Пока хозяйка наливала ему шенди,
[15]
Минкин взглянул на табличку, привинченную к дубовому карнизу, на которой было указано, что лицензия на данное заведение выдана Долорес Бернадетте Форбс. Единственный известный суперинтенденту Чарли Форбс в данный момент отбывал срок за ограбление банка.
— Точно, — согласился он, потягивая пиво, и переглянулся с Хейесом, по-прежнему сидевшим в углу, уже окутавшись облаком сизого табачного дыма.
Долорес спросила:
— Про него хотите узнать? Про того парня, что отравился? Только не у меня! — К ней вернулась привычная воинственность.
— Разумеется, — благодушно сказал Минкин, и Долорес смягчилась. — Он ведь здесь питался?
— Каждый вечер. Самое дешевое. Не платил. Я счета подавала старушкам. Настоящий приживал. Я таких на дух не выношу. Хорошо их знаю. Жалко, конечно, что умер. Только все равно сам напрашивался.
— Э-э-э… м-м-м… — промычал Минкин.
Долорес уже понеслась на всех парусах, навалившись на стойку, так что Минкин, невольно взглянув в ложбинку между грудями, на мгновение закрыл глаза.
— Другой коп приходил, спрашивал, с кем разговаривал Оукли. Я сказала, ни разу ни с кем не видела. Ну, только суперинтендент Маркби с подружкой подсаживались. А когда коп ушел, вспомнила.
Минкин замер, не донеся до рта кружку.
— Да?..
— Понимаете, он спрашивал, видела ли я, чтобы Оукли с кем-нибудь разговаривал в баре. — Долорес широко махнула рукой. — Вот что меня с толку сбило. Потому что это было не в баре, а на улице, на стоянке. В четверг вечером. Точно помню, потому что это был первый теплый вечер, когда можно было расставить столы на площадке. Поэтому я бегала туда-сюда и заметила. Думала, Оукли ушел, и удивилась, увидев его на стоянке, где он разговаривал с одним типом, вылезшим из машины. Ну, я его узнала — Дадли Ньюмен, застройщик. Куча денег, большой дом. Только Ньюмен в бар не заходил, я увидела бы. Поэтому присмотрелась: они поболтали, Оукли пошел своей дорогой, а Ньюмен сел в машину и уехал. Значит, — триумфально заключила Долорес, — заезжал не выпить, а встретиться с Оукли, правда? А о чем им говорить? О каком-нибудь жульничестве, если желаете знать мое мнение.
— Вполне возможно, Долорес, спасибо. — Минкин взмахнул кружкой. — Ваше здоровье!
Тем временем Дэйв Пирс смотрел в глаза немецкой овчарки. Когда сержант Стив Прескотт сообщил, что приезжие направились в Форуйэз, он решил повидаться с Кенни Джоссом. Его направили в гараж. Гараж просторный, легко вмещает две машины и еще служит мастерской. Табличка над дверью гласит: «К. Джосс. Заказ такси». И номер телефона. Шум, скрежет металла, тихий немелодичный свист — все указывает на присутствие Кенни. Но между ними стояла овчарка.
Длинношерстная, коричневая, с горящими глазами. В полуоткрытой на жарком солнце пасти видны острые зубы. Дэйв сделал шаг вперед. Овчарка гавкнула.
— Хорошо, — обратился он к ней. — Будь по твоему. — И повысил голос: — Мистер Джосс!..
Стук и скрежет прекратились. Кенни высунул голову в дверь.
— Привет, — сказал он. — Не обращай внимания. Она большая, но мирная.
— Буду признателен, — молвил Пирс, — если вы ее все-таки уберете. Полиция, — добавил он.
— Знаю, что полиция, — кивнул Кенни. — Иди туда, Брит, сядь на место.
Брит вильнула хвостом и направилась в угол, где было расстелено грязное одеяло. Легла, уткнулась носом в лапы, не сводя с Пирса сверкавшего взгляда.
— Ну, чего вам? — спросил Кенни, вытирая руки промасленной тряпкой.
— Это связано с нашим расследованием смерти Яна Оукли, — начал Пирс, но договорить не успел.
— Ничего не знаю, — перебил его Кенни.
— Вы были в доме в день его смерти, — возразил Дэйв.
— Ну и что? Не в гостях был, по делу. Возил старух за покупками. Каждую субботу вожу. Приезжаю, забираю, привожу обратно. Все. Больше того, уже рассказывал кому-то из ваших. Он спрашивал, когда я приехал и когда вернулся. Я сказал, он записал.
Пирс и раньше имел дело с представителями клана Джоссов, которые неизменно реагируют на любое нехорошее подозрение мгновенным и полным отрицанием. Поэтому не обратил внимания на протесты.
— В дом заходили?
— Не заходил, когда заехал. Перемолвился словечком с Роном в саду, потом пошел к кухонной двери, которая всегда открыта, сунул голову и свистнул.
— Свистнули? — опешил Пирс.
— Просто чтобы привлечь внимание, знаешь. Потом крикнул: «Кто-нибудь дома? Такси пришло» — или что-нибудь вроде того. Они меня знают. Я их немножко поддразниваю. Не возражают. Милые старушки.
— Дальше что? — Пирс усомнился, что старушкам Оукли нравится, когда им свистят, как овчаркам.
— Ничего, — раздраженно огрызнулся Кенни. — Они вышли на кухню, готовые ехать, одетые, в своих потешных шляпах. Пошли за мной к машине, я отвез их в город. Договорился, когда и куда мне за ними заехать. Как всегда, к «Короне». И все.
Пирс нахмурился:
— Не обратили внимания, заперли они дверь кухни, когда уезжали? Насколько я помню, там такой устаревший замок…
— Не могу сказать. Я вперед пошел. Вряд ли. Они не из тех, кто запирается. Я им постоянно твержу, чтоб были осторожнее.
— Яна Оукли видели?
Кенни поколебался.
— Когда забирал старушек, не видел.
— А потом?
Кенни несколько растерялся, и Пирс этого не упустил.
— Когда вернулись, он дома был?
— Был, — признал Кенни. — Я с ним не разговаривал. Мельком заметил.
— Где?
— Он в дверь выходил.
— В какую?
— В кухонную.
У Пирса голова пошла кругом.
— Давайте отсюда сначала. Что вы делали, когда привезли домой сестер Оукли?
Кенни прокашлялся. Овчарка насторожила уши и переключила внимание с гостя на хозяина. «Да, — мысленно заключил Дэйв, — Кенни что-то беспокоит, овчарку тоже. Я знаю что!»
— Подъехал, — осторожно начал Кенни, — остановился у фонтана. Воды там нет, но, по-моему, это фонтан. Знаешь?
Пирс кивнул, и он продолжил:
— Всегда там останавливаюсь. Помог старушкам вылезти. Они пошли в дом впереди меня…
— Снова через кухонную дверь?
Кенни затряс головой:
— Нет. Открыли парадную. А я пошел к кухонной.
— Зашли?
— Конечно, зашел. — Кенни даже обиделся. — Всегда сумки заношу. Сестры-то совсем старые. Вдобавок это входит в услугу. Таксист должен помогать пассажирам.
