– Лично я рекомендую зарубежный, – сказал Леонид Петрович. – Видите ли, у них больше срок службы, да и механические функции обычно лучше.
– Видите ли, – смущенно произнесла я, – мы несколько ограничены в средствах…
– Тогда нет вопросов – существуют и отечественные протезы, мало в чем уступающие заграничным.
– Например, «СПАН»? – подсказала я.
– Совершенно верно. Если не секрет, в какой больнице планирует оперироваться ваш муж? – поинтересовался директор.
Я назвала номер больницы, где работаю.
Лицо Леонида Петровича оставалось по-прежнему доброжелательным, но выглядел он несколько удивленным.
– А фамилия врача? – задал он следующий вопрос.
– Караев, – ответила я. – Роберт Альбертович Караев. Ваша секретарша сказала мне по телефону, что вы сотрудничаете с больницей №…
– Боюсь, вы ошибаетесь, Анна Романовна, – мягко прервал меня директор. – Дело в том, что мы никогда раньше не работали с этой больницей. Понимаете, у нас есть определенные заказчики, с которыми мы постоянно сотрудничаем, но, к сожалению, эта больница в их число не входит.
– Но ваша секретарша… – пробовала возразить я.
– У меня нет секретарши, – покачал головой Леонид Петрович. – Молодой человек в приемной – единственный, кто отвечает на все телефонные звонки.
– Но тогда с кем же я разговаривала утром?
– Понятия не имею! – развел руками директор «Новой жизни». – Очевидно, произошло досадное недоразумение. Тем не менее оно не имеет отношения к вашему желанию приобрести эндопротез для мужа. Вы остановились на «СПАНе», как я понимаю?
– Да, – пробормотала я, пытаясь осмыслить только что услышанное.
– И у вас имеется направление?
– Пока нет. Мы с мужем сначала хотели узнать цены…
– Я покажу вам прейскурант, – вставая, сказал директор. – Вы можете посидеть в приемной, все изучить и выбрать наиболее подходящий вариант. Затем вам нужно пойти к лечащему врачу мужа… Как, вы сказали, его фамилия?
– Караев.
– Вот-вот, к Караеву, и взять у него направление. Там будет информация о том, какой именно комплектации протез необходим для операции.
Поблагодарив директора, я вышла в коридор. Посидев для вида в приемной минут десять, я захлопнула папку с прейскурантами и, попрощавшись с секретарем, вышла на улицу.
Морозный воздух сразу же освежил меня. Этой зимой погода словно взбесилась: термометр мог с утра показывать плюс пять, а к вечеру температура падала до минус десяти. Из-за этого у мамы постоянно скакало давление, да и я частенько приходила на работу сонная, как осенняя муха.
Я шла по улице, погруженная в размышления. Я же не сумасшедшая, так? Я прекрасно помню, что утром разговаривала с секретаршей (или кто там еще была эта девица?), и она сказала мне, что «Новая жизнь» постоянно сотрудничает с нашей больницей, а всего несколько часов спустя директор той же самой фирмы пытается убедить меня в том, что этого разговора не было?!
Я понимала, что нужно во всем разобраться, но понятия не имела, что делать дальше. В детективных фильмах все всегда так просто – одна ниточка непременно тянет за собой другую, а что делать, когда первая же из них приводит тебя в тупик?
* * *
Последующие два дня больница гудела, словно пчелиный улей. Невозможно было представить, чтобы смерть одного человека наделала столько шума! Адвокат Васильевых развернул бурную деятельность, и на еженедельной десятиминутке, которая у нас обычно проходила по пятницам, главный еле сдерживался, чтобы не перегрызть горло каждому, кто посмеет с ним спорить – по любому поводу. Надо ли говорить, что желающих не нашлось! Он ни разу не упомянул ни Васильевых, ни имени их адвоката. Это стало своего рода табу. Все, кто мог иметь отношение к делу, были предупреждены и «обработаны» лично Добровым, поэтому он, вероятно, не видел необходимости в насаждении еще большей паники и распространении дальнейших сплетен. В этом я полностью его поддерживала: хватит уже того, что каждый день в моем отделении ко мне приставали с вопросами о том, как продвигается расследование и не появились ли новые факты, – как будто я первая, с кем начальство поделилось бы информацией. Не представляю, каким образом я стала одним из главных фигурантов в истории с Розой Васильевой, но, похоже, все считали именно так. Конечно, никто меня ни в чем не обвинял, но каждый из коллег почему-то думал, что мне известно больше других!
Самое интересное, что вопреки всем ожиданием и даже предупреждению главного адвокат ни разу не возник в поле моего зрения. Я знала, что он разговаривал с Еленой Георгиевной, после чего, по словам дежурной медсестры, она пила валидол и даже на полчаса заперлась в своем кабинете, чтобы, как выразилась сама Охлопкова, «прийти в себя после инквизиции». Судя по слухам, адвокат беседовал и с Робертом, причем не один раз, а также с патологоанатомом, с Шиловым и даже операционной медсестрой и медсестрой, дежурившей на ортопедии и травматологии в день смерти Розы Васильевой. Я осталась за бортом расследования и не понимала, радоваться мне или насторожиться, поскольку меня оставили «на закуску»?
После десятиминутки я быстренько улизнула из конференц-зала, так как заметила Олега, а он – меня. В оперблоке столкнулась с Гошей. От его обычно веселого настроения не осталось и следа. Мне даже показалось, что он похудел и осунулся, – неужели их там так сильно трясет? Увидев меня, он, похоже, обрадовался.
– Хорошо выглядишь, Агния, – сказал он, печально улыбаясь.
– А ты – просто ужасно! – бодро заявила я, рассчитывая, что Гоша, как всегда, подхватит и мы немножко попикируемся. Но я ошиблась: он явно не был склонен со мной шутить.
– Очень устал, – сказал Гоша вместо этого. – Наверное, пора в отпуск.
– Может, и правда пора, – согласилась я. – Вас там замучили, наверное?
Лицо Гоши мгновенно потемнело.
– Шилов пытается не подпускать к нам этого ушлого адвоката, – ответил он со вздохом. – Требует, чтобы все допросы велись в его присутствии, и, чуть что, пресекает неудобные вопросы, оправдываясь тем, что иск не уголовный, а гражданский. Но, честно говоря, все уже достало!
– Я понимаю, – сочувственно произнесла я.
– У вас в отделении тоже все бурлит, да?
– Есть немного. Меня пока не трогают, но…
– А с чего им к тебе-то цепляться? – пожал плечами Гоша. – Ты ни при чем. А вот заведующую вашу каждый день обрабатывают – и сам главный, и адвокат. Я даже слыхал, что из комитета два раза звонили – кажется, на самый верх ее вызывают. Видимо, снимать собираются!
– Ох, только не это! – воскликнула я. Мысль о том, что строгая и сухая, но чертовски разумная и справедливая Охлопкова уйдет, не доставила мне радости.
– Да, тетка она неплохая, – кивнул Гоша. – Может, обойдется?
