В любом случае завтра дело уплывет от него, а дарить
собственные наработки Бауману Бычье Сердце не собирался. Шиш тебе, Андрюша!
— Шиш тебе, Андрюша! — выпалил в пространство
Бычье Сердце.
Слова ударились в стену, поскакали по шкафам и сейфу, задели
календарь с видом Мариинского театра (новогодний подарок Дейнеки) и мягко
спланировали к часам, висящим на стене.
Часы показывали пятнадцать минут восьмого.
И Бычье Сердце тотчас же сбросил ноги со стола. Весь
сегодняшний день он гнал мысли о предстоящей Голгофе с Лу Мартином. Теперь, в
свете принесенной Дейнекой информации, Голгофа становилась вовсе
необязательной, но… Пока еще никто официально не сообщил Бычьему Сердцу, что
дело у него забирают. Следовательно все остается так, как было еще пятнадцать
минут назад, до визита Дейнеки. А пятнадцать минут назад он собирался вплотную
заняться Афиной Филипаки, личность которой до сих пор не установлена. Также
остается неустановленной угроза, которой Лика Куницына потчевала по телефону
своего бывшего муженька. А обо всем этом можно узнать только в окрестностях
«Лиллаби». И нигде больше.
* * *
…Вот уже вторую ночь подряд Пашке снились кошмары.
Это были не обычные кошмары, которые изредка навещали Пашку,
нет. В обычных кошмарах орудовали распоясавшиеся вурдалаки, похожие на Фредди
Крюгера, и зомби, похожие на Виташиного батяню дядю Васю. С этими деятелями
Пашка справлялся достаточно легко: взмывал ввысь, размахивая руками, — и
только его и видели.
Вурдалаки и зомби в Пашкиных кошмарах не летали, в отличие
от самого Пашки. Так что гнусным мертвякам оставалось только клацать челюстями.
И бессильно грозить Пашке кухонными ножами, остро заточенными топорами и
окровавленными стамесками. Но последние две ночи…
Последние две ночи к Пашке являлся Нео.
Нет, Нео не угрожал Пашке. И никакого топора у него не было,
не говоря уже об окровавленной стамеске. Напротив, Нео был ласков, он пытался
приручить Пашку, он вел с Пашкой долгие разговоры. То есть он думал, что ведет,
и Пашка так думал, вот только понять эти разговоры было нельзя.
Ни одно слово до Пашки так и не долетело.
Улыбка — долетала, прохладное дыхание Нео — долетало, а
слово — нет. В какой-то момент это понял и сам Нео. И изменил тактику. Он
больше не говорил понапрасну, он экономил — и силы, и слова. Как будто точно
знал, что времени у него осталось немного. Нео стал приближаться к Пашке:
осторожно приближаться, боясь вспугнуть. Поначалу Нео это удавалось, и в конце
концов он приблизился бы к Пашке так, что не отвертишься. Пашка ничего бы и не
заподозрил, если бы… Если бы не дырка на лбу Нео. Дырка увеличивалась! Дырка
увеличивалась, грозилась превратиться в воронку и засосать в себя Пашку со
всеми потрохами. Тогда, стоя на самой кромке сна, Пашка попытался взлететь,
ускользнуть из-под носа Нео, как это случалось не раз с вурдалаками и зомби.
Взлететь и помахать Нео с безопасной высоты. Но взлететь не получилось: руки,
такие пернатые, такие легкие и бесстрашные, вдруг отказали Пашке. Тогда Пашка
попытался просто убежать — как в жизни, — отталкиваясь носками и высоко
подбрасывая зад, но из этого тоже ничего не вышло: ноги налились свинцом,
корнями вросли в землю и предали хозяина. И Пашка понял, что это — конец.
Что спрятаться от ласкового Нео не удастся.
И когда он понял это, он проснулся.
Пробуждение особого облегчения не принесло. Пашка точно
знал, что следующей ночью Нео объявится снова, как объявлялся в предыдущую. Так
он и будет приходить, каждый раз подступая все ближе.
И когда-нибудь — завтра, послезавтра, через неделю —
подойдет совсем близко. А дырка на лбу — дырка на лбу уже знает, что делать.
Она сожрет Пашку и даже косточек не выплюнет. Можно, конечно, попытаться не
спать совсем, но Пашка был вовсе не уверен, что способен на такой подвиг. Нет,
Нео все равно его достанет, и к гадалке ходить не надо, как бабка говорит. А
все из-за проклятого шарфа-рыбины. Черт дернул Пашку отнять шарф у Нео. Если бы
он знал, что все так обернется! Он бы и пальцем шарфа не коснулся!..
Если Нео был ночным кошмаром Пашки, то шарф Нео стал
кошмаром дневным.
Несколько раз Пашка перепрятывал чертов шарф: сначала он
засунул рыбину между журналами на этажерке, потом воткнул в белую вазу, которой
бабка никогда не пользовалась. Потом пришел черед курятника, потом Пашка зарыл
шарф в огороде, под грядкой с укропом. Но толку от этого было мало: шарф тянул
его к себе. И бабка! Бабка с ее длинным носом и нюхом, как у охотничьей собаки,
в любой момент могла обнаружить рыбу с завязочками! Из-за этого Пашка два дня
просидел дома как привязанный, чего за ним отродясь не водилось.
Даже бабка забеспокоилась.
— Ты чего это? — спросила она у Пашки. —
Сиднем сидишь? Сходи погуляй.
Пашка кивал головой, соглашаясь, но со двора никуда не
уходил. И даже обложился книгами для конспирации, пускай бабка думает, что
Пашка наконец-то взялся за ум. Через десять минут выяснилось, что с книгами
Пашка явно перестарался, и бабка забеспокоилась уже по-настоящему.
— Ты что это? Читаешь?!
— Угу-м… «Осциллограф — ваш помощник», автор Б. Иванов.
Очень интересно. А что?
— Да я тебя отродясь с книжкой не видела!
Это была чистая правда. Единственная книжка, которую Пашка
прочел от корки до корки — «О разведке для мальчиков» великого Би-Пи, —
была надежно спрятана, а остальные книжки интересовали Пашку мало.
— А ты не заболел, часом? — приставала
бабка. — А то давай касторки хлебни.
Касторка любую хворь как рукой снимает.
— Да здоров я! — не выдерживал Пашка. — Все в
порядке, бабуля!
— Что-то не похоже. А может, у тебя глисты?
— Какие еще глисты?
— Точно, глисты, — обрадовалась бабка. —
То-то, я смотрю, ты такой бледненький. Книжки вздумал читать. И сахар не
крадешь. И за вареньем в буфет не лазишь.
— Нет у меня никаких глистов!.. А за вареньем я уже два
года как не лазю!
Вот здесь Пашка врал. Ну, не врал, так, слегка подвирал.
Во-первых, вареньем он иногда баловался. А во-вторых, если распрямить скатанную
в комок рыбину и вытянуть ее, то как раз и получился бы самый настоящий глист,
тонкий и длинный. Зачем только он вынул шарф из рук Нео?!
Была же какая-то причина, была! Но Пашка совсем позабыл о
ней, вконец заморенный Нео. И еще — батяней Виташи, дядей Васей Печенкиным.
Тогда, сидя рядом с Нео на «Такарабунэ», Пашка совсем
потерял счет времени.
А вот Виташа, которого Пашка поначалу принял за труса,
быстро оклемался и времени зря не терял. Он вернулся в эллинг, но не один, а с
батяней. До сих пор Пашка относился к дяде Васе вполне нейтрально и даже со
знаком плюс. Дядя Вася был человеком незлобивым, в отличие от Виташиной матери,
тети Веры. Тетя Вера вечно орала, что не нанималась кормить пьянчугу-мужа, а
также лоботряса-сына и его дружков без роду-племени, которые без толку гоняют
видак и толкутся в их доме, как будто у них своего дома нет. Это была страшная
несправедливость, потому что Пашка бывал у Виташи крайне редко и по самым
уважительным и неотложным поводам. Таким, как «Матрица», например. Виташу мать
охаживала кухонной тряпкой, дядю Васю — половой, иногда переключаясь на веник.
