Маркби поерзал в тесноте машины и заставил себя вернуться к настоящему. Он видел припаркованную на траве полицейскую машину, но рядом не оказалось ни души. Похоже, полицейские ушли в лес, как дети в сказке, и заблудились. Только рядом нет дружелюбного дровосека, который всех спасает. Кстати, кого, собственно, олицетворяет во всех сказках этот дровосек? Мысли Маркби ушли в сторону. Почти наверняка — дух леса. А Картошечник?
Он вышел из машины и едва не увяз в раскисшей земле. С деревьев еще капало. Хлюпая ногами, он зашагал вперед; к ботинкам прилипли толстые комья глины.
Дойдя до калитки, он услышал голоса; из-за темных сосен вышли три человека. Двое в форме, третий казался изуродованным из-за огромного горба; горбун был одет во что-то ярко-желтое.
Они встретились у калитки. Маркби посторонился и показал свое удостоверение.
— Надо же, суперинтендент! — с благоговейным ужасом воскликнул один из полицейских. — Вас из-за такой ерунды сюда прислали?!
— Нет, — ответил Маркби. — Я был в деревне, увидел, как вы проезжаете мимо, и просто решил поинтересоваться. Что привело вас сюда?
Человек в форме держал в руках небольшой, кое-как завернутый пакет. Полицейский вздохнул и принялся осторожно разворачивать сверток.
— Кости, сэр! — ответил он.
Маркби сразу разглядел, что кости завернуты в старую карту местности большого масштаба. Полицейский протянул ему находку, сложив ладони чашечкой. Маркби сразу узнал нижнюю челюсть. Он старался не выдавать своих чувств. Может ли быть, чтобы эти кости принадлежали пропавшему насильнику или одной из его жертв? Если одна из них все же подняла голову и поплатилась за это жизнью?
— Довольно старые, — заметил он. Да, пролежали в лесу лет двадцать, а то и больше. Он посмотрел на молодого человека в желтом плаще и спросил: — Это вы их нашли?
— Да, — ответил молодой человек. — Упал в овраг — и вот вам, пожалуйста.
— Это доктор Морган, — пояснил другой полицейский. — Он медик и потому сразу догадался, что это такое. Мы обыскали то место, где он нашел кости… Больше вроде ничего нет, хотя мы не очень внимательно смотрели.
— Я пришлю сюда бригаду, чтобы провели более тщательный обыск, — обещал Маркби, посмотрев в чащу. — Но обыскивать весь лес будет трудновато.
— Жаль, что вы не оставили их там, где нашли, — заметил второй полицейский, обращаясь к молодому человеку в желтом плаще. — Вы уверены, что привели нас именно на то место?
— Да, уверен, — раздраженно ответил доктор Морган. — Вы сами видели отметины, которые я оставил, падая со склона. А кости я там не оставил потому, что их могло снова завалить до того, как вы до них доберетесь. И сам я не мог остаться рядом с ними. Говорю вам, там мобильник не принимает, и потом, вы бы ни за что меня не нашли. Мне надо было выбраться и ждать вас здесь.
— И все же вам лучше поехать с нами и дать показания, — сказал первый полицейский, опасливо косясь на Маркби.
— Спасибо, доктор, за то, что сообщили о находке, — вежливо обратился к Моргану Маркби. — Жаль, что ваш поход пришлось прервать…
— Ничего страшного. — Доктор был мрачен. — Все равно мой поход словно сглазили с самого начала!
— Лес Стоуви — несчастливое место, — объяснил Маркби.
Трое его собеседников удивленно посмотрели на него.
Они расступились. Доктор Морган снял с себя желтый плащ, и оказалось, что его горб — всего лишь рюкзак, который он снял, прежде чем сесть на заднее сиденье. Алан вернулся в свою машину, открыл ее и, нагнувшись, достал газету. Расстелил ее на полу. Он не был особенно привередлив, но и лишняя работа ни к чему. Часть грязи он счистил, вытерев подошвы о траву, вздохнул и сел за руль.
Их маленький караван отправился к деревне по ухабистой грунтовой дороге. Когда они проезжали мимо церкви, Маркби нажал клаксон, давая понять едущим впереди, что здесь он их покидает. Он притормозил и смотрел вслед полицейской машине, пока она не скрылась из вида.
Глава 3
Рут Астон с несчастным видом взяла ярко-зеленую перьевую метелку и вскарабкалась на шаткую стремянку, чтобы смахнуть пыль со статуи сэра Руфуса Фитцроя.
В брошюре, посвященной их церкви, утверждалось, что статуя Фитцроя производит впечатление пышного и дорогого произведения искусства, хотя, если верить легенде, на самом деле ваятель, увековечивший черты сэра Руфуса, долгое время прозябал в их краях и согласился выполнить заказ почти даром. Скульптор-итальянец приехал в Британию в расчете на щедрые гонорары от богатых заказчиков, но вынужден был создавать нимф и сатиров для ландшафтных садов. Как вдруг, по воле случая, его попросили изваять статую одного усопшего джентльмена. Теперь статуя Фитцроя служит едва ли не единственной достопримечательностью церкви в деревне Нижний Стоуви, которая привлекает туристов. Сама церковь с точки зрения архитектуры ничем не выделялась в ряду других памятников позднего Средневековья. Оригинальные витражи в окнах с пуританским рвением разбили солдаты Кромвеля. Они же стащили с фасада резные статуи святых, их тоже разбили вдребезги. Осталась только одна статуя, до которой просто не сумели дотянуться, и теперь над западным фасадом красуется никому не известный епископ… Правда, разглядеть его как следует могут разве что галки.
В Викторианскую эпоху над церковью тоже поиздевались всласть, хотя и по-другому. Какие-то ханжи решили воссоздать пресвитерий; они заменили старую купель новой, в стиле неоготики, судя по всему, работы какого-нибудь последователя Пьюджина.
[2]
Примерно тогда же скамьи восемнадцатого века заменили новыми, дубовыми. В последнее время прихожан в церкви набиралось немного — человек пятнадцать-двадцать, да и то в удачный день. Жители Нижнего Стоуви — и местные уроженцы, и новички — особой набожностью не отличались, а горожане, купившие здесь дома для отдыха, по выходным предпочитали дышать деревенским воздухом в местной пивной, а воскресным вечером возвращались обратно в Лондон.
Поскольку службы проводились даже не каждую неделю, Нижнему Стоуви больше не требовался собственный священник. В деревню по очереди приезжали пастыри из соседних приходов, хотя официально Нижний Стоуви присоединили к бамфордскому приходу, которым ведал отец Холланд.
И все же церковь сохранила свою самобытность; Рут, добровольно взявшая на себя обязанность церковной старосты, помнила все ее характерные особенности.
Сэра Руфуса Фитцроя скульптор запечатлел в мраморе. Над профилем в парике парили два херувима. Видимо, скульптор решил, что так ему удастся лучше оттенить облик покойного. Судя по всему, в свое время сэр Руфус считался красавцем: худое лицо, глубоко посаженные глаза, орлиный нос. На постаменте перечислялись многочисленные достоинства усопшего: благородные поступки, обширные познания и т. д. и т. п. Племянник, унаследовавший состояние сэра Руфуса, выражал свою почтительную скорбь по случаю кончины любимого дядюшки. Слева от надписи скульптор высек полуприкрытую вуалью фигуру смерти в виде старухи с косой. Смерть опиралась на щит, обвив правую костяную ногу вокруг левой. Старуха словно с довольным видом созерцала очередное свое успешное предприятие. Справа от надписи, полностью закрытая вуалью, расположилась женская фигура в классической траурной одежде. Женщина показывала пальцем вверх, на скульптуру, дабы зритель, паче чаяния, не забыл остановиться.
