Через час и десять минут я вбежала в офис, задыхаясь от бега по лестнице: в огромном бизнес-центре не работали лифты, потому что отключили электричество! За окном темнело, и, так как лампы нигде не горели, я двигалась по узкому коридору на ощупь. Дверь справа от меня оказалась приоткрыта, и в щель просачивался слабый мерцающий свет.
– Сюда! – услышала я звонкий голос Вики, распахивающей дверь навстречу мне. В руке у девушки была толстая свечка.
Когда я вошла в офис, мне показалось, будто я попала в церковь: повсюду горели свечи: толстые и тонкие, большие и маленькие, даже в большом блюде с водой на столе рядом с «умершими» компьютерами Вики тускло сияли плавающие свечки.
– Красиво, правда? – мечтательно произнес Павел, глядя на меня поверх своих толстых бифокальных очков. – Романтика!
– К сожалению, мы тут вовсе не по романтическому поводу собрались! – сказал Лицкявичус, выступив из тени. – Есть важные новости, поэтому я и решил не дожидаться завтрашнего дня.
– И что же такого срочного произошло? – поинтересовался Леонид, как обычно, забившийся в самый дальний угол. Пламя свечей таким удивительным образом освещало его бледное лицо, что делало патологоанатома похожим на своих «клиентов». – Мне пришлось бросить одно очень интересное тело.
– Ох, Лень, только не надо о телах! – взмолилась Вика.
– Вот-вот, – поддержала девушку Ивонна. – У нас и так проблем хватает!
– Так в чем дело-то? – не выдержала я.
– А дело, Агния, в том, что Карпухин нашел мужа Елены Красиной.
– Правда? – обрадовалась я. – Значит, у Владика теперь все будет в порядке?
– Что касается мальчика, – ответил Лицкявичус, – то у него теперь точно все хорошо – необходимость в пересадке костного мозга отпала. Он потихоньку поправляется.
– Тогда что не так? – подозрительно спросила я.
– Дело в том, что когда мы брали у Красина пункцию, то еще не знали о том, что его помощь не понадобится. Экспресс-анализ провели очень быстро, и результат просто потрясающий: костный мозг отца также не подходит мальчику!
Мы все пооткрывали рты.
– Это невозможно! – мотнул головой Никита. – Ну ладно, у одного родителя, но – у обоих?!
– Более того, – продолжал Лицкявичус, – кровь тоже другой группы. Группа крови Елены Красиной и ее мужа – первая, а у мальчика – третья.
– Нонсенс! – буркнул Леонид. – Если у родителей первая группа, то у детей может быть только первая. Лаборатория допустила ошибку.
– В том-то и дело, что нет, – возразил Лицкявичус. – Они перепроверили дважды – с тем же результатом.
– Но это же значит... – пробормотала я и осеклась.
– Это значит, что Владик – не родной сын Елены, – закончила мою мысль Ивонна. Она тоже выглядела взволнованной. – А вы, Андрей Эдуардович, уже сказали ей о результатах анализов?
Глава ОМР покачал головой.
– Это так, с бухты-барахты, не делается, – сказал он.
– Да чего уж там! – отмахнулся Леонид. – Они же знают, что усыновили ре... Погодите-ка!
– Вот именно! – воскликнул Никита, подавшись вперед и едва не свалившись при этом со стула. – Если они знают, что Владик – не их биологический сын, то почему стали послушно сдавать анализы? Почему Елена сразу не поставила нас перед фактом, ведь она заведомо должна была понимать, что пробы не подойдут?
– Ну, – ответил Павел задумчиво, – тут может быть несколько объяснений. Во-первых, ты думаешь, Никита, это так легко – признаться почти незнакомым людям, что ребенок, которого ты привык считать родным, таковым на самом деле не является? Во-вторых, Елена могла и не знать своей группы крови, а уж тем более – группы крови бывшего мужа. И, наконец, в-третьих, при всех прочих возможностях костный мозг одного из приемных родителей вполне может подойти ребенку – чем черт не шутит?
– Это все так, – кивнул Лицкявичус. – И все же меня беспокоит четвертый вариант: что, если ни Елена, ни ее муж понятия не имеют, что мальчик – не их биологический сын?
– Да, но как такое возможно? – развела руками Ивонна.
– Бросьте, дорогая, о чем вы говорите – в наше-то время! – усмехнулся Павел. – Могли в роддоме недоглядеть, ведь такие случаи отнюдь не единичны, или еще что-нибудь. Надо подумать, как бы поаккуратнее эту информацию до Елены донести и посмотреть, явится ли она для нее новостью.
– Это еще не все, – снова заговорил Лицкявичус. – Теперь о Тамаре Решетиловой. Мы с Ивонной и Павлом побеседовали с ней...
– Да что там – побеседовали! – перебил его Кобзев. – Настоящий допрос этой несчастной тетке учинили – даже стыдно, честное слово!
– Вот и напрасно, – серьезно заметил Лицкявичус. – Нам стыдиться нечего, а ее требовалось как следует проверить. В конце концов, после того, что она пережила со своим сыном, немудрено крышей съехать. Женщина она нервная, дерганая, но, судя по всему, вполне адекватная. Все, что она рассказывает о преследовании, звучит вполне правдоподобно. С одной стороны, надо бы подключиться к проблеме Решетиловых, с другой – как это сделать?
– Роме Решетилову нужна защита, – подал голос Павел. – Но они живут, если не ошибаюсь, в Кировске!
– Может, им сюда перебраться – временно? – предложила Ивонна. – Могу принять их сама: у меня есть совершенно свободная однушка в центре.
– Это ничего не изменит, – покачал головой Лицкявичус. – Как вы представляете себе сам процесс – как защиту свидетелей в какой-нибудь Америке? У них есть специальная программа, средства, а у нас ничего подобного нет. Так что Карпухин не сможет выделить людей. Никто из нас также не может заниматься охраной мальчика: во-первых, мы не обладаем соответствующими полномочиями, во-вторых, каждый из нас, помимо ОМР, имеет еще, по крайней мере, одну работу, которая является основной.
– Но, послушайте, – вмешалась я, – мы говорим о защите, забывая о том, от чего нужно защищать Рому Решетилова!
– Агния права, – поддержал меня Кобзев. – То, что семью преследуют, похоже, сомнений не вызывает. Однако встает вопрос: это те же люди, что были в первый раз, или другие?
– Знаете, Павел, – хмыкнул Никита, – если это другие, то Решетиловы – самое невезучее семейство на свете!
– Согласна, – кивнула Ивонна. – Но тогда это означает, что...
– Трудно поверить, – подхватил Лицкявичус, – но это значит, что, несмотря на смену места жительства, те, кто похитил мальчика в первый раз, хотят сделать это снова. Они что – собираются «доить» его до тех пор, пока не выпотрошат подчистую?!
От этой мысли тошнотворный комок подкатил к моему горлу.
– А другие дети? – спросил Никита. – Значит ли это, что они тоже в опасности?
В комнате повисло тягостное молчание.
– Подождите, – проговорила Ивонна, – вы предполагаете, что похищения именно этих детей были не случайными?
