– «Девятка».
– Ну, вот, значит, ты нормальный человек. А эти… Короче, видим, как один к машине вернулся, что-то вытащил из машины.
– Канистру, – подсказал второй рыболов.
– Ну, да. А через минуту ка-ак вспыхнет в кустах. Сначала хлопок, а потом пламя метра на три в высоту. Мы думаем: елы-палы, что, блин, за дела такие? Присели за кустиками. А джип укатил. Сколько народу в нем уехало – мы не видели. Да нам и знать ни к чему.
– Только джип не сразу уехал, – вспомнил приятель рассказчика. – Сначала этот вернулся и фонариком светил минуты три – от дороги к костру, а потом обратно. Может, искал чего? А потом уж он в машину сел.
– Ну вот, идем мы дальше, – продолжил рассказчик, – а уже вроде как шашлыками пахнет, и противно так. Спустились мы с дороги и тоже своими фонариками посветили. Мать честная, да там трупешник догорает – весь черный уже! Ну, мы по домам. Думали утром сообщить, куда следует. А утром уже мальчишка из Вешек на рыбалку пошел, обнаружил этого самого, домой прибежал и рассказал отцу, а тот позвонил в милицию. Вот такие у нас дела творятся. Так что, дорогой товарищ, придется тебе другое озерцо подыскивать. Ты не переживай: их здесь в районе много, все рыбные, в отличие от этого. А мы уж тут страдать будем.
– Как мальчик, наверное, перепугался! – вздохнул Шамин.
– Да не, – покачал головой рассказчик, – мальчик тот бойкий. У него и фамилия соответствующая – Юрков. Вовкой зовут. Он летчиком мечтает стать. Я его хорошо знаю: они через дом от меня живут. Мальчик очень шустрый: все норовит на нашем месте, прикормленном, лещей потаскать. А папашка у него сидел за драку. В прошлом году вышел.
– А что, здесь и лещи есть? – удивился адвокат, переводя разговор на другую тему.
– Да какие лещи! Подлещики, самые большие – с ладошку. Да и тех уже почти не осталось.
Алексей Романович поговорил с рыбаками еще немного, пообещав, что никогда не приедет на это озеро. В благодарность ему назвали другие местные озера, где рыбу можно руками ловить. Разговор на этом можно бы и закончить, но Шамин еще раз предложил любителям рыбалки распить бутылку водки. Они отказались. Оказалось, что один из двух друзей подшит, а второй не употребляет по идейным соображением – у него очень скандальная жена.
Прощаясь, адвокат спросил:
– А если не ловить рыбу, а купить? Кто-нибудь из Вешек продает?
– Так это к нам, – обрадовались друзья, – хоть каждый день приезжай. Мы ж ее на рынок в Мытищах сдаем. У нас и окунь хороший бывает, и щуки, и лещи. Килограммов по двадцать в день сможем тебе оставлять. Налимы бывают, но редко.
– А судаки?
– Откуда здесь судаки? Отродясь не было.
После чего Шамин пообещал новым знакомым брать рыбу только у них, занес адреса мужиков в записную книжечку и отправился в Вешки.
Дом старшего инспектора патрульно-дорожной службы Рудакова ему показал первый же попавшийся навстречу местный житель. У ворот дорожного инспектора стоял «Форд Скорпио», и Алексей Романович понял, что капитан дома и, по-видимому, только что вернулся.
Рудаков сидел на веранде и хлебал окрошку.
– Приятного аппетита, – сказал адвокат и спросил: – Помните меня?
– Конечно, – ответил он, не отрываясь от своего занятия, – у меня память знаешь какая! Чего пришел?
– Да я вам наврал тогда про паспорт, – признался Шамин, – просто тот джип меня в ту ночь долбанул в левое крыло, чуть в кювет я не улетел.
– Здорово помяли? – поинтересовался Рудаков, наслаждаясь окрошкой.
– Крыло под замену, бампер треснул, левая передняя фара разбита. Вот я и хочу с ними встретиться, чтобы уладить дела. Вы случайно не запомнили номер машины?
– А почему я должен тебе докладывать?
Капитан смотрел на Алексея Романовича строго и внимательно, но есть не перестал. Только, когда увидел перед собой купюру, задумался, держа перед ртом полную ложку, словно вспоминая или оценивая финансовые возможности просителя.
– Пойми, столько номеров проходит перед глазами каждый день. Вот если бы та машина в ориентировке была, может, я мог бы…
Он отправил содержимое ложки в рот, сделав это с некоторой грустью и печалью. Но громко. А Шамин положил на стол перед ним еще купюру.
– Номер был московский, – кивнул Рудаков. – Не областной. Начинался с восьмерки, других цифр не помню, да я и не присматривался особо. Только лучше тебе их не искать.
– Это почему?
– А потому, что это эфэсбэшники были.
– Правда, что ли?
– А зачем мне врать? Я прямо на дороге стоял, им меня не объехать было – ведь там все перекопано. Будь хоть самый крутой джип, но если с дороги свалишься, потом без трактора не выбраться. Они не доехали до меня, остановились. Потом вышел водитель, показал мне удостоверение, на котором золотыми буквами указано «Федеральная служба безопасности». Вот такое дело.
– А почему вы говорите «они»? В машине был еще кто-то?
Рудаков кивнул.
– Сидел на переднем пассажирском кресле еще один. Когда водитель выходил на дорогу, открыл дверь, ненадолго свет в салоне включился – вот я и увидел. И, когда обратно за руль садился, опять свет зажегся в машине.
– Внешность запомнили?
– Откуда? Это ж пара секунд и потом пара секунд. Но, кажется, крупный был мужчина.
– А тот, что выходил?
– Того разглядел хорошо. Роста невысокого – метр семьдесят, может, чуть выше, накачанный, в спортивном костюме и в кроссовках. Спокойный такой, уверенный.
Рудаков заглянул в свою тарелку, потом спрятал доллары в карман и добавил:
– Особых примет у него нет. Или…
Капитан закрыл глаза, вспоминая. Открыл.
– У него уши, как у борца. Знаете, когда хрящи переломаны. Так что можешь не искать: на фига тебе с ФСБ связываться. Денег с них не получишь, а неприятностей огребешь по самое некуда.
Алексею Романовичу оставалось только поблагодарить. Но сделал он это от чистого сердца. Полученные сведения – не просто информация: это ключ ко всему расследованию, ко всей линии защиты. Обгорелый труп принадлежал человеку, рост которого при жизни составлял сто семьдесят – сто семьдесят два сантиметра. Об этом Шамин узнал из милицейской сводки и от капитана Рудакова в частной беседе. Кроме того, на трупе были обнаружены сгоревшие кроссовки с расплавленными подошвами, предположительно в момент гибели на человеке был и спортивный костюм. Все совпадало. Выходит, одного из людей, побывавших в доме Рощиных, больше нет. Но стрелял все равно не он. У стрелявшего рост превышал метр девяносто. О крупном мужчине на пассажирском кресле «Гранд Чероки» сказал Рудаков. Выходит, теперь только этот крупный мужчина, разумеется, кроме самой Татьяны, знает точно, что же произошло в ту ночь.
