— Это Пашка, — задыхаясь бросил он.
— Какой Пашка? — Сонный мужской голос сразу же
отправил Пашку в глубокий нокаут.
— Пашка, — дрожащим голосом повторил он.
— Да пошел ты в жопу, Пашка! Ты хоть на часы-то
смотришь, пацан? Совсем офонарели, сволочи, поспать людям не дают.
Короткие гудки довершили картину полнейшего Пашкиного
разгрома, хотя оставалась еще надежда на второй номер. Но спустя несколько
секунд исчезла и она, когда приятный женский голос сообщил Пашке, что «абонент
временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
Впрочем, и сам Пашка находился «вне зоны». Об этом ему
напомнили голоса, заполнившие каюту. Их опять было три: владелец трубки
проснулся и тотчас же заныл, что мобила, которая до сих пор мирно покоилась в
кармане его жилетки, исчезла.
Вот он, час расплаты!
Сейчас они примутся искать чертов телефон и обязательно
наткнутся на Пашку.
И все поймут. Что ж, сегодня рыбам, снующим в Заливе, будет
чем поужинать. Пашка отдал бы все на свете, чтобы перенестись сейчас в родной
дом на улице Связи, а еще лучше — непосредственно в вдвойне родной сортир с
видом на грядку с кабачками.
Даже дядя Вася Печенкин выглядел сейчас гораздо более
предпочтительно, и по здравом размышлении Пашка согласился бы и на дядю Васю.
Вся его коротенькая и не очень радостная жизнь пронеслась перед Пашкиными
глазами со скоростью электрички Калище — Санкт-Петербург, не остановившись даже
под украшенными вымпелами-рыбинами сводами полустанка по имени Нео. Не
остановившись даже на освещенной множеством ослепительных огней станции по
имени Лена.
Пашка уже прощался с бабкой, когда услышал рассудительный
голос Лики:
— Да ты его наверняка утопил, идиот.
Утопил — и нечего теперь ныть.
— То есть как это — утопил?
— Блевал ночью? Блевал… Через борт перегибался?
Перегибался. Вот он и выскользнул. Ничего, деньги небольшие, новый себе купишь…
— Но…
— Или ты прикажешь нам бросить все, надеть акваланги и
искать его на дне? Проще уж тебя туда сбросить… За компанию…
Много себе позволяешь в последнее время!
А Серж у нас руку набил на буре и натиске.
Правда, Серж?
— Да ладно.., ладно… — Голос у Игоря истончился до
самой последней возможности. — Черт с ней. С трубой… И правда — новую
куплю… Просто у меня там телефонная книжка, полторы сотни номеров…
Жалко…
Под причитания Игоря троица испарилась, над Пашкиной головой
снова послышались шаги, а яхта набрала ход.
«Посейдон» возвращался.
Он ударился о доски пирса спустя полчаса — ровно в семь,
если верить часам на мобиле. А в семь ноль восемь на борту уже никого не было.
Выждав еще пятнадцать минут, Пашка покинул гостеприимную каморку и направился к
выходу.
Именно здесь его и поджидало главное разочарование: дверь
оказалась запертой на замок.
Немного посокрушавшись по этому поводу и даже побившись
глупой головой о переборки, Пашка успокоился. В любом случае время у него есть.
А Лене он будет звонить через каждые полчаса. Главное, чтобы в мобиле не сели
батарейки.
* * *
…Бычье Сердце вот уже несколько минут переминался с ноги на
ногу у дверей квартиры Афины Филипаки. Давно пора было посетить эту девицу,
жаль, что руки у него не доходили. Но, с другой стороны, сегодняшний день
нельзя было назвать неудачным. Самым главным было в нем то, что он нашел
наконец, что искал.
Не убийцу Ромы-балеруна. Пока.
Но он нашел книгу, которую так настоятельно ему
рекомендовали сдать в библиотеку. Он нашел ее именно там, где искал: в
позабытом и увядшем без хозяина «Лексусе», аккуратно завернутую в кальку. Книга
покоилась в чемоданчике с инструментами, в самом низу. Она не пряталась, нет,
она была почти на виду, даже странно, что ее не обнаружили раньше. Впрочем,
джип никто досконально не осматривал, он не имел никакого отношения к убийству
Валевского, не был, не состоял, не участвовал.
Книга, а вернее — каталог оказался фолиантом внушительных
размеров, страниц эдак на шестьсот. И назывался весьма красноречиво: «Все о
яхтах». Это было нечто среднее между курсом по навигации, математическим
справочником и сводом таблиц Добрую половину книги занимали приложения: эскизы
и фотографии корпусов, парусов, узлов и отдельные детали механизмов. А на
странице 786-й Бычье Сердце ждала настоящая удача: именно здесь он обнаружил
ничего не подозревающее изображение поворотной рулевой колонки.
Изображение почти в точности соответствовало фотографии,
которая упала Сиверсу на руки прямиком из заказного письма, адресованного
Мельничуку Игорю Владиславовичу.
И было обведено гелевой ручкой.
После длительного изучения каталога Бычье Сердце обнаружил
еще несколько подобных обводок: в основном они касались деталей судового
оборудования, но были вещи и вполне экзотические, способные взволновать не одно
заросшее шерстью сердце: в основном это относилось к рангоуту и стоячему такелажу.
Но начинать следовало все-таки с поворотной рулевой колонки.
С поворотной рулевой колонки и Игоря Владиславовича Мельничука. А перед тем,
как заняться им вплотную, Бычье Сердце решил навестить балеринку Филипаки.
Промахнуть ее на скорости в 40 узлов и больше уже не отвлекаться на мелочи.
Именно с таким чувством Бычье Сердце откашлялся и нажал на
третий снизу звонок с полустершейся надписью под ним:
«В. Е. Филипаки». «В. Е.», очевидно, был папашей балеринки,
в контракте с «Лиллаби» она фигурировала как «А. В.». Но до папаши Бычьему
Сердцу не было никакого дела, даже тогда, когда за дверью раздался осторожный
мужской голос:
— Вам кого?
— Афину, — рыкнул Бычье Сердце.
— А вы кто?
— Дед Пихто. — Вот черт, как же ему надоело
декламировать из-за дверей все свои звания, регалии и места работы.
— Ясно. — Голос мужчины слился с лязгом
открываемого замка, и…
И Бычье Сердце едва не рухнул на площадку.
Прямо перед ним, при полном параде, и даже при погонах, и
даже в фуражке, стоял не кто иной, как его закадычный дружок по школе милиции
Гурий Ягодников. С абсолютно не милицейской, нежной и поцарапанной мордой.
— Ты что это здесь? — пробасил Бычье Сердце, с
трудом приходя в себя.
— А ты? — в свою очередь поинтересовался
Гурий. — Хотя… Я понимаю…
— А я — ни черта.
— Ясно. Тебе нужна…
— Афина Филипаки.
— Увы. Ее нет…
— Нет? А где же она?
