– Она примерно такого же роста и телосложения, – удрученно ответила я. – В шубе – вполне можно обознаться.
– Только вот с Антониной загвоздка выходит, – снова заговорил следователь. – Она знала, какое лекарство вы колете Голубевой?
Я отрицательно помотала головой.
– Только я и участковая были в курсе.
– Не стоит исключать того, что Антонина могла, конечно, как-то выяснить этот факт… В любом случае рад вам сообщить, Агния, что теперь вы – не единственная подозреваемая в этом деле.
* * *
Два последующих дня в больнице показались мне настоящим адом. До операций меня по-прежнему не допускали, зато бумажной работы Охлопкова навалила такую гору, что я подумала – мне до самой пенсии не разгрести! Как же мне хотелось снова попасть в операционную, в свою привычную среду! Но я понимала, что пока длится следствие, об этом придется забыть. Заведующая отделением и так нарушила все правила, позволив мне работать – пусть и таким жалким образом. Я очень рассчитывала на Родина, ведь он, кажется, единственный, кто может помочь в этом деле и вытащить меня из неприятностей. Странно, но все эти дни я практически не думала о Шилове. Теперь, когда я немного пришла в себя и успокоилась, мысли о нем снова начали меня терзать. С какой-то стороны он был прав: я сама виновата, что подорвала его доверие. Если бы я с самого начала ничего не скрывала от Олега и была честна, то этого не случилось бы… Хотя, может, он вообще не рискнул бы со мной связаться, узнав, с каким количеством проблем мне приходится справляться. Да ведь и я вовсе не такая «белая и пушистая», какой он, судя по всему, считал меня поначалу: как бы то ни было, а я брала деньги у Роберта, хоть и знала, как он их получает. Да, я понятия не имела, что он занимается откровенным вымогательством, но вполне могла бы предположить – зная его предприимчивую натуру!
Я мотнула головой, словно пытаясь отогнать от себя мысли о Шилове, – они никак не помогали мне сосредоточиться на написании лекции для практикантов, которая ожидалась завтра, а у меня там еще и конь не валялся. Последние бумаги я заполнила полчаса назад и, посмотрев на часы, увидела, что уже половина десятого вечера. Тем не менее я решила еще задержаться, зная, что дома как следует поработать не удастся, ведь мама и Дэн непременно начнут добиваться моего внимания.
В это время все в больнице успокоилось, звуки и разговоры стихли, и лишь изредка я слышала, как, мягко ступая по линолеуму в коридоре, мимо ординаторской проходит дежурная медсестра. Я положила ручку и, сложив руки над головой в замок, сделала несколько тянущих движений вверх, чтобы расправить позвоночник. Нет, еще неделя такой работы, и превращусь в соляной столб!
Внезапно мне пришло в голову, что Шилов, возможно, еще не ушел. Да, мы расстались, у нас нет никакого будущего, но то, что он может считать меня убийцей, почему-то не давало мне покоя. Он винил меня в том, что я недоговариваю, избегаю откровенных бесед – может, пришло время изменить своим привычкам? Может, стоит рассказать Олегу все и поставить все точки над «i»?
Я решительно встала, закрыла ординаторскую и направилась к лифту. В ортопедии царила тишина. Пациенты расползлись по палатам, часы посещений давно закончились, а дежурный врач, наверное, уже спустился в приемный покой. Постовой медсестры на месте не оказалось – возможно, пошла в туалет или еще куда? Лампа на ее столе горела.
Я подергала дверь кабинета Шилова, но, к моему разочарованию, она оказалась заперта. Что ж, видно, не судьба. Конечно, это могло подождать и до завтра, но тогда у меня может уже не хватить духу на разговор: я готова к нему именно сегодня, сейчас, а потом… Ладно, все равно уже поздно – и пора домой.
Проходя мимо сестринской, я увидела сквозь щель, что там горит свет, и услышала шорох. Я решила на всякий случай поинтересоваться у постовой сестры, действительно ли Шилов ушел домой, – просто для очистки совести. Открыв дверь, я, к своему удивлению, увидела Люду. Она стояла на коленях у продавленного дивана и что-то вытаскивала из ящика под ним, приподняв и удерживая плечом сиденье. Рядом с ней на полу стояла большая спортивная сумка.
Люда резко обернулась на звук открывшейся двери. При виде меня на ее лице возникла настоящая паника: очевидно, она делала нечто, чего никто не должен был видеть.
– Агния… Кирилловна? – нервно сглотнула она.
Мой взгляд был прикован к сумке: мне показалось, что в герметичных пластиковых пакетах, лежащих там, я вижу нечто до боли знакомое.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я.
– Я… – забормотала Люда, тщетно пытаясь придумать правдоподобное объяснение. – Я тут… вот…
И вдруг она зарыдала, спрятав лицо в ладонях.
– Я не виновата, Агния Кирилловна! – всхлипывала она. – Это все он… Он меня заставил все здесь вычистить, чтобы никто…
Я раздвинула края сумки и поняла, что не ошиблась.
– Это – «СПАН», да? Роберт тебя заставил?
Люда судорожно кивнула. В сумке лежали искусственные тазобедренные суставы – тяжелые металлические запчасти, которые должны быть установлены вместо разрушенных костей и хрящей. По виду довольно тяжелые – как, интересно, Людмила собиралась их тащить на себе в таком количестве? Конечно, девка она здоровая, но не до такой же степени!
– Я не виновата! – снова всхлипнула Людмила, размазывая тушь по румяным щекам. – Он сказал, что это – единственная улика, поэтому ее нужно уничтожить.
Значит, все это время протезы хранились здесь и доставались по мере надобности? Кому пришло бы в голову разбирать старый диван? Роберт, конечно, мог бы прятать их и дома, но, наверное, не хотел подвергать себя даже малейшей опасности: даже если бы, по какой-то несчастливой случайности, протезы обнаружились, то связать их с Робертом было бы не так-то легко!
– А ты знаешь, где Роберт сейчас? – спросила я.
– Нет, – покачала головой Люда и шмыгнула носом. – Он… Он обычно звонит.
– Люда, мы должны пойти в милицию и все рассказать!
К моему удивлению, девушка легко согласилась.
– А вы пойдете со мной? – спросила она только.
– Конечно, пойду! Но сейчас уже поздно…
– Ой, нет уж, давайте сейчас, а то потом я… я просто…
И я прекрасно поняла Люду: только что подобные же мысли посещали меня в отношении разговора с Шиловым.
– Ну, ладно, – вздохнула я. – Наверное, нас никто не примет, но давай попробуем. Надо взять протезы с собой – в качестве улик.
Мы подхватили сумку за ручки с двух сторон.
– Моя машина на парковке, – сказала Люда.
– У тебя есть машина? – удивилась я. Это и в самом деле казалось невероятным: на зарплату медсестры вряд ли можно так разжиться! С другой стороны, кто сказал, что Люда заработала на авто? Может, кто-то сделал ей щедрый подарок…
Парковка располагалась со стороны приемного покоя, только немного дальше. Миновав выстроившиеся ряды «Скорых», мы подошли к воротам. Сейчас на парковке было мало машин, и одна из них принадлежала Люде. Охранник сидел внутри, о чем говорил свет, горящий в окошке, но он занавесил его – правильно, за чем тут следить, когда автомобилей почти нет?
