– Ну, я надеюсь, ты хотя бы выпроводил ее поутру? – задал он вопрос, почувствовав, что друг в достаточной степени возненавидел себя за все произошедшее. Не получив ожидаемого ответа, он вновь сдвинул брови: – Значит, нет?
– Я торопился в универ. Понимаешь, профессор Шагисултанова…
– Ой, иди ты со своим профессором! – посоветовал Дэн. – То есть готка твоя осталась, а ты, выходит, усвистал?
– Ну да…
– А когда вернулся…
– Ее уже не было.
– Слава тебе господи! А то я уж было подумал, что сейчас она вылезет из-под твоей кровати – следом за этим блюдцем с кровью – и выцарапает нам глаза! Кстати, о блюдечках…
С этими словами Дэн, уже не обращая внимания на то, что пачкает подаренные ему отцом фирменные «ливайсы», прилег на пол и с кряхтением сунул руку под кровать.
– Эй, ты что? – встревожился Денис, наблюдая за действиями приятеля.
Через несколько секунд он получил ответ на свой вопрос.
– Знаешь, – пыхтя и отдуваясь, сказал Дэн, вылезая из-под кровати, – тебе повезло, что она ушла и не пришлось вызывать милицию! Вот, гляди, какой еще «презент» она оставила, – и он протянул Денису странный, пропитанный темной жидкостью сверток. При ближайшем рассмотрении он оказался топорно сделанной куклой из шпагата.
– Что это за гадость? – Денис брезгливо сморщил нос.
– Я, конечно, не специалист по оккультизму, – ответил Дэн задумчиво, – но, по-моему, это какое-то вуду.
– Вуду?!
– Поколдовать решила твоя готка, вот что! Слушай, ты ей ничего обидного не говорил, случаем?
– Нет вроде… А что?
– Значит, злиться ей на тебя не за что? А то, может, она решила в могилу тебя свести раньше времени?
– Че ты мелешь-то?!
– А ты считаешь, что она просто так тебе эту куклу с кровью под кровать засунула?!
На это Денис не нашелся что ответить.
– Ну и что ты предлагаешь делать? – спросил он растерянно.
– Честно? Если бы я верил в Бога, предложил бы тебе пригласить батюшку и освятить тут все! Но я атеист, к сожалению, поэтому могу только посоветовать – выкинуть эту дрянь в мусоропровод, а еще лучше – отнести ее на помойку и сжечь. Что же касается твоей готки – если увидишь ее, сразу делай ноги! В общем, как-то так.
* * *
После обеденного перерыва Карпухин летел на работу как на крыльях: полчаса тому назад ему сообщили, что неизвестный парень, очередная жертва вампира, опознан. До сих пор у следствия не было ничего, кроме предположения Егорыча о высоком достатке убитого. Разумеется, все материалы Артем передал Кадреску. Тот поработал с телом, взял соскобы и пообещал, что его лаборатория даст ответ в течение трех дней. Приятно с ним работать, с этим Кадреску! Конечно, дело не в его «милой» личности – майор предпочел бы общаться с патологоанатомом ОМР через посредников, так как с трудом выносил высокомерие и странный характер Леонида. Тем не менее внутренний голос Карпухина оправдывал Кадреску, говоря, что тот имеет право смотреть на людей свысока. Его интеллект намного выше среднестатистического уровня, а потому, наверное, большинство обычных смертных должны казаться ему если уж не полными идиотами, то как минимум людьми весьма недалекими. Вот чего Артем терпеть не мог, так это ожидания. Ожидание чего-то – потерянное время, которое невозможно употребить во благо. Несомненно, начальство его не поняло бы: у майора в производстве это дело было далеко не единственным, и он, по их мнению, вполне мог бы заняться чем-то другим, пока все идет своим чередом. Однако Карпухин не любил оборванных концов. Он злился, оттого что до сих пор так и не придумал подходящего объяснения смертям всех этих людей. Даже проблема с гостиницей, где, по всей вероятности, убили ту девочку, дочь депутата, до сих пор не решена! А в городе между тем зреет паника, и журналисты отнюдь не способствуют тому, чтобы развеять слухи – напротив, они же их и распространяют. Если так и дальше пойдет, то, не ровен час, объявят комендантский час! Поэтому то обстоятельство, что тело опознано, снимало огромный камень с души майора. Он надеялся, что родители жертвы, приглашенные на опознание, расскажут о сыне хоть что-то, позволяющее отбросить дурацкую теорию о «городских вампирах» и обратиться к гораздо более реалистической, понятной Карпухину плоскости рассмотрения дела.
Мать и отец паренька оказались именно такими, какими и можно было их представить себе – с подобным сортом людей майор общаться не любил. Отец, низкорослый, полный человек, в дорогом костюме и с борсеткой, которую он держал в руке, словно был не в силах расстаться с ней даже при столь неординарных обстоятельствах, выглядел скорее раздраженным, нежели опечаленным. Когда Карпухин вошел в кабинет, где уже сидел Трофименко, этот мужчина нервно мерил шагами небольшое помещение.
– Ну, наконец-то! – воскликнул он, словно Артем все это время простоял в очереди за пивом: тон его звучал обвиняюще.
Решив не обращать на это внимания (в конце концов, у людей большое горе, и выражаться оно может по-разному), Карпухин мельком взглянул на женщину. Она сидела, красиво скрестив ноги и сложив руки на коленях, обтянутых тонкой тканью длинной шелковой юбки. Несмотря на следы слез на макияже, было очевидно, что она уже взяла себя в руки и готова к разговору. Трофименко выглядел осунувшимся, и Артем испытал легкий укол жалости: парню, несомненно, пришлось попотеть в ожидании начальника, ведя непринужденную беседу с родителями жертвы. Прежде чем майор успел открыть рот, Трофименко подскочил к нему и прошелестел в ухо:
– Нашего покойника звали Валерием Щукиным, представляете?!
– Вполне себе представляю, – так же тихо отозвался Артем. – Из-за чего сыр-бор?
– Вы что, не помните?!
Пашка воззрился на него с ужасом, и Карпухин почувствовал, что упускает что-то важное. Но отец жертвы не позволил им продолжить разговор.
– Что же это такое?! – воскликнул он, решив, что его игнорируют намеренно. – Мы тут уже больше часа толчемся, а вы хоть представляете, сколько стоит мое время?!
Интересное заявление, учитывая гибель любимого сынули!
– Костя! – воскликнула женщина с возмущением и горечью.
Щукин тут же сжался, съежился, как старый желудь, словно его уличили в воровстве. Видимо, мадам Щукина имеет на мужа большое влияние, решил Артем.
– Что вы можете нам рассказать? – заговорила она, обращаясь к Карпухину. Несмотря на подсохшие дорожки слез на макияже, Шукина выглядела настолько уравновешенной, насколько это позволяла ситуация.
– Честно говоря, – осторожно начал майор, – мы надеялись, что это вы сможете дать нам кое-какие сведения, которые пригодятся для раскрытия этого преступления.
– Ну вот, я так и знал! – снова вступил Щукин. – Им ничего не известно!
– Помолчи, Костя, – устало посоветовала его жена. – Спрашивайте, – она посмотрела на майора совершенно сухими глазами. – Мы сделаем все, чтобы… ч-чтобы убийцу нашего мальчика нашли.
