– Ну вот, – удовлетворенно кивнула Дарья. – Я начала прибираться, наклонилась, чтобы вымести перья и другой мусор из-под кровати, и нашла вот это, – она скосила глаза на телефон.
– Почему вы сразу не сказали мне об этом?
– Да потому… Понимаете, если начальство узнает, что я…
– Что вы взяли чужую вещь?
– Да… Меня же уволят – без разговоров!
– И все же вы отдаете этот телефон мне?
– Я подумала, что дело серьезное, поэтому… С ней что-то плохое случилось, да? Она пропала?
– Что-то вроде того.
– Я подумала – вдруг вы найдете в этом телефоне нечто, что поможет ее отыскать? Я ведь не воровка, Артем Иванович! Конечно, по-хорошему, нужно было отнести телефон к администратору, но… Это же такая дорогая штуковина, и мне самой никогда в жизни бы на такую не накопить! Та девушка, раз уж она остановилась в нашем отеле, наверняка не из бедных, а я…
– Не волнуйтесь, Даша, – накрывая своей большой разлапистой ладонью руку горничной, прервал ее майор. Рука девушки оказалась сухой и шершавой на ощупь. – Я не собираюсь никому сообщать о вашей ошибке, главное – что вы сами все осознали, и очень вовремя!
– Спасибо! – обрадовалась горничная, а Артем подумал, что ему просто здорово повезло: совесть не позволила женщине присвоить дорогую вещицу, а ведь она вполне могла бы это сделать и промолчать – никто не узнал бы об этом, ведь стоит лишь сменить симку…
– Но вы так и не сказали – почему решили, что телефон принадлежал именно той девушке, которую я разыскиваю? – заметил он.
– Ах да! – воскликнула горничная и, взяв у него телефон, начала листать меню. – Вот, поглядите.
С экрана ему улыбалась Регина, юная и счастливая.
– Здесь много ее фоток, – продолжала Дарья. – И одной, и в компании, и я подумала, что телефон должен принадлежать именно этой девушке. Я хотела стереть их, но рука не поднялась…
– И слава богу, что не поднялась! – пробормотал Артем, листая фотогалерею.
Итак, Дарья подтвердила его первоначальную догадку о том, что Регина Симакова умерла именно в «Сапфире» – перья, разбросанные по комнате, говорили не о бурной ночи, а о том, что убийца не удосужился прибрать за собой как следует. Как же ему удалось избавиться от тела, не привлекая внимания служащих отеля?
– Скажите-ка, Даша, можно ли выйти из «Сапфира», минуя фойе? – спросил Артем.
– В смысле так, чтобы администратор не увидел? Нет, нельзя: только служащие могут воспользоваться помещениями, через которые есть выход на улицу.
– А на подземной стоянке установлены видеокамеры?
– Да. У нас две стоянки. Большая – для постояльцев, а маленькая – для спецтранспорта отеля. А почему вы спрашиваете?
– Да так, интересуюсь просто, – неопределенно ответил Артем. – Где у вас расположена служба безопасности?
* * *
Покинув НИИ, я задумчиво брела по тротуару. Вот уже несколько дней, как погода наладилась. Мне всегда хотелось жить в тропическом климате, когда просыпаешься не от надоедливого звона будильника, а от яркого солнечного света. Правда, думаю, со временем я устала бы от отсутствия смены сезонов, ведь, когда живешь в постоянном «лимите» температур, перестаешь ожидать того, что жизнь изменится к лучшему.
Размышления о погоде отвлекали меня от тяжелых дум о проблемах с этим расследованием. Я никак не могла понять, почему Яикбаев ни разу не пришел за деньгами, хотя трижды сдавал кровь. Ну ладно в тот, последний раз – к тому времени он уже был мертв, если верить Карпухину, – но в предыдущие-то? Зачем человеку, испытывавшему постоянные финансовые затруднения, сдавать кровь – и затем отказываться от вознаграждения? Лаборанты, с которыми я побеседовала, не припомнили Яикбаева, но, конечно же, я поговорила не со всеми из них.
– Агния!
Голос Шилова прозвучал настолько неожиданно, что я подскочила на месте как ошпаренная.
– Олег?!
Он ехал в длинном сером «БМВ» с водителем, сидя на заднем сиденье с опущенным стеклом – привилегия его нового статуса. Что, интересно, он делает в центре города в такое неурочное время?
– Садись, – скомандовал Олег, прежде чем я успела задать ему этот вопрос.
Несмотря на скептическое отношение к «обществу потребления», я все-таки не могу отрицать, что дорогие вещи, включая машины, намного лучше дешевых – они и удобнее, и выглядят лучше. Хотя ценник заставляет тут же задуматься о странах третьего мира, каждая из которых, со всем своим населением, наверное, могла бы безбедно существовать несколько месяцев на те деньги, что тратятся даже на один такой предмет роскоши.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Олег.
– Ездила в НИИ трансфузиологии. По делам ОМР.
– Ясно. А все звоню тебе на мобильный, звоню…
– Ой, прости! – воскликнула я, вспомнив, что отключила телефон. Со мной всегда так: постоянно забываю вновь включить его и обычно хожу так до самого вечера! – А зачем ты звонил? Что-то случилось?
– Да нет, не случилось, просто… Руслан, едем в сторону Шувалова! – сказал он водителю.
– Шувалова? А что там, в Шувалове?
– Увидишь! – загадочно ответил Шилов.
Я сразу же почувствовала себя неуютно. Не люблю сюрпризов! Кроме того, слова Олега воскресили в моей памяти мой недавний разговор с Андреем о том, что ему хочется определенности в наших отношениях. Фактически Андрей сделал мне предложение, а я замяла разговор, сведя все к шутке и любовной игре. Я честно искала повода поговорить с мужем, но никак не могла решиться. С какой стати, спрашивала я себя, когда Шилов так старается наладить наши отношения? Он ведет себя как образцовый муж, делает мне подарки, он внимателен и чуток, а я, неблагодарная свинья, подумываю об уходе – не по-людски это как-то! Если бы мама узнала об этом, порвала бы меня в клочья: она-то полагает, что мы с Олегом – идеальная пара, а вот Андрея недолюбливает.
– О чем задумалась? – поинтересовался Шилов.
– О расследовании, – соврала я.
– Раньше ты делилась со мной своими размышлениями, – заметил он, и я почувствовала обиду в его голосе.
– Тебе же это никогда не нравилось! – стала защищаться я. – Ты не любишь, когда я завожу разговор об ОМР.
– Не об ОМР, а о Лицкявичусе, – поправил меня муж. – Если помнишь, я давал тебе неплохие советы, когда ты соизволяла обсуждать со мной свои дела!
Это чистая правда: Шилов – голова, и он частенько помогал мне своими независимыми суждениями и способностью взглянуть на проблему с другой точки зрения.
– Хорошо, – вздохнула я, – слушай. Есть один человек… Вернее, его уже нет – он умер. Точнее, его убили. Он являлся донором…
Наверное, мой рассказ показался бы сбивчивым кому угодно, но только не Шилову: он умел понимать меня с полуслова. Когда я наконец замолчала, он откликнулся:
