– Ну… – развела руками Ольга. – Такие люди, как он, убеждены, что дамы пьют только вино. И непременно дорогое и непременно с икрой и «горгонзолой». К тому же он еще не имел дел с писателями. Может быть, поэтому и приехал познакомиться.
– Ага, поглазеть на зверушку…
– Ясь, ты что, не в духе? Колючая вся. Давно я тебя такой не видела. Одичала ты здесь, Яся… Ох одичала… Ладно, расскажи мне лучше про Мишку. Он, как я понимаю, сбежал, узнав, что я к тебе приеду?
– Только пятки сверкали.
– Вполне в его духе. Знаешь, Ян, а раньше мы ладили. С чего такие взбрыки? Как подросток, честное слово…
– Нет, это ты себя с ним ведешь как с подростком. А он вообще-то уже без пяти минут мужчина.
– Много ты в детях понимаешь… – огрызнулась Ольга. – Да и в мужчинах тоже… Мужчины таких фортелей не выкидывают… Хотя… Ладно, передай ему, что я жутко соскучилась. И вообще за него переживаю, если он не в курсе… Раз такая песня, пусть поживет у тебя, скажи, что я не против. Но все равно скучаю. Ладно?
– Ладно, – кивнула Яна и выудила из пакета белый поддон с куском сыра, кремовым, с голубовато-фиолетовыми разводами плесени. – «Горгонзола»?
– Она самая.
– Тьфу ты, гадость какая… – сморщилась Яна и протянула сыр Ольге, не испытывавшей к плесени такого чрезмерного отвращения. – Расскажи, как у вас с Катей? И вообще, чего ты без нее? Я вас обеих ждала…
– Катька – трудоголичка, каких поискать, – проворчала Ольга, открыв пакет с сыром, от которого Яна предусмотрительно отодвинулась подальше. – Она на своей работе дневать и ночевать готова. Приходит уставшая, как будто вагоны разгружала… А сюда поехать не смогла – начальство, видите ли, в субботу выйти попросило…
– А Стасик с Анечкой? Все оздоровляются?
– Я об этой зануде чистоплюйной вообще говорить не хочу. Достал он меня выше крыши. Весь мозг вынес своим этим… ну как его… который всем советы дает, как курить бросать и худеть…
– Понятно. В общем, ничего не изменилось.
– Ничего, – покачала головой Ольга. – Выбраться бы куда-нибудь, а то я уже с ума схожу в этой психушке… Кстати, тут Павлик на днях звонил, – внезапно добавила она.
Яна молча взрезала сломанным ногтем пакет, в котором лежали бело-розовые кусочки ветчины, и начала выкладывать их на тарелку.
– С тобой хотел поговорить, – продолжила Ольга, не дождавшись комментариев. – Голос как у собаки пришибленной… Я ему сказала, что ты съехала. Начал спрашивать куда, адрес выяснял…
– Дала?
– Я что – на чокнутую похожа? Похожа, конечно, но не настолько… – улыбнулась Ольга и, почувствовав, что Яне этот разговор неприятен, поспешила сменить тему: – Слушай, я тут с соседом своим встретилась…
– С каким соседом?
– Ну с тем твоим спасителем. Тоже, между прочим, личностью твоей интересовался. Как дела, то-се…
– То-се? – удивленно вскинулась Яна.
– Ага, – задорно кивнула Ольга. – По-моему, ты ему понравилась.
– Да брось ты. Просто он человек отзывчивый.
– Глупая ты, Ян. Хоть убей, я тебя не пойму. Вечно влюбляешься в каких-то странных типчиков, воображаешь себе бог весть что, а потом разочаровываешься. А как кто-то и вправду дельный подвернется, так ты не замечаешь…
– Нет, это дельные меня не замечают, – улыбнулась Яна. – Ты поэтому сюда своих персонажей притащила?
– Эх, Яна, головушка пьяна… – вздохнула Ольга и кивнула на разложенные по тарелкам яства. – Ну что, понесли, хозяйка?
За столом Юджин ел мало, много говорил, в основном о своих картинах. Яна, по всей видимости, его разочаровала: он ожидал увидеть роковую женщину, загадочную отшельницу, а перед ним сидел какой-то маленький, затравленный и оттого агрессивный зверек с обглоданными ногтями, который к тому же не благоговел перед величайшим художником всех времен и народов да еще и отказывался воспринимать его как красавца-мужчину.
Зато Боровский отрывался за двоих по всем статьям: он поглощал один за другим бутерброды с икрой, пил французское вино бокалами, очевидно начисто забыв, что ему еще придется развозить гостей по домам, и активно старался привлечь Янино внимание, что ее не очень-то вдохновляло. Самому Боровскому казалось, что он был в ударе, и это только усиливало комизм ситуации, потому что, глядя на него, Яна (да и сама Ольга, никогда не видевшая Боровского в таком чудесном расположении духа) едва сдерживала смех. Боровский, к счастью своему, этого не замечал, а потому постоянно перебивал Сахарного Ангелочка в те, разумеется, моменты, когда рот его был свободен от бутербродов и восхитительного французского вина, которого Яна так и не пригубила.
– Между прочим, когда в прошлом году мои картины выставлялись на…
– Да всем уже надоело, Юджин, слушать про вашу выставку… Яна, а вы никогда не были на рыбалке? Это, знаете, посильнее будет, чем какая-то выставка. Мы с друзьями снимаем домик, берем удочки, пиво… хорошее, разумеется, пиво. Не какой-нибудь там «Хольстен» или «Баварию», а «Гролш» или эль вроде «Сэма Смита»… И поутру, когда еще…
– Рыбалка – ну вы, Виктор, нашли о чем дамам рассказывать. Вы еще о футбольных матчах начните разглагольствовать…
– А что – футбол? Между прочим, святое дело для мужчины… Хм-гм… Для мужчины, а не для девицы с наманикюренными ручками…
– Это вы на что, собственно, Виктор, намекаете?
– А вы уж, молодой человек, и сами поняли…
– «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Это, между прочим, еще Пушкин сказал, подтвердите, Яна, а то Виктор, боюсь, незнаком с «Евгением Онегиным»…
Яна кротко кивнула, уповая на то, что ее в высшей степени культурные гости не станут устраивать кулачные бои.
– А вы мне своим Пушкиным не тычьте. Тоже мне интеллигенция… Надушился, расфуфырился, как баба, про картинки свои рассказывает, цитатками своими по ушам ездит…
– Не знала, что французское вино так сильно дает в голову… – улыбнулась мужчинам Ольга, пытаясь разрядить накалившуюся атмосферу.
Она хотела добавить что-то еще, но в этот никчемушный спор вмешался разлаявшийся Ганс, которому, в отличие от хозяйки, не было надобности сидеть за столом, чем он и воспользовался, сбежав на террасу.
– Кто-то пришел, – оповестила Яна поостывших гостей. – Вы извините, я вас ненадолго оставлю.
Очередным неожиданным гостем оказался бомж Леня, который заглянул к Яне в поисках батареек. Обыкновенных батареек для обыкновенного же фонаря. На этот раз на его крупном торсе красовалась маечка цвета фисташек, с вышитым на ней ежиком и надписью «Crazy Ёжик».
– Мои совсем сдохли, а без фонаря, извини за подробность, даже в туалет не сходишь… Ой, я, кажется, не вовремя… – пробормотал Леня, увидев за Яниной спиной Боровского, не преминувшего полюбопытствовать, кто же пришел в гости к предмету его вожделения.
