Кенни перевел дыхание.
— Я поставил покупки на кухонный стол. Пару упаковок сунул в морозилку. Настоящего морозильника у них нет. Сто раз советовал купить. Потом быстренько заглянул за буфет и точно увидел баночку.
Кенни изобразил пальцами круглую форму.
— Вроде мазилки для сэндвичей с говяжьим вкусом. — Он ткнул пальцем в следователей. — «Мармит», вот как она называется. Точно не скажу, что Ян ее туда поставил, поскольку своими глазами не видел. Поэтому даже не спрашивайте, толку не будет. Но когда он всполошился, слыша голоса, держал в руке что-то очень похожее. А когда я опять заглянул, стоял прямо, с пустыми руками. Потом ушел по той черной лестнице. Не хотел, чтоб с поличным застукали.
Минкин подавил вздох.
— Что вы сделали дальше?
Кенни пожал плечами:
— Сказать по правде — а я говорю только правду, — вообще не знал, что делать. Вернулся в холл, поискал старшую сестру — Дамарис, — она уже наверх поднималась. Флорри, младшая, еще там топталась. Надо было срочно что-то делать. Я бы лучше Дамарис сказал — она принимает решения, — а ее уже не было, поэтому обратился к Флорри, как я ее называю. Посоветовал присматривать за чужим иностранцем. На полках роется, кажется, что-то спрятал за буфетом… — Кенни криво усмехнулся. — Она выслушала, заглядывая мне в лицо, словно птичка. И прощебетала: «Неужели? Как странно. Обязательно посмотрю». Ну, думаю, предупредил, и хватит. Не хотелось особенно ее пугать, поэтому ввернул шутку, она посмеялась. Не спрашивайте над чем. Потом я ушел. — Кенни откинулся на стуле. — И все.
— Спасибо, — поблагодарил Маркби. — Ты сэкономил бы нам много времени, если б с самого начала сказал все откровенно и прямо. Кажется, я догадываюсь, почему не сказал, только это было неправильно. Мы должны знать.
— Угу, — буркнул Кенни. — Мне просто старухи нравятся.
— Лучше подвезите нас обратно к стоянке отеля. У нас там машина. — Минкин поднялся.
— Слушайте, это все в заказ входит? — уточнил Кенни. — То есть я тут с вами сижу целых двадцать минут, а скорей битый час. У меня работа, знаете. По доброте душевной в такси не вожу.
— Значит, — сказал Минкин, когда они выезжали из Бамфорда, — Ян Оукли подменил банки. Поставил в буфет отравленную, а хорошую спрятал за буфетом, когда его спугнули. Потом Флоренс Оукли по подсказке Кенни поменяла их обратно. Правильно?
Они направлялись к усадьбе Форуэйз. Алан повернул туда, не сговариваясь с Минкином, и до нынешнего момента тот сидел рядом молча.
— Забавно, — продолжал Минкин. — Я бы скорее подумал на старшую. Деятельная женщина, понимаете.
— Флоренс не могла точно знать, что находится в банках. Но, видно, настолько уже преисполнилась подозрений, что сочла нужным их поменять. Это не убийство. Я бы сказал, трагическая ошибка.
— Когда докажем, что она это сделала, тогда и решим, убийство или не убийство, — мрачно заключил Минкин. — Ну, допустим, она поменяла банки. Вечером они с сестрой ели пасту без всяких последствий. Потом Ян вытащил банку, которую считал безвредной, поставил в буфет, предварительно намазав на хлеб. Закусил, отравился. Пока все верно, — кивнул Минкин. — Однако, когда полиция проверила банку из буфета, в ней ничего плохого не оказалось. А если бы другая банка стояла за шкафом, мы ее обнаружили бы.
— Могли и проглядеть, — заметил Маркби. — Криминалисты тоже не безгрешны. Насколько нам известно, она до сих пор там стоит.
— Да нет, я не о том, — объяснил Минкин. — Слушайте, если мы правы, дело было так. Ян поставил отравленную банку в буфет, а хорошую за шкаф. Кенни заметил и доложил Флоренс. Она переставила хорошую в буфет, а плохую за шкаф. Сестры ели нормальную пасту, все правильно. Позже, когда они легли спать, Ян шмыгнул на кухню. Взял из буфета хорошую банку, которую считал отравленной, сунул за шкаф. Так? Отравленную, которую считал хорошей, сунул в буфет. Решил сделать себе сэндвич и отравился. Почему же наутро отравленной банки в буфете не оказалось?
— Потому что, — рассудил Маркби, — Дамарис или Флоренс предположила, что могло случиться, и снова поменяла банки… или, по крайней мере, поставила для нас в буфет хорошую, а плохую выбросила. Неизвестно, сообщила ли Флоренс сестре о предупреждении Кенни. Если нет, то сама догадалась, что Ян отравился чем-то, что предназначалось для них с сестрой. Но поскольку это произошло потому, что она переставила банки, запаниковала. Побоялась, что ее обвинят в умышленном убийстве. Вернула на место хорошую банку, а что сделала с плохой, не знаю.
— Вы понимаете, — спросил Минкин, — что для доказательства ее надо найти?
Проехали «Перья», и показался дом. Маркби свернул в ворота, зачем-то притормозил, возможно охваченный давними воспоминаниями.
— Я часто бывал здесь в детстве, — тихо сказал он.
— Я буду разговаривать, когда войдем, — спокойно предложил Минкин. — Если хотите, один пойду. Вам не хочется задавать старушкам неудобные вопросы. Понимаю. В конце концов, для этого я здесь.
— Нет, я с вами, — ответил Алан. — При мне им будет спокойнее. Просто вспоминаю, как впервые увидел дом еще совсем мальчишкой. Он мне показался картинкой из книжки, особенно с этой вот башенкой. Я думал, там живет великан людоед, и был недалек от истины. Старый мистер Оукли был сильной личностью, домашним тираном.
Он задумчиво разглядывал дом, залитый медовым вечерним светом. Лучше всего старинный особняк выглядит именно в такой час. Несчастливую историю скрашивает исходящее от него тепло. Даже горгульи на водостоках приобретают игривый вид. К добру или к худу, Форуэйз сто пятьдесят лет был местной достопримечательностью. Грустно думать, что дни его сочтены.
И тут произошло нечто необыкновенное. С чистого неба грянул гром. За оглушительным ударом выкатился ревущий, грохочущий шар, словно на волю вырвалось огромное чудовище. Машина содрогнулась, будто в нее врезался невидимый сжатый кулак. Восточное крыло дома задрожало, покачнулось, разбухло. Одна сторона исчезла в туче пыли и дыма под грохот падающих камней. Туча ширилась, охватывая все здание, пока оно совсем не скрылось из вида. Башня взлетела гигантской ракетой, разваливаясь на куски, прорубилась сквозь деревья, с жутким стуком и треском посыпалась на старые конюшни, подняв еще больше дыма и пыли, клубами устремившихся в небо. Вырвались алые языки пламени, слились в единый гигантский дьявольский хоровод, где смешались красные, желтые, серые, белые пятна.
— Взорвалось, черт возьми!.. — охнул Минкин.
Маркби уже вызывал помощь.
Часть третья
СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ
Я рассказать могу такое, что любое слово
Изранит душу…
Шекспир. Гамлет, акт I, сцена 5
Глава 25
— Инспекторы газовой компании и пожарной службы положительно уверены, что взрыв произошел от газа, постепенно накопившегося в результате утечки, — сказал Алан Маркби. — Всем известно, сколько там было газовых приборов: камины в каждой комнате, бойлер в ванной, колонка на кухне. С Ноева потопа ничего не менялось. Возможно, дело в старой плите, хотя бойлер тоже на ладан дышал. Практически все, что угодно, могло спровоцировать.
