы еще, если бы не ливень, совершенно некстати обрушившийся средь бела дня. Пришлось в срочном порядке спасать ноутбук, уносить его домой, а самой садиться на террасе и продолжать писать уже с меньшим комфортом.
Через час Муза, тяжело вздохнув, сообщила, что она устала и даже сигареты не поспособствуют ее скорейшему возвращению. А Яна почувствовала, что в желудке у нее так же пусто, как и в холодильнике, наполнить который ей почему-то не пришло голову.
Внутри этого старого белоснежного айсберга красовались лишь жалкие огрызки сыра да три яйца, которые Яна была вынуждена скормить голодному Гансу, скромно отмалчивавшемуся под столом и ни единым взглядом не намекнувшему, что хозяйка морит его голодом.
– Твоя премудрая хозяйка даже не узнала, где тут магазин… – вздохнула Яна, косясь на Ганса, облизывающего свою послеобеденную морду. – Теперь придется идти к этой бабе Зое и слушать опять сказки про «гематогенную» зону…
Гансу не слишком улыбалась перспектива сторожить странный дом, поэтому он нагло напросился пойти с хозяйкой. Яна без лишних возражений взяла пса с собой. В конце концов, он сто лет уже не бегал по травке, помечая на своем пути каждое деревце и гоняя кошек, которые при виде оголтело несущейся псины взмывали на деревья, как птицы.
Заходить к бабе Зое не пришлось. Та возилась на своем ухоженном огородике, но даже пятой точкой заметила приближение Яны. Резко разогнувшись – Яна даже испугалась, что бабулька потянет себе спину, – она повернулась к Яне и крикнула:
– Заглянете к соседке?
Яна кивнула и направилась к невысокому щербатому заборчику, из-за которого высунулась баба Зоя.
– Здравствуйте, – поздоровалась Яна.
– Здравствуйте, здравствуйте… – хитро прищурилась бабка. – Давайте уже знакомиться, раз соседи… Меня зовут Зоей Игоревной. Можно просто баба Зоя, как местные кличут.
– Меня зовут Яна Евгеньевна. А можно просто – Яся.
– А псину твою как величать?
– Ганс.
– Чудное имя. Сказочное какое-то.
– Ну да, – улыбнулась Яна. – Ганс и Гретель. А еще Ганс Христиан Андерсен.
– Ага. Значит, сказки любите.
– Люблю, – кивнула Яна. – Вроде бы вышла из этого возраста, а все равно люблю.
– А что ж тогда не поверили мне, что дом снимать не надо? – хитро прищурилась баба Зоя.
– Я их читать люблю, – уточнила Яна. – Но это же не значит, что я в них верю.
– Это как же? – округлила глаза баба Зоя.
– Ну вот, к примеру… – поморщилась Яна, уже пожалевшая, что затеяла этот разговор. – Я люблю цветы. Они мне нравятся, потому что они красивые и часто напоминают о чем-то приятном или просто глаз радуют.
– И чего?
– Так вот, я люблю, когда мне дарят цветы. Люблю просто на них смотреть. Но я бы в жизни не стала их выращивать. Разве только собирать…
