— Почему же не забили?
Балеринка не нашлась что ответить.
Действительно, сообщение о смерти Валевского поступило в
понедельник, во второй половине дня, а в «Лиллаби» об убийстве узнали только во
вторник утром. То есть сегодня.
— Мы пытались ему прозвониться, — вступился за
Куницыну Мюрисепп. — Макс был на телефоне с самого утра в понедельник. А
мне пришлось заменить Романа на кастинге.
— Ну что ж, спасибо за откровенный разговор, —
Бычье Сердце приподнялся со стула, давая понять, что беседа закончена. —
Вам придется приехать к нам в самое ближайшее время. Дать показания. Процедура
недолгая и не очень вас утомит… Ваши телефоны я возьму, если не возражаете.
И вам оставлю сво…
— Наши телефоны есть у Максима, — невежливо
перебила Бычье Сердце балеринка.
— Раз уж мы заговорили о телефонах…
Может быть, дадите мне телефон Вадима Антропшина?
Деятели современного балета с недоумением посмотрели друг на
друга, а потом — все с тем же недоумением — повернулись к Бычьему Сердцу.
— А кто это? — спросил Мюрисепп.
— Старый друг Валевского. Вы разве его не знаете?
Хореография и заброшенная яхта «Такарабунэ» упорно не хотели
стыковаться, и эта заноза в пятке следствия не давала покоя Бычьему Сердцу. Для
случайного, наугад выбранного места преступления эллинг был слишком хорошо
обставлен. Да и само убийство было обставлено лучше некуда.
И чертовы окурки… Одни и те же, с промежутком в год…
Принадлежали ли они одному человеку — установит экспертиза, а это еще день…
— Что за вздор! — почему-то рассвирепела
Куницына. — Какой Вадим Антропшин? У Романа никогда не было друга по имени
Вадим Антропшин.
— А вы знаете всех его друзей?
Балеринка так красноречиво промолчала, что Бычье Сердце
понял: эта знает. Эта, будучи женой, пропахивала все записные книжки
хореографа, просвечивала рентгеном все его визитки, методом глубокого бурения
обследовала все его карманы. И к тому же отстреливала все сообщения на
автоответчике. Та еще штучка!
— Я тоже не слыхал ни о каком Вадиме Антропшине, —
подпел штучке Мюрисепп. — Хотя мы работаем вместе семь лет.
Бычье Сердце вздохнул: все то же самое, только имена
сменились. Мать покойного яхтсмена и слыхом не слыхивала о Романе Валевском. А
эти двое понятия не имеют о Вадиме Антропшине. Трогательное единение опыта и
молодости, как раз для танца с саблями.
— Теперь, когда все выяснилось, мы наконец-то
свободны? — девушка упорно хотела отделаться от Сиверса и его дурацких
вопросов. И отправиться в свободный полет.
— На сегодня — во всяком случае… Да, вот еще что. У
вас, случайно, не найдется закурить?
Куницына пожала плечами:
— Не курю.
Естественно, не куришь. А если бы даже и курила, то угостить
сигареткой работника правоохранительных органов посчитала бы ниже своего
одетт-одиллиевского, жизелевского, распротак его балетного достоинства.
Мюрисепп снова оказался на высоте.
Он вытащил из кармана пачку «Парламента» (а как же иначе на
такой высокооплачиваемой работе!) и протянул ее Сиверсу.
— Вот, возьмите.
— Тут последняя, — заглянув в пачку, сказал Бычье
Сердце.
— Ничего. Я тоже не курю. Так, балуюсь… — Простодушный
взгляд Мюрисеппа вдруг перестал быть простодушным: в нем проскользнуло что-то
волчье, что-то холодновато-расчетливое. — Я вот о чем подумал. Может быть,
его похитили… Ну ради выкупа, например. Роман был далеко не бедным человеком.
Бычье Сердце не успел даже поразиться переменам в облике
Мюрисеппа: маска тихой благопристойности, едва не слетевшая с бородатой
физиономии, снова была водворена на место. Фальстарт остался почти
незамеченным. Да и был ли он?..
— Если его похитили ради выкупа, то зачем же
убивать? — Куницына, судя по всему, решила окоротить приятеля.
— Получили свое, и…
— Очень остроумно, Женя, — снова встряла
балеринка. — Его хотели похитить, и не нашли более подходящего места, чем
станция метро, полная народу. Это же курам на смех!.. Ну, так мы можем идти?
— Я уже сказал…
Балетные быстренько сорвались с мест и сломя голову побежали
к выходу: как из чумного барака, ей-богу! Как если бы Бычье Сердце был
прокаженным со стажем или грозился наградить собеседников туберкулезом. В
глазах Бычьего Сердца мелькали прямые, натренированные спины балетных, а в душе
поднималась злость на них.
История, которую рассказали Куницына и Мюрисепп, никаких
возражений у майора Сиверса не вызывала, — в общем, довольно складная и
понятная история. Задержались на репетиции, а нужно было ехать на вечеринку.
Подарка вовремя не купили (как это обычно у русских и бывает), решили
приобрести по ходу, вместе с букетом.
Покойный вышел из машины у ближайшего метро. К машине больше
не вернулся, и парень отправился его искать. А девушка осталась в «Лексусе».
Никого не найдя и прождав час, посчитали нужным добираться до вечеринки своим
ходом. Все правильно, не ждать же Валевского до второго пришествия. На дне
рождения америкашки накачались до поросячьего визга дармовым виски да и пошли
куролесить по улицам родного города. Вышли прямиком на джип, от Восстания до
«Маяковской» рукой подать. А потом сели и поехали, раздавая взятки направо и
налево: за отсутствие документов и вождение транспортного средства в нетрезвом
виде.
Валевского не хватились ни в этот день, ни на следующий,
потому что не должны были хватиться: исходя из показаний бывшей жены, Валевский
личность своеобразная, ни с кем особенно не считается. Так что здесь все
понятно. Одинаковые показания двоих людей — это уже кое-что.
Если не имел место предварительный сговор.
Кто такая Куницына? Бывшая жена.
Бывшая, чего не скажешь о ее ненависти к покойнику.
Ненависть у балеринки самая что ни на есть настоящая, закаленная в боях,
проверенная временем, густая, как свернувшаяся кровь.
Кто такой Мюрисепп? Правая рука Валевского, судя по всему.
Проводит репетиции вместо босса, участвует в спорах по поводу «концепций вещи»,
наверняка спит и видит, чтобы занять место.., как это у них называется?.,
балетмейстера. И то, что он балуется «Парламентом», а не «Вогом», еще ничего не
значит. Чем же еще баловаться, как не бессмысленно-легкими сигаретами типа
«Парламента». Или «Вога», к примеру. А серьезные курильщики курят серьезные
крепкие сигареты.
Вот тебе и Куницына с Мюрисеппом.
Друзья и соратники. А может быть, враги — но все равно
соратники. Сладкая парочка, ничего не скажешь.
И на никем не подтвержденных показаниях этой сомнительной
сладкой парочки он должен строить версию убийства!
