Начало не слишком обнадеживающее.
— Примите мои соболезнования, — сказала Мередит. — Она была очаровательная, умная девочка.
— Она была Дево! — В голосе Аделины послышались тревожные резкие нотки.
Кот прижал уши.
— Она не взяла ничего от Конвеев, в ней не было ничего конвеевского! Она была моя дочь, Дево!
Мередит поняла, что легкой ее задачу не назовешь. Она огляделась, ища какой-нибудь повод сменить тему и разрядить обстановку, и увидела лежащие на кресле пяльцы с неоконченной вышивкой.
— Очень красиво, — заметила она. — Жаль, что я сама не умею вышивать. Видно, руки не из того места растут!
Аделина искоса посмотрела на свое рукоделие:
— Меня научила этому мать. Она была замечательной вышивальщицей. Когда Кэти была маленькая, я пыталась учить и ее. Ей не хватало терпения. И я сдалась. Я везде сдавалась и уступала. И вот теперь расплачиваюсь! Надо было проявить твердость, записать ее в дорогую школу-интернат. Тогда она не ездила бы каждый день в проклятый Бамфорд… — Аделина ненадолго закрыла глаза. — Но сейчас уже поздно.
— Вы не виноваты, — мягко сказала Мередит. — Вы хотели защитить своего ребенка, но вы не могли прожить вместо нее жизнь. Произошла ужасная беда. Но она могла случиться с кем угодно.
— Беда случилась не с кем угодно, а с нами!
Аделина смерила гостью холодным взглядом. Затем она слегка оттаяла и поманила ее к себе длинной костлявой рукой. Тонкие пальцы были унизаны кольцами; на свету играли и переливались драгоценные камни.
Мередит послушно подошла поближе. Кот спрыгнул с подоконника и ушел.
— Видите? — Аделина показала рукой в сторону парка.
Вдали, за деревьями, виднелись две башенки, похожие на перечницы. Тот самый мавзолей, подумала Мередит. Да, отсюда открывается не самый веселый и жизнерадостный вид. Интересно, каково это — постоянно любоваться фамильным склепом, где похоронены твои предки?
В голосе Аделины зазвенела неподдельная гордость:
— Там наша фамильная усыпальница.
— Понятно… — нерешительно сказала Мередит. Она не знала, много ли известно Аделине, и жалела, что не успела поподробнее расспросить Пру до того, как поднялась к миссис Конвей.
— Там творится что-то странное, — продолжала Аделина. — Не знаю, что именно. И спрашивать бесполезно. От меня все скрывают! Меня постоянно обманывают! Я не слышу ничего, кроме лжи! Но я не дура. Я видела огни.
— Какие огни? — испуганно спросила Мередит.
— Ночью. Примерно в то время, когда я ложусь спать. Иногда немного позже. Я видела там свет и огни. Они движутся. Наверное, приезжают машины… Но ведь туда нельзя заезжать, там частное владение! Там тоже часть парка, хоть и за оградой! Мэтью совсем не заботится о «Парковом». Все разрушается, рассыпается на глазах… Бедняга Чепчикс не справляется один…
— Аделина, вы помните, когда именно видели огни? — спросила Мередит.
Аделина повернулась к ней и печально улыбнулась:
— Конечно нет, дорогая моя. Для меня все дни и ночи похожи, сливаются. Видите ли, я никогда не выхожу отсюда. Я не покидаю дом. Здесь я в безопасности. Дом мой, и пока я здесь, со мной не может случиться ничего плохого. Но стоит мне переступить порог, и назад я уже не вернусь. Вот почему они так хотят, чтобы я уехала.
— Кто такие «они»?
— Мэтью и… та женщина. Но от меня им не избавиться! — Голос Аделины окреп, в нем послышались резкие, визгливые нотки. Потом она как будто опомнилась и снова показала в окно. — Все Дево похоронены там. Последним был мой дед.
Мередит могла бы передать Алану слова Аделины об огнях, но допрашивать ее бессмысленно. Показания Аделины не станет рассматривать ни один суд! Несчастная женщина как будто одержима мавзолеем.
Мередит спросила:
— Неужели там хватает места для… для них всех?
— О, в самой часовне похоронены далеко не все! Под мавзолеем есть склеп, куда ставили саркофаги. Лишь немногие члены семьи, самые выдающиеся, покоятся наверху, в часовне. Но во времена моего деда в нижнем склепе уже не осталось места, и потом, там дурно пахло. Вызвали землекопов; оказалось, что несколько самых старых саркофагов испорчены. Их делали из свинца, а свинец очень непрочен. В других саркофагах, запечатанных, скапливались газы. Вам известно, что после смерти тела выделяют спирт? В надлежащих условиях трупы прекрасно сохраняются. Рабочие вскрыли саркофаг с телом прадеда; деду любопытно было взглянуть на него. И что же оказалось? Труп, если можно так выразиться, замариновался и прекрасно сохранился! Даже одежда, в которой его хоронили, не пострадала. И, хотите верьте, хотите нет, сохранилась даже искусственная челюсть! Дед уверял, что прадед выглядел в точности так же, как и при жизни.
Мередит передернуло, но Аделина, не замечая состояния гостьи, увлеченно продолжала:
— Вскрытый саркофаг снова запечатали, а потом дед приказал закрыть склеп. Его заложили булыжниками, а вход зацементировали. Но многие поколения семьи Дево по-прежнему там, под грудой камня и кирпича! Все саркофаги на месте — и те, что покоятся в них!
Аделина устремила на гостью неистовый, пылающий взгляд.
— И меня должны там похоронить, потому что я — последняя истинная Дево! И Кэти, моя дочь, тоже должна покоиться там, в часовне. Но Мэтью не согласен… Он отказывается!
— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — осторожно заговорила Мередит. — Но может быть, лучше все-таки…
Аделина нетерпеливо взмахнула рукой, не давая ей договорить.
— Ничего вы не понимаете! Да и как вам понять? Мэтью тоже не понимает… даже Пру! Никто меня не понимает. «Парковое» и Дево — одно целое! Нас нельзя разлучать! Некоторые, как, например, мой прадед, даже не разложились! Мы остаемся в «Парковом» навсегда!
Последовало долгое молчание. Затем Аделина продолжала:
— Там что-то искали полицейские. Мэтью говорит, что к нам в часовню вломились вандалы. Но, по-моему, он в очередной раз от меня что-то скрывает. Знаете, он постоянно обманывает меня!
Очевидно, Аделина понятия не имела о том, что в часовне убили Линн Уиллс. Конвей считал, что ей опасно об этом говорить. Видимо, нездоровое увлечение прошлым и своими предками заставляло Аделину остерегаться реальной жизни. Пытаясь примириться с гибелью Кэти, она и родную дочь сделала частью семейной истории. Кэти для нее тоже часть семьи Дево; пока Дево хоронят в «Парковом», для нее никакой опасности нет. А если традиция нарушится… что тогда?
Поддерживать беседу оказалось трудно, и не только из-за неожиданных скачков мысли Аделины. Мередит не знала, что Аделине известно, а что нет. Что от нее скрывают, а что придумали специально, с целью удовлетворить ее любопытство. Кроме того, Аделина явно не доверяет мужу, подозревает его в реальной или вымышленной лжи. В общем, их разговор напоминал ходьбу по минному полю. Мередит решила придерживаться версии с вандалами. Ей даже показалось, что в голову пришла удачная мысль:
