— Это не проблема. Найди мне тех, кто это
сделал, — твердо попросил я Арчила.
— Найду, конечно. Мои ребята в машине сидят, внизу у
дома. Вызову их, чтобы труп вынесли. Завернут в ковер и положат в багажник.
Только тебе нужно с ними спуститься, чтобы соседи ничего не заподозрили.
— Конечно, спущусь.
Мне было очень неприятно, что я буду хоронить Алексея, как
собаку, где-то в укромном уголке дачи, но, с другой стороны, Арчил прав, нужно
все сделать, как он говорит. Пока я приготовлю справки и куплю место на
кладбище, Алексей должен где-то покоиться. А у меня на даче ему будет покойно.
Прости меня, Алексей.
— Арчил, — вдруг сказал я неожиданно даже для
самого себя, — у меня украли «браунинг». Ты можешь срочно найти мне ствол?
— Тебе нужен пистолет? — не поверил Арчил.
Он напомнил мне техасца, который стоит у нью-йоркской
синагоги. Стоит и смотрит на негра, который собирается туда войти. Техасец
останавливает негра и с сожалением говорит ему: «Парень, тебе мало, что ты
негр, ты еще и еврей?» Если сейчас посмотреть на Арчила, то можно понять, о чем
он думает. «Тебе мало, что ты сутенер, ты хочешь еще владеть и
незарегистрированным оружием?»
— Мне нужен ствол, — твердо говорю я ему.
— Раз нужен, значит, получишь, — говорит Арчил с
неистребимым грузинским акцентом и достает телефон, чтобы позвать сюда своих
людей.
Интерлюдия
Заседание правительства началось без вице-премьера Лепина. В
секретариат передали срочное сообщение для премьер-министра. Сегодня утром при
выезде на работу Владислав Николаевич Лепин неожиданно почувствовал себя плохо.
Он вернулся домой и вызвал машину «скорой помощи». С диагнозом «острый приступ
ишемической болезни» Лепина госпитализировали. Узнав о случившемся, премьер
даже обрадовался: это был лучший выход из создавшегося положения. Ведь
комиссия, которой руководил Лепин, подготовила выводы, совпадавшие с мнением
президента. А премьер не хотел и не мог идти против решения президента.
Он провел заседание правительства довольно четко. Одним из
первых вопросов был доклад комиссии Лепина, который вместо заболевшего вице-премьера
сделал министр энергетики. Решение было одобрено, и премьер с удовлетворением
отметил, что оно не вызвало споров. Он вернулся в свой кабинет умиротворенным.
Болезнь Лепина была очень кстати. Теперь можно было свалить на него всю
ответственность. Но поздно вечером, когда он уже собирался домой, раздался
телефонный звонок. Премьер покосился на аппарат. Об этом телефоне прямой связи
знали всего несколько человек. Телефон прозвонил еще раз, и премьер поднял
трубку.
— Правительство поддержало предложение Лепина? —
услышал он яростный шепот Тальковского.
— Это были выводы комиссии, утвержденные на
президиуме, — недовольно сказал премьер, гадая, откуда банкиру стал
известен номер этого телефона.
— Но ведь Лепин не явился на заседание правительства.
Вы могли бы отменить сегодняшнее заседание или перенести этот вопрос на другое
заседание.
— Нет, не мог, — раздраженно сказал
премьер, — мы и так затянули с решением этого вопроса. Я вам в прошлый раз
говорил, а вы меня не поняли. Данное решение принято не только под давлением
комиссии. Таково было и решение президента.
Он вдруг испугался, что их могут подслушать. Ведь это
телефон обычной городской связи. И все-таки интересно, откуда банкир узнал
номер его телефона.
— Лепин здоров как бык, — рассерженно сказал
Тальковский, — вы ведь понимаете, что он намеренно придумал этот трюк с
сердечным приступом, чтобы не появляться на заседании правительства.
— Я привык доверять своим людям, — с трудом
сдерживаясь, заметил премьер-министр, — его сегодня утром госпитализировали.
Не думаю, что можно притвориться до такой степени.
— Он симулирует. Вы должны были вытащить его на
заседание правительства.
Премьеру было особенно неприятно слышать слово «должны».
Почему этот банкир полагает, что можно вот так нагло разговаривать с
премьер-министром? Он никому и ничего не должен. Но говорить об этом вслух
премьер не решился. Он осторожно заметил, что не может подвергать риску своих
заместителей, вызывая их из больницы. Что касается симуляции, то вряд ли можно
симулировать ишемический приступ. Но затем премьер осторожно добавил, что
вопрос о поставках уже решен.
— Решение правительства можно отменить, — заметил
раздосадованный банкир.
— Нет, — твердо сказал премьер, — решения мы
менять не будем. Извините меня, но мне кажется, вы излишне подозрительны.
— До свидания, — Тальковский бросил трубку и лишь
затем громко выругался.
Следующие десять минут он сидел молча, обдумывая ситуацию.
Он звонил с дачи, поэтому мог говорить только по городскому телефону. В саду
никого не было, но он все-таки огляделся перед тем как набрать другой номер. И
затем лихорадочно начал нажимать кнопки, набирая нужный телефон. На другом
конце ответили почти сразу.
— Это я, — сказал Тальковский, — наш друг,
кажется, решил немного поиграть с нами.
— Что случилось? — спросил его собеседник.
— Он оказался в больнице с сердечным приступом, и
заседание правительства прошло без него.
— Они отменили решение?
— Они поддержали решение комиссии. По-моему, наш друг
решил таким образом провести нас всех.
— Не нужно говорить по телефону. Я все понял. Что я
должен сделать?
— Он не должен был заболеть. Даже если он действительно
заболел, то сделал это очень не вовремя. Нужно показать всем его истинное лицо.
— Все ясно. Мы начнем завтра. Я поговорю с кем нужно.
Думаю, они не будут возражать против показа видеозаписи. Этот ваш друг нас всех
достал. До свидания.
— До свидания, — Тальковский убрал аппарат и
закрыл глаза. «Посмотрим, — думал он, — как понравится премьеру
скандал в его правительстве. Ведь премьер так любит говорить о моральных
ценностях».
Рассказ десятый
Арчил сделал все быстро и аккуратно. Труп несчастного
Алексея завернули в ковер и вынесли к машине. Затем мы поехали ко мне на дачу.
Час туда, час обратно, еще полтора часа, чтобы вырыть могилу и закопать тело. В
общем, в город мы вернулись поздно вечером. Я все время звонил с дачи в наш
офис на проспекте Мира, но слышал лишь автоответчик. Этого не могло быть. Рая —
существо исключительно дисциплинированное. Я уже начал волноваться, но Арчилу
ничего не говорил. Только в девятом часу вечера, когда мы возвращались, я
попросил Арчила заехать на проспект Мира.
Когда мы подъехали к офису, было уже достаточно темно. Я
подошел к двери и заглянул внутрь. У нас темные тонированные стекла, поэтому с
улицы практически ничего не видно. Тогда я позвонил. Митя в любом случае должен
быть в офисе, он сегодня ночью дежурил. Но мне никто не ответил. Я взглянул на
Арчила. Тот молча следил за моими попытками проникнуть в офис. Ключей у меня не
было. Зачем носить ключи от помещения, где всегда есть дежурные? Но теперь
попасть в здание я не мог.
