— Милиция… — осенило вдруг одну из женщин. — В
милицию звони, Костян!
— Ага, — промурлыкал тинейджер, но с места так и
не сдвинулся.
— Там тебя быстро окоротят, голубчика! Там тебе
пообломают рога-то! Там тебе так мозги промоют, что не обрадуешься, хулиганье!
Звони в милицию, Костька!
— Не советую. — Бычье Сердце широко улыбнулся всей
коммунальной кодле, демонстрируя зубы волкодава. — Я сам милиция. И в
отличие от вашего толстозадого участкового цацкаться с вами не буду. Так что если
кто рыпнется, будет у меня кровью харкать всю оставшуюся жизнь. Есть желающие?
Желающих не нашлось, и Бычье Сердце приступил к изложению
программных требований.
— Значит, так. Старика Ивана Трофимовича не обижать,
выказывать ему почет и уважение. И побольше искренности на харях. Проверять
буду лично. Стол у окна " сегодняшнего дня тоже принадлежит ем;
Что еще? Ага. От дежурств по коммуналке Иван Трофимович
освобождается. Собаку его… Как зовут вашу собаку, Иван Трофимович?
— Черчилль… Английский бульдог, — тряся головой,
зачастил старик. — Я его потому так и назвал, что английский…
— Так вот, Черчилля встречать пионерским салютом. И
чтобы без глупостей, а то я вас в бараний рог сверну. Вы у меня по этапу в
кандалах пойдете. Грешков у вас, как я посмотрю, на десяток статей наберется.
Так что сушите сухари, господа хорошие. Все ясно?
На кухне воцарилась гробовая тишина.
— Значит, все, — констатировал Бычье
Сердце. — Просьба передать вышеизложенное господам Шулькисам, Петровичу и
Степке, чтобы не было вони, что кто-то чего-то не знал. Или не слышал… Кто у
вас там еще в квартиросъемщиках, Костян?
Прыщи на подбородке тинейджера запылали ярким
верноподданническим огнем.
— Еще Яцура, но она второй месяц в больнице… А Гарик не
считается. Гарик сам комнату здесь снимает.
— Молодец, — похвалил смышленого тинейджера Бычье
Сердце. — Соображаешь.
Костян порозовел и даже шмыгнул носом от полноты чувств.
— Ну, что ж. Инцидент, как говорится, исчерпан. Не смею
больше задерживать.
Или есть вопросы?
Сбившееся в кучу сатиновое бабье молчало. А вышедший вперед
делегат со скалкой примирительно пробухтел:
— Вы тово… Могли бы спокойно обо всем сказать, а не
погром устраивать. Мы ведь не дети малые, понимаем. А Иван Трофимович пусть не
волнуется. Все будет в лучшем виде. Освобождай стол, Татьяна, — обратился
он к бывшей хозяйке варенья.
— То есть как это — освобождай?! — взвилась та.
— Освобождай, я сказал! — Очевидно, за мужиком в
трениках водились дела посерьезнее, чем травля одинокого пенсионера, и
испытывать судьбу он не решился. — Переносите свои вещи, Иван Трофимович…
— А вы как же? — пролепетал обмякший старик.
— Ничего. Как-нибудь устроимся.
В садке с коммунальными пираньями наступило затишье, и Бычье
Сердце посчитал свою миссию завершенной. Он с чувством пожал руку Пупышеву,
по-свойски подмигнул Костяну и направился к выходу.
И только возле самой двери остановился.
— Буду вас навещать, — проникновенным голосом
пообещал Бычье Сердце. — Очень уж вы мне понравились.
Кто-то из слабонервных коммунальщиц охнул, а до сих пор
остававшийся за кадром второй мужик выронил мясорубку.
В сопровождении восхищенного Костяна Бычье Сердце
продефилировал по коридору, дружелюбно раскланиваясь с опоздавшими на
представление обитателями коммуналки. Уже в конце коридора Костян прошмыгнул вперед
и широко распахнул перед Бычьим Сердцем створку двери.
Майор потрепал услужливого мальца по загривку и напутствовал
его грозным: «Следи за порядком!» Вот тут и произошла заминка, а все из-за
того, что Бычье Сердце нос к носу столкнулся с молодым человеком, собиравшимся
войти в квартиру номер двадцать четыре.
— Привет, Гарик! — почему-то обрадовался
тинейджер. — А у нас тут такое!..
— Здравствуй, Костя! — бросил молодой человек,
пропуская Бычье Сердце. На слова Костяна он не обратил никакого внимания и сразу
же скрылся в комнате — крайней от двери.
Ничего выдающегося в молодом человеке не было, но у Бычьего
Сердца сразу же зачесалось в носу. Так было всегда, стоило только ему
обнаружить изъян в стройной картине мира. Изъян мог быть самым невинным, незаметным
человеческому глазу; он мог не портить картину, а, наоборот, украшать и
дополнять ее. Так витражи украшают узкие бойницы нефов, превращая крепость в
храм. И все же изъян оставался изъяном, инородным телом, соринкой в глазу,
тополиным пухом в ноздре, вишневой косточкой в горле. Вот и сейчас вишневая
косточка по имени Гарик прилепилась к сиверсовскому кадыку и никуда не желала
двигаться. А все потому, что холеный, начищенный до блеска молодой человек
наотрез отказался стыковаться с оголтелой коммуналкой Пупышева. Квартира на
верхнем этаже подошла бы ему больше. Да и в самом Гарике прослеживалось некое
сходство с мертвым Валевским; во всяком случае, Рома-балерун мог пройти мимо
Бычьего Сердца именно так: брезгливо ускорив шаг. Он бы и нос зажал, если бы воспитание
ему позволило. С точно такой же брезгливостью местный чистоплюй Гарик
поздоровался с вертким прыщавым Костяном. И не проявил никакого интереса к
волнующей душу склоке на кухне, что противоречило главному закону любой
коммуналки. А Бычье Сердце хорошо знал этот закон: без драк, препирательств,
мелких гадостей и крупных стычек по поводу замызганного очка в сортире
коммуналка тотчас же испустит дух. Гикнется, скопытится, преставится, покончит
жизнь самоубийством.
Бычье Сердце подождал, пока за Костяном захлопнется дверь, и
прокашлялся.
От одного инородного тела в гортани избавиться удалось (и
верно, какое дело Бычьему Сердцу до постояльца левой коммуналки?), зато
напомнили о себе другие. А именно — рыжая дельтапланеристка, не очень удачно
мимикрировавшая под продавщицу ларька.
Пришло, пришло время заняться ею вплотную. Так же как и
несостоявшейся звездой Афиной Филипаки. Да и тушка примы-балерины Лики
Куницыной тоже требовала разделки. Три грации, ничего не скажешь!.. От этих
трех граций у Бычьего Сердца воротило с души, он бы с большим удовольствием
занялся бы какими-нибудь железобетонными вымогателями или второразрядной
перестрелкой в сауне при туберкулезном диспансере. Но выбирать не приходилось,
тем более что кто-то из троих должен привести его к убийце. Это майор Сивере
знал наверняка. И это несколько приподняло ему настроение, подпорченное
коммунальной квартирой № 24. Согласившись пойти туда с Пупышевым, Бычье Сердце
рассчитывал на полноценную, широкомасштабную, веселую и отчаянную драку,
возможно, с применением подручных средств. Вот уж где бы он потешился! Вот уж
где почесал бы заскучавшие кулаки! Но в коммуналке его нагло продинамили, а
подобные обломы майор Сивере переносил тяжело. От подобных обломов не спасала
даже дешевая мастурбация на пару с боксерской грушей.
