— Я не заметила… С какой стати я должна замечать? Был
конец рабочего дня, мне нужно было закрывать кассу.
С недостачей в одну тысячу сто двадцать рублей, живехонько
припомнил Бычье Сердце слова второй пигалицы-продавщицы.
— Ну что ж, спасибо. — Бычье Сердце попытался
вынуть фотографии из рук дамочки, но это оказалось делом нелегким.
Дамочка держалась за них мертвой хваткой и не выказывала
никакого желания расстаться с Ромой-балеруном.
— Вы позволите? Фотографии.
— Да-да, конечно…
Мертвая хватка ослабела, и снимки снова перекочевали к
Бычьему Сердцу. Ну, все, здесь ловить нечего: больше, чем сказали, они уже не
скажут — ни стильная дамочка, ни ее нахичеванско-ленкоранский работодатель.
Бычье Сердце покинул убогую пристань «Бригиты» и направился к ближайшей
цветочной точке. В окружении гвоздик, лилий и фрезий, а также роз по ломовым
ценам дела пошли веселее. Цветочница — совсем не чаплиновская толстая баба с
арбузными грудями — без всяких проволочек вспомнила Мюрисеппа («пацаненка с
куцей бороденкой») и не вспомнила Рому-балеруна («кто такой, не знаю, не
ведаю»). «Пацаненок с куцей бороденкой» некоторое время действительно отирался
возле цветов (баба даже подумала, что он хочет слямзить какой-нибудь букет), а
потом подошел к ней и стал расспрашивать о молодом человеке в жилетке и черных
джинсах. Козловатому шайтану баба сказала тогда то же, что и Бычьему Сердцу
сейчас: «Нихто в жилетке и черных джинсах у меня цветов не покупал, так-то,
молодые люди».
Рассказ Мюрисеппа подтвердился. Впрочем, ничего другого от
статистки с фрезиями Бычье Сердце не ожидал. Если Мюрисепп сознательно «вел»
арбузную толстуху, то иначе и быть не могло. Вот только
дельтапланеристка-горнолыжница-жокей оччень сильно его беспокоила. Что-то он
упустил, в чем-то сильно прокололся.
И все из-за педрилы Лу Мартина! Чертов балетный так затуркал
бедного майора, что к концу дня Бычье Сердце стал плохо соображать. К этому
прибавилось еще и невесть откуда взявшееся, ноющее тупой зубной болью сожаление.
Сожаление это касалось несовершенства мира, который так и норовил повернуться к
майору задницей. Флюидов, исходящих от Лу Мартина, хватило бы на десять
куканов, да каких упоительных! Они сделали бы жизнь Бычьего Сердца
сумасшедще-яркой, непредсказуемой, наполненной животным смыслом.
Такие флюиды вели прямиком под венец.
Или в могилу, что, в общем, по зрелом размышлении, одно и то
же.
О, если бы это была бабенка! Пусть плохонькая, пусть с не
правильным прикусом и кривоватыми ногами, но бабенка! Пусть шпалоукладчица — но
бабенка! Так нет же, мужик! Видно, не с его, майора Сиверса, еврейским счастьем
опуститься в пучину страсти… А еще и завтрашний визит в «Лиллаби», к Лу
Мартину, которого он боялся, как проказы!
Все это угнетало Бычье Сердце — и в результате он из рук вон
построил беседу со свидетельницей. А угарные флюиды и здесь сделали свое дело:
он принял реакцию стильной дамочки за реакцию возлюбленной. А это была всего
лишь реакция не очень хорошо подготовленного человека. Испуганного человека.
Человека, который что-то знает, во что-то посвящен и это «что-то» пытается
скрыть. Не очень удачно. А ведь стоило лишь посильнее надавить на нее — и
показания могли быть совсем иными.
С горя Бычье Сердце купил бутылку пива (тут же, на
«Маяковской») и высосал ее прямо из горла. Пиво оказалось плотным, тягучим, с
легкой мечтательной горчинкой и сразу же шибануло в голову. Не то чтобы Бычье
Сердце повеселел, но как-то приободрился. Еще больше он приободрился, увидев
этикетку: «Оболонь». Что заставило майора купить именно это пиво? Уж не
завернутый ли в парус дух покойного яхтсмена Вадима Антропшина? За перипетиями
второй половины дня Бычье Сердце как-то совсем выпустил его из виду. И
немудрено, между Антропшиным и Валевским не было ничего общего. Кроме того, что
оба мертвы. Они никогда не встречались, да и не могли встретиться. Разве что
труппа «Лиллаби» вдруг переключилась бы на синхронное плавание. И все же
Рома-балеруна пришпилили именно в доме Антропшина. И не просто в доме, а в
эллинге. И не просто в эллинге, а на яхте. Его целенаправленно, как барана,
загнали на яхту и там кокнули.
А может, Рома прибыл на «Такарабунэ» не в качестве барана, а
в качестве пастуха? Вернее, он думал, что прибыл туда в качестве пастуха…
Чертово хохлацкое пиво толкало Бычье Сердце к ненужной
философии, и майор быстренько заполировал его родным и бездумным «Степаном
Разиным». Ему сразу же полегчало, и напрягшиеся было мысли потекли в правильном
направлении: подозрений с парочки «священных животных» никто не снимает.
Наоборот, они усиливаются, если приплюсовать к Мюрисеппу и Куницыной «Сто видов
Эдо» и стильную темно-рыжую дельтапланеристку. Уж очень не правильно она
реагировала на невинные вопросы Бычьего Сердца. И слишком близко к сердцу
приняла известие о гибели случайного покупателя. Сколько таких покупателей
проходит через ее руки в течение всего дня? Несколько сотен, никак не меньше.
Но она запомнила Рому (что хорошо).
И даже чересчур его запомнила (что настораживает). А как она
смотрела на фотографии! Она пожирала их глазами, она чуть в них не влезла!
Подобное неумеренное и даже болезненное любопытство Бычье Сердце квалифицировал
как «на воре и шапка горит». Или — «знает кошка, чье мясо съела». Между
случайной продавщицей и случайным покупателем не должно быть никакой связи,
иначе это уже не случайная продавщица и не случайный покупатель.
А связь между темно-рыжей и брюнетом прослеживалась. Бычье
Сердце сразу же засек ее наметанным милицейским глазом.
Значит, Куницына с Мюрисеппом работают гораздо тоньше, чем
он мог предположить. Если стильная дамочка в курсе дела, то она может (по
предварительному сговору с Мюрисеппом) наплести Бычьему Сердцу все, что угодно.
И еще не факт, что Валевский покупал у нее одеколон! И что он вообще покупал у
нее что-нибудь. И что он был на «Маяковской». «Лексус» Валевского был, а сам
Валевский — большой вопрос.
Чек, выбитый дельтапланеристкой, Валевскому могли просто
подложить. Тем более что при трупе никаких «Ста видов Эдо» найдено не было. Не
убийца же забрал одеколон, в конце концов!.. Мюрисепп сознательно выпятил
продавщицу цветов, предоставив Бычьему Сердцу самому разбираться с ИЧП
«Бригита». Здесь, по мнению Мюрисеппа, все прошло без сучка без задоринки:
продавщица вспомнила, что отпускала товар Валевскому («подарок для приятеля»,
читай — для америкашки Грэга); продавщица заявила, что Валевский был один и вел
себя вполне естественно. Да и месторасположение ларька тоже в логике вещей: он
самый ближний к выходу. Заскочил — купил — выскочил. Не подкопаешься.
Бычье Сердце вдруг вспомнил короткий взгляд Мюрисеппа,
который пытался всучить майору версию о похищении и на секунду потерял контроль
над собой — это был волчий взгляд. Да, именно так он и подумал тогда: волчий.
Смерть Ромы-балеруна была выгодна обоим. В отсутствие Валевского Мюрисепп может
стать главным балетмейстером. Куницына вернет себе главную партию: ведь без
поддержки Ромы карьера маленькой и никому не известной танцовщицы с чудной
фамилией Филипаки гроша ломаного не стоит. Во всяком случае, на это намекал Лу
Мартин, а у Бычьего Сердца не было никаких оснований не верить юному
гомосексуалисту. Обычно если хотят понравиться, то безбожно врут про себя. А
про других говорят самую что ни на есть безбожную правду. Усыпляют
бдительность, ловко балансируют, а там пойди разберись!.. А Лу Мартин очень
хотел понравиться (мерзость какая!) Бычьему Сердцу, даже похотливыми ручонками
шерудил в опасной близости…
