Очень даже беспокоит! Меня сильно удивило то, как быстро и стройно происходили события: смерть – арест – смерть – освобождение – смерть!
– Но это еще не все, – добавил Лицкявичус, выдержав эффектную паузу. – Четвертого июня умирает ваша подруга, Лидия Томилина, а через два дня – Ролан Гаспарян. Задержан Анатолий Томилин – отпущен через пару суток, а жена Гаспаряна под раздачу не попала, так как загремела в больницу с сердечным приступом. И снова – статья Сергея Афанасьева о «Виталайфе», только на этот раз он еще подливает масла в огонь, упоминая о высокопоставленных акционерах «Фармации» и их нежелании придавать огласке дело о злополучном БАДе.
– А потом Афанасьев неожиданно испаряется в неизвестном направлении!
– Вот именно! А теперь – самое главное, – и Лицкявичус потянулся к пачке газет, лежавшей на прикроватной тумбочке. Очевидно, боль в сломанных ребрах все же беспокоила его, потому что Лицкявичус тихо выругался и прижал руку к груди. Я подсуетилась и протянула ему газеты. Лицкявичус, даже не подумав поблагодарить за помощь, продолжил:
– Двенадцатого июня три человека попадают в больницу с отравлением синильной кислотой. Один из них выжил, но два других мертвы.
– Это мне известно, – кивнула я.
– А вам известно, что перед своим исчезновением Сергей Афанасьев состряпал еще одну статейку – как раз об этих троих?
Я сразу вспомнила свой разговор с редактором о том, что он должен был сдать какой-то материал перед тем, как уехать в неожиданный отпуск. Лицкявичус перешерстил пачку и протянул мне одну из газет, раскрытую на странице с кричащим заголовком: «Последние жертвы фармацевтического скандала: «Виталайф» наносит еще один удар!»
– Значит, – пробормотала я, – было не две, а три статьи!
– Это неважно! – воскликнул Лицкявичус. – Вы на дату взгляните!
– Четырнадцатое июня, – прочитала я.
– Вы сказали, что Сергей исчез пару дней назад. Трое бомжей пострадали двенадцатого. Наводит на мысли?
– А статью, значит, он сдал… – медленно заговорила я, пытаясь сложить все даты вместе и борясь с вихрем других мыслей.
– А я не поленился позвонить в редакцию этого желтого листка и выяснил, что статья была сдана… десятого июня!
– То есть статья появилась до того, как произошло само событие?!
– Совершенно верно!
Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок: три человека погибли, чтобы воплотить в жизнь события из статьи Сергея Афанасьева!
– Но… вы же не думаете, что журналист сам к этому причастен? – спросила я Лицкявичуса.
– Вряд ли. Со слов его подружки становится ясно, что статью ему заказали. Похоже, мы снова возвращаемся к проблеме конкуренции «Фармакона» и «Фармации»!
– У нас нет доказательств, – безнадежно вздохнула я. – Необходимо найти Сергея Афанасьева, потому что только он не просто знает заказчика, но и может его разоблачить.
– Я этим займусь, – сказал Лицкявичус. – А вы в мое отсутствие займетесь координацией действий группы.
– Я?! Почему я-то?
– Это не обсуждается, – перебил меня Лицкявичус. – Так уж получилось, что я и вы – единственные, кто в курсе всех событий. Я, в силу известных обстоятельств, временно выбываю из игры. Остаетесь только вы. Кстати, очень рекомендую, в случае чего, обращаться к Вике. Я поручил ей, Кобзеву и Лопухину повнимательнее провентилировать окружение тех из жертв, кому мы не уделили внимания в силу того, что взяли за основу лишь одну версию, а именно – дефект производства «Виталайфа». Ваша задача на данный момент – собрать сведения, которые им удалось получить, и попытаться создать хоть какую-то приемлемую версию. До свидания.
Попрощавшись прежде, чем я смогла что-то возразить, Лицкявичус дал понять, что на этом разговор окончен. Выйдя в коридор и прикрыв за собой дверь, я обнаружила, что пакет с гостинцами все еще зажат у меня в руке.
* * *
Я всегда ненавидела начальственные роли. Действительно, ну какой из меня руководитель? Я привыкла отвечать всегда только за себя, а на этом месте вообще чувствовала себя неловко, потому что формально даже не принадлежала к ОМР!
Вика позвонила мне поздно вечером и спросила, чем мы займемся в ближайшее время: очевидно, Лицкявичус уже поставил ее в известность о том, кто займет его место на время болезни. Я с ужасом поняла, что надо генерировать какие-то идеи, но меня хватило только на то, чтобы попросить Вику созвать «производственное» совещание на завтрашний вечер. Я решила собраться «У Потапыча» – там, где состоялась моя первая неофициальная встреча с членами ОМР.
В шесть вечера мы уже сидели за столиком в уютном помещении под русскую старину. Огромное чучело медведя в национальном русском костюме и с балалайкой в когтистых лапах стояло в углу, а вдоль стены расположилась стилизованная русская печь.
– Ну, начнем? – несмело предложила я.
Возражений не поступило, и я поведала собравшимся о Сергее Афанасьеве, его подружке и о нашей последней беседе с Лицкявичусом.
– Похоже, – заметил Мдиури, как только я закончила, – этот журналист является важным звеном в нашем расследовании. Если мы его не отыщем, то дело может сильно затянуться!
– А у вас что, Павел? – поинтересовалась я.
– Ну, – начал он, – как вы знаете, мне было поручено узнать как можно больше о Гаспарянах – главным образом, на предмет того, кому в семье выгодна его смерть. Я начал с соседей. Как выяснилось, отношение к семейству не самое лояльное: слишком часто я слышал комментарии типа «понаехали тут» и «турки нерусские»!
– Расисты чертовы! – сквозь зубы выплюнул Леонид. Я предположила, что, вероятно, и ему, с его то ли молдавской, то ли румынской фамилией, приходится сталкиваться с подобным отношением окружающих.
– Только у одной соседки мне удалось получить кое-какую полезную информацию, – продолжал между тем Кобзев. – Она сказала, что Гаспаряны проживали вместе со взрослым сыном Вартаном, который, как она пояснила, разведен и работает в автосервисе у отца его заместителем. Еще она отметила, что в последнее время у Вартана с отцом были какие-то трения, и сын даже ушел из дому, сняв квартиру где-то в центре, поближе к работе. Более подробно эта соседка затруднилась прояснить ситуацию, только сказала, что жена Гаспаряна после той знаменательной ссоры попала в больницу с инфарктом.
– Не после смерти мужа? – вскинулась я.
– Нет, – ответил Павел. – Мы тоже почему-то решили, что она оказалась в больнице после его смерти. На самом деле сначала Карину Гаспарян увезли с приступом, а муж ее умер почти через месяц.
– Вы выяснили что-нибудь еще? – спросил Мдиури, помешивая ложкой свою хлебную похлебку и глядя на всех нас поверх очков.
– Я съездил в автосервис, – кивнул Кобзев. – Их у Гаспаряна несколько, но только один находится в черте города – очень велика конкуренция. В автосервисе были не слишком откровенны – видимо, теперь, когда всем заправляет Вартан, работникам вовсе не с руки выносить сор из избы, рискуя испытать на себе гнев начальства. Все они, в отличие от соседки, отрицали, что у младшего Гаспаряна имелись какие-либо трения с отцом. С другой стороны, они ведь могли ни о чем и не догадываться: вряд ли Гаспаряны распространялись на работе о семейных проблемах! Зато один из парней, бухгалтер, рассказал, что у хозяина появились очень неприятные конкуренты. Именно из-за них ему пришлось ликвидировать несколько автозаправок в черте города и перенести их подальше, что, разумеется, совершенно невыгодно да и потребовало дополнительных затрат, связанных с переездом. Он сказал, что якобы в последнее время Гаспарян начал подумывать о том, чтобы и последнюю заправку перенести – слишком уж сильно на него давили. Сын этому противился, считал, что надо бороться за место под солнцем, нельзя так легко сдаваться. Вот, пожалуй, и все.
