– Разумеется, моя милая, – сразу согласилась Бичурина, – до свидания. Передай привет Роману Эдуардовичу.
– Обязательно. А вы – своему мужу, – пожелала Ирина и отключилась.
Я должна была учитывать эту опасность, недовольно подумала она. Хорошо, что мы действительно не спускались вниз завтракать, иначе нас мог увидеть в ресторане кто-то из наших знакомых. Все завтраки мы заказывали ко мне в номер. Правда, завтраки были на двоих, но я всегда могу оправдаться, что я заказывала фрукты для мальчика. А ужинать мы уезжали в рестораны, находившиеся за пределами Женевы. Но все равно опасно. Возможно, Нина Константиновна что-то недоговаривает. Может, ее муж видел нас на балконе, куда мы несколько раз выходили в халатах. Какая непростительная глупость! Не нужно было любоваться этими закатами. И вообще нужно было заказывать обычный трехзвездочный отель для наших встреч, в таком месте точно не было бы наших знакомых. А во всех известных швейцарских отелях всегда полно гостей из Москвы, которые выбирают самые дорогие гостиницы и самые лучшие номера. Что мы с ним и сделали…
Но самые неприятные события произошли через два дня, когда к ним в гости приехали Кира с мужем. Они как раз пили чай, слушая вечерние новости, когда сообщили о произошедшей в Таллинском порту перестрелке. По сообщениям информационного агентства, были убиты двое полицейских – один эстонский офицер и один сотрудник Интерпола. Погибли также трое контрабандистов, которые имели российские паспорта. Когда передали это сообщение, чашка выпала из рук Ирины на пол, лицо женщины побледнело. Все невольно посмотрели на нее.
– Какая ты стала впечатлительная, – недовольно произнесла Кира. – Убили каких-то наших бандитов, ну и поделом им. Мало того что они гадят здесь, так еще и позорят нас за границей.
– Как нужно было довести эстонцев, чтобы они устроили им засаду, – подхватил ее муж.
Ирина позвала кухарку, которая начала собирать остатки разбитой чашки.
– Что с тобой? – спросил Роман Эдуардович, глядя на жену. – Тебя так напугали эти погибшие контрабандисты?
– Я вообще не люблю, когда показывают или говорят об убитых, – пояснила Ирина.
– Наши решили, что можно использовать Таллин в качестве перевалочной базы, – сказал Берая. – В свое время так уже было. В конце двадцатых Ревель был настоящей перевалочной базой для советских контрабандистов и официальных лиц, переправлявших оттуда золото и драгоценности для продажи в зарубежных странах. Помните, Юлиан Семенов написал «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Там он как раз описывал, как маленькую Эстонию использовали в качестве перевалочной базы контрабандистов.
– Недавно было такое кино, – вспомнила Кира. Она была искусствоведом по образованию и помнила разные картины, которые часто смотрела, даже не вникая в их содержание. – Как раз по роману Юлиана Семенова, называлось «Исаев». Там еще такой симпатичный актер играл главного героя.
– А мне фильм не понравился, – возразил Роман Эдуардович, – первый был гораздо лучше. Тогда там играли Ивашов, Кайдановский, Джигарханян… Мне особенно нравился Кайдановский. Он играл не роль, а биографию. Биографию униженного, оскорбленного, обворованного графа Воронцова. Хотя в этом фильме мне понравились главный герой и персонаж Маковецкого, но он просто очень хороший актер…
Ирина почти не слышала их разговор. Она помнила только цифру «три» и понимала, что в Таллинском порту были убиты три российских гражданина. Ей казалось, что она может потерять сознание. Кухарка убрала остатки чашки и удалилась на кухню.
– Сейчас некоторые наши доморощенные криминальные авторитеты решили вспомнить двадцатые годы, – недовольно продолжал Хаусман, – и думают, что можно наладить новые каналы поставки наркотиков и разной контрабанды через Таллин. Особенно в этом плане пытается отличиться Роберт Туманов и его группа.
Она не вздрогнула, услышав эту фамилию, и одним усилием воли заставила себя налить чай в новую чашку. И рука у нее почти не дрожала.
– Почему только Туманов? – спросил Берая. – Бразилец тоже давно оседлал ближайшее зарубежье.
– Я читал о Туманове в «Московском комсомольце», – пояснил Роман Эдуардович, – там была большая статья депутата Государственной думы Хинштейна о деятельности Роберта Туманова. Я считал, что после этой статьи его немедленно арестуют, но, очевидно, у него есть влиятельные покровители, и он до сих пор на свободе.
– Можно подумать, что у Бразильца таких покровителей нет, – усмехнулся Берая. – У них всегда есть свои люди и среди политиков, и среди генералов. Иначе нельзя, их тогда просто съедят конкуренты.
– В любом случае песенка Туманова уже спета, – продолжал Хаусман. – Если за него взялся сам Хинштейн, у него нет ни одного шанса. Все в Москве знают, что этот депутат никогда просто так никого огульно не обвиняет. У него тесные связи с правоохранительными органами и достаточно точная информация. Поэтому я думаю, что достаточно скоро этого бандита просто арестуют.
– Почему ты так уверен, что он бандит? – не выдержала Ирина. – Ты ведь сам всегда говорил, что нельзя доверять всем этим газетным статьям, которые пишутся по заказу конкурентов.
– Хинштейн не будет писать по заказу конкурентов, – вмешался Берая. – Вся Москва знает, что он пишет в связке с Федеральной службой безопасности и подобными структурами.
– Не нужно так близко принимать к сердцу арест этого типа, – усмехнулся Роман Эдуардович, обращаясь к жене, – я думаю, что арест будет для него не самым худшим исходом. Ты видела, как они с Бразильцем чуть не убили друг друга. Если бы не твоя упавшая тарелка, они бы начали стрелять. Если Туманова даже не арестуют, его все равно убьют конкуренты. У них обычно один конец, и все об этом знают.
Ирина прикусила губу, уже не пытаясь спорить или о чем-то спрашивать. С трудом дождавшись отъезда гостей, она забрала свой телефон и отправилась в ванную комнату, чтобы переслать сообщение. Написала только два слова: «Как ты?» – и послала их на его телефон. Его мобильный был, как всегда, отключен.
Ночью она лежала в своей спальне, когда услышала, как вошел муж. У каждого из них были свои спальные комнаты. Хаусман считал, что таким образом сохраняется свежесть чувств, и она не возражала. Но в эту ночь она неожиданно почувствовала какое-то внутреннее сопротивление и испугалась своего чувства. Роман Эдуардович вошел в ее спальню, привычно усаживаясь на кровать, протянул к ней руку.
– Нет, – глухим голосом сказала она, – сегодня нельзя.
– Что случилось?
– Сегодня запретный день. – Обычно она так объясняла свое состояние.
– Разве это нам когда-нибудь мешало?
– Нет. Но у меня дико болит голова. Я даже приняла аспирин. Извини, пожалуйста.
– Ничего. Ничего страшного. – Он потрепал ее волосы и, поднявшись, пошел к выходу.
– Хаусман! – позвала она мужа. Даже в такой момент она называла его по фамилии. Он обернулся. – Извини меня.
