— Нам нужно зайти к Пауле Букер.
Марго никак не могла взять в толк, кто это, черт возьми, такая.
— Зачем?
— Твои волосы.
Марго дотронулась до своих коротко стриженных, огненно-рыжих волос.
— А что не так с моими волосами?
— Ничего — здесь и сейчас. И абсолютно все — в Нижнем Времени. Этот цвет бросается в глаза. Мы хотим привлекать к себе как можно меньше внимания. Чем незаметнее мы будем, тем лучше.
— И что же ты собираешься с ними делать? Покрасить их? — саркастически спросила Марго.
— Ага.
Она вытаращила глаза:
— Ох, ради Бога, нет.
Малькольм вздохнул:
— Я заранее знал, что тебе эта идея придется не по вкусу. Вот поэтому мне хотелось бы услышать мнение Кита.
— Насчет чего? — спросил Кит, выходя из ванной. Его единственной одеждой служило обернутое вокруг бедер полотенце, что было совсем ему несвойственно. У него были мокрые волосы, и он даже еще не успел побриться. Марго завороженно уставилась на него, она знала, что это невежливо, но ничего не могла с собой поделать.
На нем действительно были шрамы. Ужасные шрамы.
— Насчет волос Марго, — ответил Малькольм. — Мне кажется, что их следует покрасить.
Марго с трудом оторвала взгляд от иссеченного бичами торса Кита и посмотрела ему в глаза. Он проигнорировал ее испуганный вид и просто критически рассматривал ее некоторое время.
— Да, — произнес он наконец. — Не думаю, чтобы это было слишком важно пока что, но ты, наверное, прав. Она ужасно выделяется.
— Благодарю за комплимент, — проворчала Марго. Менее всего ей хотелось бы «выделяться», если привлечение к себе внимания может стоить ей таких же шрамов, как у Кита, но момент был очень неудачный. Она провела последние двадцать четыре часа, напрасно пытаясь запомнить латинские декленции и конъюгации и все эти названия форм глаголов и существительных. От этих неуловимых, изменчивых окончаний слов у нее голова шла кругом. Она старалась — по-настоящему старалась, — и вот теперь в награду за все ее труды они хотят, чтобы она покрасила свои чудные волосы в какой-нибудь гадкий, унылый цвет, чтобы он сочетался с той одеждой, которую они для нее выбрали.
Марго захотелось закричать или завизжать, или хотя бы пожаловаться, как это чудовищно несправедливо. Вместо этого она лишь стиснула зубы. Время уходило, а она была почти так же далека от разведывания прошлого, как в тот день, когда прошла через Предбанник и очутилась в Ла-ла-ландии, полная радужных надежд и понятия не имея, насколько убийственно трудным окажется их осуществление.
«Вот увидите, — пообещала она. — Как только мы попадем в Лондон, вы увидите. Я докажу вам обоим, что я смогу это сделать».
— Ладно, — сказала она наконец. — Наверное, мне придется отправляться в Нижнее Время, выглядя, как мокрая курица. Свен то и дело твердит: «Будь невидимой». Мне, наверное, следовало бы предвидеть, что к этому все шло, а? — Потом озорным тоном, превращающим горькую жалобу в веселую шутку, она сказала: — Давайте поскорее покончим с этим и отправимся в Нижнее Время, пока я еще достаточно молода, чтобы мне это понравилось!
Кит засмеялся, и даже Малькольм слегка фыркнул. Марго выскочила из номера, чтобы не выдать себя, расплакавшись. Малькольм догнал ее и пошел рядом.
— Знаешь ли, Марго, — дружески посоветовал он, — может быть, тебе станет полегче, если ты посмотришь на все это, как на самую смелую игру в переодевание, в которую ты когда-либо играла.
Она удивленно взглянула на него:
— Переодевание? Ох, черт бы меня побрал, я не играла в переодевание с тех пор, как… — Марго внезапно умолкла, вспомнив, как отец избил ее за то, что она без спросу намазалась маминой косметикой. — Ну, скажем, очень и очень давно, — вывернулась она, прикрыв свой промах веселой улыбкой. — Просто ты застал меня врасплох, и… ну… все совсем не похоже на то, чего я ожидала. Ну просто все.
— Обычно очень мало что в жизни происходит так, как мы рассчитываем, — сказал Малькольм без тени улыбки.
— Да уж наверное. Но почему мне должно это нравиться?
Малькольм бросил на нее острый, пронзительный взгляд:
— А никто и не требует от тебя, Марго, чтобы тебе это нравилось. А ты думаешь, я в восторге от того, что мне каждый день приходится выпрашивать себе работу, питаясь рисом и сушеными бобами и пряча в карман свою гордость, когда люди ведут себя со мной грубо, бессердечно или просто жестоко? Но я делаю это и улыбаюсь, потому что такова цена, которую мне приходится платить за верность моей мечте, за право жить так, как мне хочется.
Марго размышляла над этим, когда они вышли из жилой зоны и оказались посреди шумной толпы, заполнившей «Приграничный поселок». Какой-то мальчишка в слишком большой для него ковбойской шляпе и со слишком маленьким кожаным поясом с кобурой выстрелил из своего игрушечного шестизарядного револьвера в пикирующего птерозавра. Тот плюхнулся в рыбный пруд неподалеку.
— Я попал в него! — восторженно завопил мальчуган.
Птерозавр, ничуть не испугавшись, вынырнул из воды, держа в клюве извивающуюся золотую рыбку размером почти с него самого. Отец мальчика рассмеялся и подозвал малыша к себе. Тот с важным видом потопал к отцу.
Марго улыбнулась:
— Вот кто, по-моему, живет так, как ему хочется, а? — Затем более серьезно: — Не столь уж многим выпадает шанс хотя бы попытаться это сделать, верно? Мне кажется, ты первый из знакомых мне людей, который действительно делает это. — Кроме, возможно, Билли Папандропулоса, но его мечта больше походила на кошмар для каждого, кто оказывался рядом с ним. — Я завидую тебе.
— А знаешь, — тихо ответил Малькольм, — ты, наверное, первый человек, который мне завидует.
— Ха! Ну, значит, у тебя такие неважные друзья. Они не замечают того, что лежит у них прямо под носом. Деньги значат далеко не все в жизни. — Она вдруг покраснела, сообразив, что только что оскорбила всех друзей Малькольма, одним из которых был и Кит Карсон.
— Ты чертовски права, — с улыбкой ответил Малькольм. — Я рад, что ты начинаешь это понимать. До некоторых людей это так никогда и не доходит. Вот сюда. — Он кивнул в направлении «Римского города». — Лучше поторопимся, а то опоздаем.
Заведение Паулы Букер было запрятано в дальнем углу Общего зала. Марго ожидала увидеть что-то вроде парикмахерской. Но помещение, в которое они вошли, скорее напоминало приемную шикарной клиники. Они едва успели переступить порог, как из кабинета вышли двое мужчин. Один помогал идти другому, который неуклюже ковылял, словно от боли в паху. Первый сочувственно сказал:
— Если ты думаешь, что это ужасно, поглядел бы ты, что она сделала с моим.
