Тут Олег осекся, поняв, что разговаривал только с Павлом и Робертом.
– Знаю, – не желая вдаваться в подробности, сказала я. – И еще мне известно, что замена «Нолтрекса» «Ферматроном» – не случайность и даже не забота о пациентах.
– Что это значит? – не понял Олег.
– То, что Роберт намеренно заменял сравнительно дешевый препарат более дорогим, когда видел, что пациент может позволить себе заплатить.
– Ты хочешь сказать, – медленно проговорил Шилов, до которого, очевидно, стала доходить суть моих слов, – что Караев брал со склада «Нолтрекс», колол его всем пациентам подряд…
– …а «Ферматрон» впаривал тем, кто мог заплатить, – подтвердила я. – Только и они его редко получали. Откуда больные могли знать, какой именно препарат им вкалывают? В выписках тех, кто платил наличными, Роберт писал «Ферматрон».
– Но послушай, – прервал меня Шилов, – после того случая я сверил количество ампул с «Нолтрексом» на складе с количеством, которое вкололи пациентам, – недостачи не было!
– Верно, – кивнула я. – Потому что Роберт – не дурак, в чем ты наверняка уже имел возможность убедиться. Когда он видел, что количество синовиальной жидкости на складе уменьшается, он покупал дешевый «Нолтрекс» на свои деньги и пополнял запасы.
– Разница в цене – в два раза, – словно сам себе сказал Олег. – «Ферматрон», получается, существовал лишь виртуально?
– В большинстве случаев – да, – подтвердила я. – Роберт брал деньги как за «Ферматрон», а колол «Нолтрекс». Навар очевиден!
Шилов помолчал несколько минут, судя по всему, пытаясь уяснить для себя суть и цену вопроса.
– Ты полна сюрпризов, – сказал он, наконец. – Сначала поддельные результаты анализов, теперь… Но то, что ты рассказала мне сейчас, – подсудное дело!
– Доказать ничего невозможно, – покачала я головой. – Ведь, как ты сам сказал, на складе все в порядке, а искать пациентов, которым кололи «Нолтрекс», но плативших за «Ферматрон»…
– Да уж – бесполезно! – воскликнул Олег. – И в милицию с одними словами не пойдешь… Господи, я даже уволить Роберта не могу, потому что, кроме твоих слов, у меня нет никаких доказательств! Но какое все это имеет отношение к эндопротезам и «Новой жизни»?
Он подошел к самому главному, и я поняла, что обратного пути не будет. Если я сейчас выскажу свои подозрения, то дать им обратный ход уже не получится, ведь слово, как известно, не воробей!
– Представь, – собравшись с духом, начала я, – что с протезами Роберт проделывает то же самое, что с синовиальной жидкостью. Он приобретает у посредника эндопротезы «СПАН». По государственной программе определенным категориям пациентов совершенно бесплатно выписывали «Зиммер»…
– Ты хочешь сказать, что льготники получали «СПАН», а тем, кто платил, он устанавливал бесплатный «Зиммер»?!
Очевидно, Шилову мое предположение показалось просто чудовищным, и это отразилось на его лице.
– Это… это просто невозможно! – произнес он наконец.
– Почему? – поинтересовалась я. – Потому что твой мозг работает иначе, чем мозг Роберта? Уверена, что он даже не считает свои действия преступлением, можешь мне поверить! Что, собственно, плохого делал Роберт? Он блестяще проводил операцию, протезы вставали на место, как будто всегда там были. Качество «СПАНа» вполне приличное, хотя сами протезы еще не получили широкого использования. Разумеется, «Зиммер» лучше, насколько я понимаю, по ряду показателей, но, самое главное, он – дороже, так почему бы не сыграть на разнице? Пациенты уходили домой довольными – и те, кому поставили «Зиммер», и те, кому – «СПАН». В конце концов, льготники получали дорогостоящий протез бесплатно, и их вообще не должно интересовать, какую модель им устанавливают, ведь платят они не из своего кармана!
– Ты действительно считаешь, что Роберт ничего плохого не делал?! – словно не веря своим ушам, пробормотал Олег.
– Я считаю, что Роберт так думает, – ответила я. – По крайней мере, может так думать. Он и в самом деле блестящий хирург-ортопед, и к нему прямо-таки ломятся пациенты. Признай, что не было ни единой жалобы за все это время, – ты ведь поднимал документы?
Шилов только кивнул головой.
– Если бы Роза Васильева не умерла от ТЭЛА, то никто не узнал бы о «маленьком» секрете Роберта!
Глядя в ошарашенное лицо Шилова, я добавила:
– Не я придумала эту схему, Олег. Я даже не уверена в своей правоте. Но только так можно сложить все факты в единую стройную цепочку, тебе не кажется? Даже объясняется нежелание генерального директора «Новой жизни» признаться в том, что он имеет дело с Робертом, – он просто не хочет подставлять человека, который обеспечивает ему хороший уровень продаж! А если еще вспомнить слова Зубова о том, что у Демченкова какой-то родственник возглавляет предприятие по производству этого самого «СПАНа»…
– Ты права в том, – глухо произнес Олег, – что пока жалоб от пациентов не поступало. Тем не менее срок службы отечественных протезов даже не приблизился к сроку службы большинства зарубежных, не говоря уже о «Зиммере». Через пять-семь лет могут начаться проблемы, и тогда протез придется менять…
– Совершенно верно, – согласилась я. – Но разве пациент обратится к другому врачу, если Роберт в свое время прекрасно провел операцию? Да, пациент рассчитывал не на семь, а, скажем, на пятнадцать-двадцать лет безупречной работы протеза, но Роберт, когда хочет, может объяснить и оправдать все, что угодно! Больной каждые полгода ложится в нашу больницу, видит Роберта, верит ему, так почему же он должен подвергать сомнению его слова? Шансов, что другой врач узнает о несоответствии записей в бумагах пациента реально установленному типу протеза, ничтожно мало!
– Это точно, – кивнул Олег, уже немного пришедший в себя после моего заявления. – Даже в случае, если с протезом происходит неприятность и он ломается, а пациент попадает в больницу по «Скорой», ни один хирург не возьмется за повторную операцию, зная, что первая была сделана в другой больнице. Как правило, больному окажут первую помощь, но даже извлекать эндопротез не станут, а направят его к тому врачу, который его устанавливал, – просто во избежание недоразумений и неприятностей, ведь никто не хочет брать на себя ответственность, если что-то вдруг пойдет не так!
– Вот видишь! – воскликнула я. – Теперь понимаешь, насколько безопасна была эта схема, пока не умерла Васильева? Роберт отправлял Гошу за протезами, а сам предпочитал не светиться: это очень удобно, ведь никто, кроме директора «Новой жизни», его закадычного приятеля, никогда не видел Роберта! Нежелание Роберта отпускать Гошу в самостоятельное плавание вполне понятно: он считал, что хорошо делится с ним, а брать в долю кого-то еще страшно – вдруг он окажется не таким покладистым, как Гоша? Хотя, думаю, Роберт уже подыскал замену – так, на всякий случай…
– Павла?
Я кивнула.
