Маша слушала эту чушь и смотрела в пол под своими ногами. А зал начал закипать. Все ждали долгого и жестокого боя. Но закончилось все быстро.
Когда начали сходиться, Маша посмотрела на Веру и поняла, что та ее боится. Боится, но наступает, прикрывая плечом подбородок. Тактика ее известна: левой прямой, правой боковой, левый в печень, потом она должна отступить и ударить ногой в живот… От первого удара Маша отступила, нырнула под второй удар, причем могла со встречным ударом, но не стала бить. Просто прошла Вере за спину и стала ждать, когда соперница развернется. Та повернулась и тут же ударила снова. И опять промахнулась. То есть Маша опять ускользнула из-под удара. Вера снова пошла вперед. Маша увидела, что Кувалда, оставаясь в боксерской стойке, уже совсем по-борцовски широко расставляет ноги, и, нырнув под следующий удар, обхватила ее бедро. Поймала Кувалду «на мельницу» и могла просто перевернуть ее на спину, а потом завершить все удушающим приемом, но вместо этого слегка выпрямилась и рухнула на предплечье. Поднялась и пошла в свой угол ринга. Вера после удара головой о настил осталась лежать на спине.
– Честно говоря, не ожидал, – произнес Кущенко, когда Маша вошла в его ложу. – Чтобы вот так легко, как девочку в постельку, уложили нашего лучшего бойца…
Он подвел Машу к столу и усадил в кресло. В ложе теперь находились только Кущенко и прокурор. Стол был застелен чистой скатертью, и на нем стояло ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки шампанского. На плетеном блюде лежали фрукты.
– Как девочку! – повторил Кущенко и посмотрел на прокурора. – Ведь так, Альберт Степанович?
Порываев скользнул по Маше равнодушным взором и отвернулся. Кущенко достал из ведерка бутылку и начал сдирать фольгу.
– Мне Алик все уши прожужжал: «Такая девочка! Такая девочка!» А я, признаться, не поверил.
Бутылка открылась с хлопком. Кущенко начал наполнять бокалы и посмотрел на Машу.
– Шампанское будешь?
Та покачала головой.
Порываев, внимательно следивший за всеми действиями Кущенко, произнес недовольно:
– Мы еще с вами не закончили.
– Давай завтра.
– Договорились на сегодня. И потом, где мне завтра получать, если я с утра в Москву поеду? С собой, что ли, тащить или посоветуете в камере хранения оставить? Нет уж, дорогой Алексей Филиппович, сегодня – значит, сегодня.
Кущенко вскинул руку и посмотрел на часы.
– Ну, тогда жди, когда Артем подъедет.
– Ваш сын уже второй час как должен быть здесь.
Кущенко подвинул ему бокал, а второй взял сам.
– Потерпи немного. Такие бабки и подождать можно. А пока давай-ка за нашего Мотылька выпьем…
Кущенко залпом осушил свой бокал, Порываев лишь пригубил.
– Ты даже не представляешь, какой она мне подарок сегодня сделала, – сказал Кущенко, возвращая бокал на стол. – Не в том смысле, что завалила дуру Кувалду, а в том, что дала мне надежду.
Хозяин «Колизея» посмотрел на Машу.
– Поняла?
– Вообще-то мне домой надо, – напомнила та, – скоро два часа ночи.
– Не переживай, тебя довезут, куда скажешь. В две секунды в любой конец города доставят. А пока слушай меня. Есть хорошая идея: провести встречу с одной кореянкой… как же ее… Впрочем, не важно. Короче говоря, она за бугром всех мочит по страшной силе. Девочка, я тебе скажу, не слабая. В семнадцать лет призеркой Олимпиады стала. Потом ей, видимо, подсказали, что в любительском спорте большой капусты не срубишь, и она пошла в бои без правил. И вот уже лет десять никому не проигрывает. Ставки на нее – всегда огромные. Хотя, с другой стороны, надежные. Свое, во всяком случае, вернешь. Я давно хотел ее пригласить, только кого против нее выставлять? Кувалду, Мясорубку? Но они и против тебя даже минуты устоять не смогли. А там все по-взрослому – если мы выставим лохушку какую, никто к нам больше не поедет. Мужики у нас крепкие имеются, а бабы пока слабоваты…. Может, все же бокал шампанского?
– Я не пью спиртное, – снова покачала головой Маша.
Еще когда вошла в ложу, она заметила, что Кущенко в изрядном подпитии, и теперь просто наблюдала, как он будет держать следующую дозу. Но Кущенко не менялся, голос его был ровен, язык не заплетался, и голова соображала.
– Сейчас надо только немного вложиться в твою рекламную раскрутку. Провести пару боев с какими-нибудь заезжими знаменитостями, которые когда-то что-то могли, и их еще помнят, но на самом деле…
Кущенко посмотрел на прокурора.
– Ну что ты ерзаешь, Альберт Степанович? – поморщился хозяин «Колизея». – Потерпи пять минут, и все тебе будет. Сейчас с девушкой договорю, как раз Артем приедет, и вас вдвоем доставят куда надо.
– Мне надо быть дома, и одному, – еле сдерживаясь, напомнил Порываев.
– Ах да, я совсем забыл, ты же у нас по другому делу проходишь, – ухмыльнулся Алексей Филиппович.
И снова повернулся к Маше.
– Ты вообще как, против кореянки сможешь?
– Надо посмотреть.
– Без проблем. У Алика есть видео ее выступлений. Возьми. А лучше давай вместе посмотрим… Ты отоспись как следует и завтра к обеду подъезжай. Сядем и на большом экране…
Маша кивнула, соглашаясь, и услышала быстрые шаги в коридоре. Она сидела спиной к двери, но, когда вошел Артем, сразу поняла, что это именно он, увидев, как Кущенко поднялся со своего кресла и шагнул навстречу.
– Наконец-то! – расплылся в улыбке Алексей Филиппович. – А то уважаемый господин прокурор уже весь извелся. Привез?
Маша обернулась и увидела рядом с собой убийцу своего Славика. Артем посмотрел на нее и, судя по взгляду, был поражен.
– Привез? – повторил Кущенко-старший.
Его сын кивнул и начал доставать из кармана деньги. Положил на стол четыре пачки, перетянутые банковской лентой.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Алексей Филиппович, – двести штук евриков.
Порываев с перекошенным лицом произнес негромко:
– Зачем при посторонних-то?
– А кто здесь посторонний? – возмутился Кущенко-старший. – Эта девушка? Она теперь самый близкий человек для меня.
Маша взглянула на Артема и увидела, как вытянулось его лицо. Алексей Филиппович, вероятно, тоже заметил, а потому добавил:
– После сына, разумеется.
Порываев взял пачки и сорвал с них банковские ленты.
– Пересчитывать будешь? – удивился Кущенко-старший.
– Я верю вам, но лучше без маркировки, чтобы нельзя было отследить, откуда деньги пришли.
– Да кто тебя обыскивать будет! – усмехнулся Алексей Филиппович.
Затем обнял сына за плечи и развернул лицом к Маше.
