Пал Палыч кивнул и опять внимательно посмотрел на Торганова, как будто именно Николай должен прекратить этот разговор, сказав, что сам даст денег любимой девушке. Без всяких условий, просто так. Но Торганов промолчал.
А Шабанов обернулся к дочери и кивнул еще раз:
– Хорошо, я инвестирую в твой проект. Не такие уж большие деньги.
Алиса обрадовалась, выскочила из своего кресла, бросилась обнимать отца, а тот, уворачиваясь от ее поцелуев, посмотрел на Николая:
– Так как идет работа в комиссии?
– Вхожу в курс дела. Изучаю материалы, читаю прошения.
– Нравится?
Торганов пожал плечами. Но надо было отвечать, и он сказал:
– Работа как работа, если нужно ее делать, то почему я должен отказываться? К тому же я получаю определенную информацию о системе судопроизводства в современной России.
– Уже какие-то выводы сделал?
– Заметил разницу между американским правосудием и российским.
– Разница, конечно же, существенная, – усмехнулся Пал Палыч.
– Не в этом дело, хотя задачи одинаковые: установление истины и наказание виновного. Но в Штатах решение принимает судья или суд присяжных. Решение нельзя оспорить, опротестовать, отменить. Порою по самым серьезным делам разбирательство бывает коротким и напоминает фарс. Подсудимый до суда может признать себя виновным, вступая в так называемую сделку с правосудием, и ему выносится приговор весьма незначительный. Вместо положенных двадцати лет тюрьмы, к примеру, он получает восемь, хорошо зная, что при примерном поведении отсидит лишь половину срока. Заседание суда длится несколько минут, и все довольны: прокурор, потому что преступник садится в тюрьму, судья оттого, что не надо долго мучиться, выслушивая показания свидетелей защиты и обвинения, не будет затягивания процесса, переносов заседаний. Рады адвокаты и сам преступник. А в России можно получить четыре года за кражу двух мороженых цыплят и выйти через три года по амнистии.
– Ты считаешь, там, где у нас трагедия, у них фарс?
Николай вдруг вспомнил свой бракоразводный процесс и усмехнулся.
– Моя бывшая жена готова была согласиться на развод при условии получения пятидесяти процентов от всех моих доходов, кроме того, требовала материальной компенсации за потерю красоты и молодости, отданных мне.
– Она сделала тебя нищим? – обрадовалась Алиса. – Какая прелесть!
– Судья спросила у нее, считает ли она себя некрасивой и старой. Джозефина возмутилась, после чего я получил развод, а ей в претензиях было отказано. И обжалованию это решение не подлежит. А в России девушка, застрелившая мужа, получает пожизненный срок, и возможностей оказаться на свободе у нее никаких. Мне попалось одно интересное дело…
– Я оставлю вас ненадолго, – сказала Алиса и вышла из-за стола.
Она отошла шагов на двадцать и стала разговаривать по мобильному.
– Все, все, – долетело до Торганова, – вопрос с финансированием решен. На следующей неделе можно будет приступать…
– Ты сказал «интересное дело», – отвлек внимание Николая явно заинтригованный Пал Палыч. – Кто кого убил и получил за это пожизненный срок?
– Татьяна Рощина. Слышали?
Шабанов кинул взгляд на Алису, потом снова посмотрел на Торганова, прищурился и спросил:
– Тебе нравится моя дочь?
– Я люблю ее.
– Это все, что я хотел знать. К твоему сведению, если ты сам до сих пор этого не понял, она к тебе тоже неравнодушна. Надеюсь, у вас все сложится хорошо, а не так, как в предыдущих ваших браках. И еще запомни. В России ты можешь быть хоть трижды гениален, но всю жизнь будешь никем и умрешь в нищете и безвестности. Но я хочу, чтобы вы с Алиской были счастливы. Ты понял меня?
– Я тоже этого хочу.
Торганов вдруг почувствовал себя неуютно оттого, что Шабанов так настойчиво предлагает свою дочь ему в жены. Причем убеждает Николая как юнца, которого можно запугать откровенными намеками и которому некуда больше деваться. Вряд ли Пал Палыч хочет спихнуть свою дочь кому попало: несомненно, он любит ее, но это его настойчивое давление настораживает. Может, Шабанов и самом деле считает, что лучше Торганова его Алисе никого не найти? Может, Торганов и впрямь – завидный жених, о чем и сам не подозревает? Почему-то Николай насторожился, удивившись: чего ему опасаться? Алиса нравится ему, он и сам недавно подумал о ней как о будущей жене, и это не было ему противно. Алиса хороша во всех проявлениях – все его привлекает, и то, какая она в жизни и на экране телевизора, какая – за рулем автомобиля и по ночам: она может быть нежной и страстной, ее улыбка завораживает, а поцелуи доводят Николая до неистовства.
– Я думаю о ней постоянно, – произнес Торганов, глядя на Алису, по-прежнему разговаривающую по телефону.
Произнес негромко. Не для Шабанова, а так, словно констатируя. А может, себя самого хотел убедить.
Алиса, почувствовав его взгляд, обернулась и помахала рукой.
– Значит, так, – сказал Пал Палыч, – если ты и в самом деле имеешь серьезные намерения, то нечего тебе в съемной квартирке мыкаться, перебирайся сюда и живи с Алисой. Я удалюсь, чтобы вам не мешать. Мне все равно в Москве сподручней находиться – на дорогу время тратить не придется. А вы тут уж сами решайте, что дальше делать – привыкнете друг к другу или, наоборот, поймете, что разные во всех отношениях и совместная жизнь не имеет смысла…
Алиса возвращалась к столу, и Шабанов замолчал. Обед продолжился, но не прошло и получаса, как Пал Палыч поднялся и сказал:
– Ребята, я спешу. Мне в командировку сегодня лететь. Так что вы тут хозяйничайте, что хотите делайте. Только без массовых тусовок, пожалуйста. Коля, проследи, чтобы все прилично было.
Все было более чем прилично. Почти три дня они провели вдвоем, да им и не нужен был никто. Днем плескались в бассейне и загорали возле пальм. Ночами засыпали, утомленные любовью, по утрам завтракали в постели, выбираясь из нее перед обедом. Никто им был не нужен, только в субботу съездили в какой-то модный клуб, где было выступление популярной группы и предстояла танцевальная программа. Ездили туда не отдыхать: Алиса была ведущей вечера, а Торганов скучал за столиком с какими-то ее друзьями. Собравшиеся в клубе люди очень хотели походить на молодежь, хотя большинству из присутствующих было далеко за тридцать. Сверкали бриллианты, и пахло дымом дорогих гаванских сигар. Веселья особенного не было: все эти люди привыкли к такой жизни и устали радоваться. Торганов, оглядывая зал, вдруг подумал о бывшей однокласснице Тане Тихомировой, вспомнил школьный вечер, мальчиков и девочек, стоявших вдоль стен и ожидающих скорых сказочных перемен в жизни, Вальку Серегина, решившего прикорнуть посреди сумрачного зала. Странно, ведь и Валька Серегин, и Андрюха Бородавкин, и другие, что были рядом с Николаем в детстве, а уж тем более бывшая одноклассница Таня достойны другой судьбы, а не той, что им выпала. Почему все так? Сейчас в ресторане клуба сидят люди – ровесники Торганову, Серегину, Тане, не представляющие даже, что может быть другая жизнь, с другими желаниями, да и вообще с проблемами. Кто-то мечтает купить ржавый микроавтобус, чтобы потом работать на нем сутками и получать едва ли достаточные для нормальной жизни деньги. Чтобы раз поужинать в этом клубе, Вальке пришлось бы месяца два вкалывать на своем автобусе. А эти люди, приятели Алисы, чем они заслужили право скучать, держа в руке бокалы дорогого шампанского?
