Я проблаженствовала под душем добрых четверть часа. Облившись напоследок холодной водой, я вышла и, замотавшись пушистым махровым полотенцем до подмышек, встала перед зеркалом. С тех пор, как я встретила Олега, моя жизнь вошла в нормальное русло. Я перестала волноваться по любому поводу, стала чувствовать себя спокойнее, потому что несколько лет до этого мне казалось, что вся тяжесть мира лежит на моих плечах. Ответственность за семью, за кусок хлеба частенько заставляла меня хмуриться, и на лбу появлялись преждевременные морщины. Теперь размеренная жизнь изменила лицо. Морщины разгладились, улучшился цвет кожи, да и времени ухаживать за собой у меня стало гораздо больше, теперь я не жалела его для благой цели. Пожалуй, сейчас я выглядела лет на тридцать, и это не могло не радовать!
Намотав на длинные волосы – предмет моей неизменной гордости – полотенце и нацепив халат, я прошла на кухню. Олег уже сервировал стол. Он любил делать это красиво, а потому мама, не дожидаясь дня свадьбы, подарила нам два столовых сервиза по сорок шесть предметов каждый, хотя я понятия не имела, что мы станем делать с таким количеством посуды: у нас никогда не бывает столько народу одновременно!
– Ну, – сказала я, как только утолила первый голод и почувствовала, как блаженное тепло горячего ужина приятно растекается по моему организму, – как на работе?
– Да как всегда, в сущности, – отозвался Шилов. – Сегодня вот парня одного привезли с переломами. Представляешь, он как-то умудрился попасть под авто и сломать обе лодыжки, а больше никаких повреждений не получил – даже синяков нет!
– Операция нормально прошла?
– Нормально-то нормально, но вот теперь проблемы предстоят.
– Что за проблемы? – удивилась я.
– Да мужик-то бомж, похоже: вместо паспорта у него только ксерокопия, страховки медицинской нет, а разбираться со всем этим, разумеется, мне, ведь я же завотделением! Операция прошла успешно, но для того, чтобы парень мог и дальше спокойно передвигаться, надо ему пластины титановые поставить, а они, как ты знаешь, стоят будь здоров. У него, разумеется, денег нет.
– А родственники?
– Никого, – покачал головой Олег. – Во всяком случае, он так говорит. Да и сама посуди, даже если есть у мужика родичи, то либо живут на улице, как и он, либо отказались от такого «подарочка» и, уж конечно, не станут выкладывать денежки, чтобы ему помочь. Парень, видать, сильно пьющий, но на удивление неплохо сохранился. И еще интересный факт: в ксерокопии паспорта написано, что он пятьдесят восьмого года рождения, только этого просто не может быть: мужику и сорока нет!
– Может, в паспортном столе в свое время напутали? – предположила я. – Разве такое редко случается?
– Да уж, в нашей стране – сплошь и рядом, – усмехнулся Олег.
– Ну и что ты намерен делать с этим бомжом?
– Попробую через ФСС (*Фонд социального страхования) договориться, но не уверен, что получится – без страховки и выправленного паспорта.
Я с нежностью подумала, что на месте Шилова ни один заведующий отделением не стал бы заниматься такими вещами, а просто подлатал бы мужика да и выставил через пару недель на улицу. Кто же будет заботиться о том, что он станет делать, живя в ужасных условиях, с трудом передвигаясь, без постоянной крыши над головой и при необходимости каждый день искать себе пропитание?
Я пришла в кафе «Василек» за десять минут до назначенной встречи с Мамочкой. Оно нисколько не изменилось со времен нашей юности: те же старые, высокие пластиковые столики, предполагающие стоячую трапезу, вдоль окон – несколько окруженных стульями столов пониже. Я и не ожидала, что кафешка пользуется той же популярностью, что и раньше, ведь по соседству располагается столько новомодных заведений! Тем не менее почти все места оказались заняты молодежью. К счастью, один пустой столик все же отыскался, и я быстро направилась к нему, пока кто-то пошустрее меня не опередил. Усевшись, осмотрелась. Нет, все же я ошиблась, решив, что «Василек» совершенно не изменился. Раньше нужно было подходить к стойке буфетчицы, чтобы сделать заказ, а теперь в зале работала официантка – правда, всего одна.
Сразу бросалась в глаза молодость посетителей кафе: каждому не больше двадцати. За соседним столиком мило обжималась парочка влюбленных, явно студентов, и я на мгновение почувствовала себя очень старой, практически древней по сравнению с ними. И еще зависть – зависть к их молодости и беззаботности. Странное ощущение – сидеть в кафе своей молодости и наблюдать за жизнью как бы со стороны, хотя на самом деле в душе ты ничуть не изменилась и самой себе кажешься все той же юной девушкой, которая приходила сюда с подругами, прогуливая лекцию или получив зачет по латыни…
Я спрашивала себя: променяла бы я свой опыт, зрелость и нажитую мудрость на эту юность, если бы такая возможность неожиданно подвернулась? И сама же себе отвечала: вряд ли. И все же при мысли, что все это утеряно безвозвратно, меня почему-то захлестнула волна тоски.
Я вспомнила, что около месяца назад видела по телевизору одну интересную передачу, как раз касающуюся этой проблемы. Какой-то профессор утверждал, что физический потенциал человека рассчитан на 250–300 лет и что когда-нибудь, причем уже совсем скоро, наука найдет способ этот потенциал реализовать. Это означает, что люди станут жить на сто пятьдесят – двести лет дольше, чем сейчас, и их самая активная и продуктивная фаза жизни окажется существенно длиннее. От старости, к сожалению, панацеи все равно не изобретут, и все мы рано или поздно умрем, но… Пусть уж лучше поздно!
Взглянув на часы, я увидела, что Мамочка опаздывает. Не похоже на нее: Людмила чудовищно пунктуальный человек, и я, сколько себя помню, ни разу не приходила куда-либо раньше ее, а ведь прошло уже лишних пятнадцать минут! Официантка, неторопливо передвигаясь по залу, наконец добралась и до моего столика. Я решила сделать заказ, так как испытывала голод после напряженного дня в больнице – мне ведь так и не удалось спуститься в буфет. Через некоторое время мой салат и пирог лежали передо мной на видавшем виды пластиковом подносе, а Людмила так и не появилась. Вытащив мобильник, я позвонила подруге – долгие гудки. Я держала трубку, пока не прозвучал сигнал отбоя. Послав сообщение, напоминающее Мамочке, что я жду ее в «Васильке», я занялась трапезой.
Домой я вернулась в отвратительном настроении: Люда так и не пришла, и я, проторчав в кафе битый час, ушла, не дозвонившись до подруги. Квартира встретила меня гробовым молчанием. Это показалось странным. Мама, скорее всего, отправилась гулять с Кусей, а вот Дэн, к которому в гости собиралась прийти Вика, должен быть дома. Насколько я знаю, они договаривались заняться интернет-версией его картин. Вика – эксперт по компьютерам, настоящий продвинутый «гик», или даже скорее хакер, как теперь говорят. За время общения с ней я поняла, что для Вики не существует ничего невозможного в том, что касается техники, несмотря на то, что ей нет еще и двадцати. А уж выглядит девушка вообще лет на четырнадцать.
Сбросив туфли, я заглянула в гостиную, которая оказалась пуста, однако дверь в комнату сына была закрыта, и я, постучав из вежливости, вошла. Там горел приглушенный свет. Дэн и Вика стояли передо мной, неестественно вытянувшись, словно два суриката, с виноватыми выражениями на лицах.
